Граф Румянцев-Задунайский
P. S. Барон Эльмпт сегодня переходит Днестр, а мой корпус уже в Могилеве и наводит мост, и я туда еду.
Из реляции П. А. Румянцева Екатерине II о положении на театре войны и о мерах, принимаемых ДЛЯУСКОРЕНИЯ перехода через Днестр15 июня 1788 г., польское местечко Красное
…Не имея подробного сведения об общественном плане с союзником вашего императорского величества и находя предприемлемые осады, как Очакова, так и Белграда, целыми армиями, при отверстии кампаний нечто необыкновенным, я могу легко ошибаться во всех моих гаданиях и буду непременно всегда держаться в моих непосредственных действиях, мне от другой армии вашего императорского величества и союзных войск подаваемых мер и правил. И я не смею уверительно утверждать, но мою мысль, без предложения мер, вашему императорскому величеству донести должен, что сим движением, по сей или левой стороне Прута и до Дуная вообще, союзников успокоить и бендерский гарнизон во внимании держать можно; но те силы, кои уже к действиям с одной стороны по Черному морю, а с другой против императора определены, без особливых перемен в действиях последнего, отвлечь никакого способа не предвидится; тем более что во всем сем краю ничего завистного нет, а крепости в нем уверительно от всякого удара ручного достаточно обеспечены.
Януарий Суходольский. Штурм Очакова 6 декабря 1788 года.
1853 г.
Из моих всеподданнейших и особливо от 2-го и 7-госего текущего месяца зачисленных донесений ваше императорское величество всевысочайше уже видеть изволили, что я, не уважая на всю неизвестность, так в надежном пропитании войск, как и в том, что у генерала-аншефа и кавалера графа Салтыкова происходит, касательно его соединения с принцем Кобургом, приказал генералам барону Эльмпту и Каменскому с их дивизиями переходить Днестр при Кишнице, а первой, или тому корпусу, которой я сам веду, – идти к Могилеву; которые к им назначенным местам уже и прибыли и первые оба, по их рапортам, с 13-го числа по понтонному мосту переходить начнут. А для последней оный тоже наведен уже быть должен и, следовательно, что я все делаю возможное к ускорению сим переходом и пособствованию успехам: так другой армии вашего императорского величества, как и корпусу союзному, и ежели я, к моему большому сожалению, в том не успеваю, то по тем одним затруднениям, что я в дальнейшем доставлении пропитания предвижу и что генерал-аншеф и кавалер граф Салтыков, который с его дивизией должен был первее всех иных перейти Днестр и решить меня много озабочивавшее и во всеподданнейшем донесении от 2-го то же подробно описанное обстоятельство, за разными препятствиями, и невзирая на все с моей стороны в облегчение подаваемые способы, того и поныне сделать не мог, и только 12-го в село Острочаны прибыл и имел там свидание с принцем Кобургом, как то все ваше императорское величество из при сем прилагаемых в копиях его двух рапортов и моего ордера всевысочайше усмотреть изволите.
Что до неприятеля, то по рапортам от посланных партий, его над Днестром за исключением Хотина и Бендер и их округов, нигде не видно, и генерал граф Салтыков по свиданье с принцем Кобургом о нем тоже ничего нового не упоминает; а по известиям, доходящим из Молдавии, единогласно утверждается, что хан татарский с его ордами и несколькими тысячами турок держится около Рябой Могилы, по обеим сторонам Прута, и промышляет по-татарски, разоряя селении и грабя и убивая там еще попадающихся христиан, и что визирь, отделив в Адрианополе знатную часть к Измаилу, сам пошел к Софии и к Белграду.
Вашего императорского величества верноподданнейший
граф Петр Румянцев-Задунайский
Реляция П. А. Румянцева Екатерине II о переходе войск через Днестр24 июня 1788 г.
Государыня всемилостивейшая!
По отправлении моего последнего всеподданнейшего и от 15-го зачисленного донесения[109], все мне всевысочайше вверенные войска перешли Днестр: 2-я генерала графа Салтыкова дивизия – 15-го при Малиновцах, 3-я генерала барона Эльмпта – 13-го, а 4-я генерала Каменского – 14-го при Кишнице, а 1-я, или корпус армии и генеральная квартира, – 21-го при Могилеве. И как и по соединении генерала графа Салтыкова с принцем Кобургом ничего еще вещественно на Хотин, за исключением некоторых перепалок, предпринято не было, а оба других корпуса по желанию господина генерала-фельдмаршала и кавалера князя Григория Александровича Потемкина-Таврического их движение к Бендерам сделали и их первый стан на пути к оным взяли, то и должен корпус армии пробыть в своем теперешнем положении. А между тем генерал-майор Фабри и за уверением принца Кобурга, что в Яссах все стало спокойно, и рапортом генерала графа Салтыкова, что хан с своими войсками потянулся от Ясс к Бессарабии и что неприятеля в Молдавии нет, оставил Яссы и отступил к Ботушанам, о чем и что якобы турки и татары в оные вошли и на обеих сторонах Прута расположились, я только через от меня посланного туда арнаутского полковника Гуржия и воплем и плачем наполненные от бояр и вдов боярских письма уведомлен; но, по последним известиям в письме бояр, кои в Ботушаны удалились, то противоречится и что турки и татары и поныне еще в четырех часах находятся, и будто ожидают или Мануила, или Муроза водой, с которым уже вступить в Яссы намереваются. Сие нечаянное происшествие и молчание принца Кобурга и недействие под Хотином подтверждает, кажется, ошибки в счете и суждениях сего принца и мое всеподданнейшее в под № 20 от 24 мая[110] отправленном донесении мнение; и ежели сие событие, с одной стороны, и неприятные того следствия меня много озабочивают, то, с другой, одержанная преславная совершенная и решительная победа господином генералом-фельдмаршалом и кавалером Григорием Александровичем Потемкиным-Таврическим над турецким флотом[111] весьма обнадеживает, что все его действия через то облегчены, а мои прямо деятельными быть могут, и я жду с часу на час так о его успехах над Очаковом, которой, кажется, через ту победу всякой помощи лишен будучи, ему ворота отворить должен, как и дальнейших и до меня непосредственно касающихся мер и правил, а может быть, и усиления некоторою частью, по крайней мере, легких войск, в которых по крайнему недостатку я не нахожу себя почти в состоянии и открывать неприятеля, а тем менее обеспечивать мои заложения в Польше и подвоз провианта из оной, в чем при многих больших затруднениях воеводства Киевского комиссия, невзирая на все мои ей сделанные замечания, вовсе спомоществовать отказалась, как то из рапорта полковника Новицкого и приложенного от оной письма явствует.
