Ознакомительная версия.
— Не только Сталин пытался «нейтрализовать» по -тенциального противника. Что произошло в мае 1941-го, во время перелета Гесса в Великобританию? Англичане тогда дали Гитлеру какие-то гарантии? Почему он не стал их додавливать, но переориентировался и открыл, скажем так, второй фронт?
— Англия как сухопутная держава, которая играет какую-то роль на европейском театре, после разгрома Франции попросту не существовала, она не могла угрожать безопасности Германии и ее владений. На морях она еще была способна что-то сделать, но не на европейском континенте... Гитлер бомбил англичан и даже говорил Герману Герингу, что перед нападением на Советский
Союз хорошо бы нанести по Англии еще один воздушный удар, чтобы хорошенько ее припугнуть. Но не более того. Если обратиться к истории, англосаксы для немцев — в том числе и для Гитлера — всегда были партнерами предпочтительными, первосортными, и он много за ними ухаживал. А мы для Германии всегда были вторым сортом, жизненным пространством для колонизации.
— Но ведь в разные исторические периоды между Россией и Германией были и достаточно теплые отношения...
— Российско-германские отношения всегда были зеркалом мощи или немощи России. Была мощная Россия — они с нами сотрудничали. Доверительно и очень хорошо. Была Россия немощной, была перспектива нас поколотить и ограбить — они всегда этим пользовались.
— Понятно. Однако вернемся к полету Гесса.
— Известно, что немцы пытались договориться с тогдашним английским королем, предлагая прекратить конфликт и действовать заодно. Не получилось — и короля убрали, и при дворе победила другая партия, которая считала, что Англия — великая держава и может проводить свою политику, не связывая себе особо рук с Германией.
— Это было еще до полета Гесса...
— Гесс, конечно, полетел туда совсем не потому, что разочаровался в Гитлере и решил предупредить Черчилля, что тот затевает войну против СССР. В это я не верю! Когда он в тюрьме сидел, то не покаялся ни в одном своем шаге. Гесс был убежденным нацистом, сторонником Гитлера, и у него на этот счет было совершенно целостное мировоззрение...
— Тогда почему?
— Я думаю, чтобы сообщить им: мы уже готовы нанести удар по России, а вы сидите тихо. Если будете сидеть тихо, мы вас особенно не тронем. А там посмотрим. Наверное, англичане сумели как-то передать Гитлеру, что Гесса они не отдадут, иначе бы тогда «все уши наружу вылезли», но, вероятно, сидеть тихо они все-таки согласились. Посмотрите, почему же тогда до 1944 года они практически ничего не предпринимали?
— А бои на Африканском континенте, высадка войск в Италии?
— Они ж не могли совсем ничего не делать. Но это все не имело решающего значения и не было даже попыткой оказать действительное влияние на ход событий. Они отошли от этой молчаливой договоренности, если она была, только когда увидели, что дальнейшее промедление лишит их возможности воспользоваться плодами разгрома гитлеровской Германии.
— Побоялись, что наши войска дойдут до Ла-Манша?
— Этого я не знаю, но чем больше времени проходило, чем дальше мы двигались на запад, тем меньше у них оставалось возможностей претендовать на какие-то большие трофеи в Европе. А они не хотели такой возможности упускать, в том числе и потому, что боялись усиления России. Это моя теория, она, конечно, ничем не подкрепляется, потому что все документы по переговорам с Гессом англичане старательно засекретили... Теперь — до 2017 года.
— Тогда наконец их откроют?
— До 2017 года еще много времени — можно и передумать... Кстати, в последние годы жизни Гесса его сын активно обивал пороги наших посольств, говоря, что если бы Советский Союз дал согласие на то, чтобы его отца выпустили на свободу — мол, старый человек, надо проявить снисходительность, — он бы тогда отказался от политической деятельности, и кроме того, от него был бы нам большой интерес и польза. Но почему — не говорил. Видимо, Гесс мог бы что-то и рассказать. Но у нас тогда преобладала точка зрения, что есть нюрнбергский приговор, что Гесс — убежденный нацист, а западные союзники пытаются его обелить и освободить. Я хорошо помню, что такие записки в ЦК КПСС не раз направлялись от имени Руденко, Громыко, они были против освобождения Гесса. В конце концов, наша точка зрения переменилась, возникли мысли, а может... И тут Гесс каким-то странным способом сумел повеситься в тюрьме Шпандау. Причем в английское дежурство. Возможно, его ликвидировали. Но это недоказуемо!