Я приобщаю здесь к вашего императорского величества всевысочайшему усмотрению и все дошедшие до меня рапорты генералов, и письмо принца Кобурга, и мои к первым ордера, и к последнему ответ в копиях; и я не упустил посредством подполковника барона Герберта сему принцу мое удивление о отступлении генерала-майора Фабри от Ясс и за соединением с генералом графом Салтыковым и без всякого о том меня предварения внушить и ему теперь всю важность и надобность во взаимном сношении, соглашении и уведомлении пояснить, и особливо, что он делать полагает, когда бы неприятель все свои силы по той или другой стороне Прута обратил, уверив его, что я в том и другом не могу равнодушно и спокойно на то смотреть и буду все с моей стороны употреблять, что ему в облегчение и неприятелю во вред делаться только может. И как мои действия вообще зависят от иных мер и правил, то и остается мне только желать того, чтобы они отвечали той ревности и усердию, которыми я при малом числе войск и при моей глубокой старости и крайнем бессилии всегда горю охотою к службе вашего императорского величества верноподданнейший
Граф Петр Румянцев-Задунайский
Осада Хотина в 1788 году.
Гравюра. Конец XVIII в.
Из реляции П. А. Румянцева Екатерине II о положении под Хотиным21 июля 1788 г., стан при деревне Плопи
Государыня всемилостивейшая!
Из моего всеподданнейшего и от 27 июня зачисленного донесения[112] ваше императорское величество всевысочайше видеть изволили те причины, кои меня понудили моим движением несколько от Днестра и дороги бендерской отдалиться, вследствие чего генералы – барон Эльмпт 27-го при Оту-албе, Каменский – 29 июня при Шуре, а корпус армии – 1-го сего текущего месяца при Плопи – их станы взяли; а неприятель, желая удостовериться о сих движениях войск вашего императорского величества, искал разными образами их открыть и, сперва показавшись в Бельцах, забрал там поставленную к Яссам молдавскую почту, а наконец, в четырех тысячах на разъезд, посланный от генерала барона Эльмпта, Мешкова казацкого полка, напав, принудил его и весь сей полк, который, невзирая на его большую превосходность в числе, храбрый отпор делал, с потерею пятнадцати убитых и раненых казаков, отступать; но тотчас по усмотрении под генераломмайором Салиньяком идущего подкрепления из лагеря генерала барона Эльмпта, оставив тридцать мертвых на месте, начал уходить и полковником Мешковым был гнан за Бельцы, что все ваше императорское величество из приложений наиподробнейше усмотреть изволите, а между тем и то, что я приказал его помянутым генералу барону Эльмпту и генералу Каменскому атаковать, хотя их в потребном случае сам подкреплять; но как неприятель по разогнании жителей в сей части удобно мог скрыть свои следы и по всем с сей стороны Прута от наших команд, а с другой от некоторых выходцев из Ясс, плененного сардаря Карпа и посредством австрийских командиров доходящим единогласным известиям, в самых тех днях, как им открыты стали движения войск вашего императорского величества, поспешно Прут перешел, и за Яссами турки на высотах Четоцуя и Галаты, а хан с татарами на долине Формозской лагерями расположились, – то я и был должен пробыть в сем моем положении до лучшего открытия прямых его промыслов и чтобы, гнавшись за ним тщетно, не выйти из тех, коими мои действия ограничены. И судя по многим основательным причинам, что его прямая цель должна быть та, чтобы обложение Хотина снять принудить или его военными и съестными припасами вновь снабдить, я не оставил, как генералу графу Салтыкову, так и принцу Кобургу, всю важность и нужду в поспешном взятии Хотина внушить, а корпус генерала барона Эльмпта на сей конец и к Пруту в ободрение и подкрепление фельдмаршала-лейтенанта Сплени, который корпусом генерала Фабри командует, сблизить. Я должен вашему императорскому величеству всенижайше донести, что принц Кобург, кажется, поведением многих своих генералов быть весьма недовольным: он не только их во многом не одобряет, но поступок господина Сплени – в запрещении обывателям той стороны Прута, чтобы не давать на войска вашего императорского величества жизненных припасов, и крайне хулит.