— Когда решалась судьба послевоенной Германии — в Ялте у Потсдаме или раньше? Когда мы договорились с англичанами и американцами — ведь были разные взгляды на будущее Германии — о том, как ее делить?
— Американцы предлагали разделить Германию на шесть, по-моему, государств, и Сталин дал согласие — это даже было записано. Были идеи создания южногерманского государства, северогерманского... Но уже в Ялте мы от этой позиции отошли.
— Почему?
— Не знаю, тут можно много разных объяснений давать. Немцы — сильная нация, а потому раздробленная Германия могла на длительное время стать довольно беспокойным местом в Европе. Сталин этого не хотел. Но все же в итоге Германия была расколота на две части — восточную и западную.
— Юлий Александровичу а мы, то есть советское руководство, чего от Германии хотели?Какой ее видели?
— Наш взгляд на будущее Германии, по-моему, достаточно ясно выражался до 1953 года, до Берлинского восстания. Видимо, очень хотелось, коль не удалось взять под свой контроль всю Германию, иметь Германию нейтральную. Объединенную, но нейтральную. Насколько я знаю, подобное задание было дано Берией нашим представителям — туда послали начальника немецкого отдела внешней разведки Зою Рыбкину. Владимир Семенов с этими инструкциями направился в Берлин в качестве верховного комиссара СССР в Германии.
— Эти планы разрушил арест Берии?
— Нет, главное тут, что западники сами все себе испортили. Почувствовав, что мы хотели договориться о слиянии ГДР с ФРГ и образовании нейтрального государства, Запад, видимо, подумал, что мы проявляем слабость, и решил попробовать выкинуть русских из Германии, ничего нам не заплатив, не дав взамен. Эта попытка была сделана в 1953 году. После той попытки, когда мы сообразили, что нас просто нагло хотят лишить тех позиций, которые мы получили в Европе в мае 1945 года, был взят курс на всемерное укрепление ГДР, строительство социализма, консолидацию этого государства. Этот курс сохранялся, несмотря на все кризисы, которые происходили в германских делах, вплоть до 1989 года.
— Можно сказать так, что в этой проблеме была еще одна, как матрешка в матрешке, — проблема Западного Берлина. Ее был шанс как-то решить?
—Действительно, она была заложена изначально — кстати, та же самая конструкция, что с Австрией. То есть были четыре оккупационные зоны и столица, находящаяся под четырехсторонним контролем. Но с Австрией, которая согласилась быть нейтральной, все решилось достаточно гармонично. А здесь не получилось, поскольку Запад держался за ФРГ, ни в коем случае не желал уходить оттуда и нейтрализовать Германию. Первоначальная договоренность, что Берлин совместно оккупируется и делится на сектора, была использована для того, чтобы держать в центре ГДР этот «нарыв гнойный». Берлин в значительной степени портил нам все положение и обходился в колоссальные деньги.
— Только Берлин?
— Нет, конечно. ГДР через Берлин медленно «истекала кровью» и требовала непрерывной подпитки за счет наших ресурсов — денежных, материальных, продовольственных...
— Зато натовские базы были далеки от наших границ, а нашу безопасность гарантировала мощная группа войск в центре Европы.
— Это точно. Кстати, когда в 1961 году Хрущев по просьбе Ульбрихта принял решение о возведении стены, это было великое облегчение. Причем для всех: и для гэдэ-эровских немцев, которые поняли, что нечего ждать чудес, а надо вкалывать, и хорошо вкалывать, и ГДР расцвела, и для западников, потому что кончился германский кризис, а статус-кво разделенной Германии был признан еще раз. Вообще, западникам стена тоже была выгодна, потому что, не желая воссоединения Германии, англичане и французы этого определенно не хотели, американцы — чуть меньше, они как бы возлагали вину за это на СССР и ГДР. Были белыми и пушистыми в глазах немцев за наш счет.
— То есть союзники по НАТО были против присоединения к ФРГ восточных земель?
— Да, и эта ситуация сохранялась в течение многих десятилетий. Двойная игра западников вылезла наружу, только когда начался развал ГДР — в 1989 году. Тогда канцлер Гельмут Коль — где-то в ноябре у них был обед глав правительств ЕЭС — процитировал одно из натовских коммюнике, где говорилось, что западные державы всецело поддерживают право немецкого народа на самоопределение и воссоединение в условиях свободы... И тут Маргарет Тэтчер возразила: «Да, но это же мы писали в условиях, когда все мы знали, что ничего такого не будет!»
Ознакомительная версия.
