Ким Ир Сен, которого уже давно подводило здоровье, наконец умер в 1994 году, в возрасте восьмидесяти двух лет. Последние два десятилетия он спал с девочками-подростками из «Бригады радости» и жил в окружении врачей и сиделок из Института долголетия Ким Ир Сена, созданного его сыном, дабы продлить великому вождю жизнь. Разум и тело старого партизана сильно сдали. Зрение и слух отказывали. Для омоложения врачи рекомендовали Солнцу Кореи почаще смеяться, есть здоровую пищу и делать переливания крови молодых мужчин. Но ничего уже не помогало. В жаркий июльский день сердце Ким Ир Сена остановилось. Он руководил страной сорок шесть лет. Он почти на двадцать лет пережил Мао и на сорок – Сталина; его царствование застали девять американских президентов, двадцать один японский премьер-министр и шесть президентов Южной Кореи. И он успешно передал бразды правления сыну.
Когда ведущий Центрального телеграфного агентства в черном костюме и черном галстуке объявил о смерти Ким Ир Сена, на улицах поднялся вой. Целые семьи выбегали из домов и бились головами о стены и тротуары. Люди кричали и рыдали. Люди прыгали с крыш или не торопясь морили себя голодом. (В Северной Корее затруднительно даже покончить с собой: передознуться не выйдет, поскольку снотворных ни у кого нет, и вышибить себе мозги тоже не удастся – патроны есть только у солдат.)
За несколько дней истерия охватила всю страну. Люди приходили горевать к статуям Ким Ир Сена. Тут тоже доходило до абсурда. Поначалу они собирались, потому что искренне оплакивали вождя; затем возвращались, потому что есть было нечего, а власти раздавали рисовые колобки всем, кто являлся отдать дань покойному. И так повторялось опять и опять, потому что этого от них ожидали, а затем стали требовать. Спонтанный траур превратился в обязаловку. Вышел указ о том, что каждая группа скорбящих должна принести к памятнику вождя цветы, и инминбаны следили, все ли явно и убедительно горюют, – мало ли, вдруг в толпу затесался предатель или попутчик. Ким Чен Ир выпустил фильм, в котором утверждалось, что если горе народное будет достаточно глубоко, великий вождь может вернуться к жизни. Поползли слухи о заговорах: якобы великого вождя убили американцы или южнокорейцы. Ну правильно – а как еще он мог умереть?
По коммунистической традиции, положенной смертью Ленина в 1924 году, тело Ким Ир Сена забальзамировали и выставили на всеобщее обозрение. Из трупа удалили внутренние органы, тело погрузили в формальдегид, по венам пустили несколько литров смеси глицерина с ацетатом калия, чтобы труп смотрелся жизнеподобно и не коченел, а затем посредством макияжа создали иллюзию молодости. Работать над мумией в Пхеньян прилетели советские биохимики из Научно-исследовательской лаборатории при Мавзолее Ленина, которая мумифицировала Ленина, Сталина и Хо Ши Мина.
Замысловатая похоронная церемония длилась два дня, 19–20 июля. Два миллиона граждан стояли на улицах столицы, а Ким Ир Сен в гробу на крыше «кадиллака» медленно ехал к месту последнего упокоения: в Кымсусанский дворец, который его сын превратил в мемориал и мавзолей. Скорбящих и прочих посетителей на входе обеззараживали: люди двигались через мраморный коридор по траволатору длиной в полмили, а дорогое рентгеновское оборудование заглядывало к ним в карманы, крутящиеся щетки чистили им подошвы, воздушные пушки сдували грязь и пыль с одежды. Траволатор привозил гостей в вестибюль, где размещалась белая мраморная статуя покойного вождя, сзади подсвеченная розовым. За вестибюлем размещался огромный темный зал, где играла торжественная музыка. Там на черном постаменте под прозрачным стеклом лежал шикарно убранный Ким Ир Сен в черном костюме. Согласно большинству оценок, весь проект стоил 100 с лишним миллионов долларов. Вся ежегодная торговля Северной Кореи составляла всего два миллиарда. В день похорон Ким Чен Ир объявил, что Ким Ир Сен остается «вечным президентом», по-прежнему ходит по земле бок о бок со своим народом и руководит республикой из-за гроба.
Хотя с начала 1980-х Ким Ир Сен возглавлял государство лишь формально, а фактически страной правил Ким Чен Ир, последний официально пришел к власти как раз вовремя – его и сочли ответственным за повсеместную разруху. Отчаянно пытаясь сохранить лицо и найти виноватых, матерый пропагандист включил свою рекламную машину на полную катушку. Сначала правительство утверждало, что запасается провиантом, дабы в неотвратимый день объединения Кореи накормить голодающих южан. Поскольку эта байка впечатления не произвела, власти намекнули, что США в одностороннем порядке объявили блокаду Северной Кореи и не пускают в страну продовольствие, надеясь уморить северокорейский народ и свергнуть режим. Эта версия подействовала чуть лучше, но ее подорвали сообщения очевидцев о том, как солдаты возводят вдоль морских берегов ограды, чтобы люди не рыбачили, поскольку рыба – «государственная собственность» и нужна партийной элите. Тогда телевидение, намекая на пользу голодания, быстренько выпустило документальный фильм о жадном человеке, который много ел и лопнул. О том, как массы восприняли эту тактику, сведений не имеется.
Посреди этой человеческой трагедии Ким Чен Ир решил, что кино нужно стране как никогда. Северокорейский кинематограф периода голода вернулся к пропаганде КНДР как самой счастливой и везучей страны на планете – однако это соображение не находило отклика в сердцах людей, вынужденных изо дня в день бороться за выживание. Примерно тогда же в страну стали контрабандой провозить зарубежные фильмы – и тут граждане увидели, что они пропустили за все прошедшие годы. Разрослись черные рынки: китайские контрабандисты через Амноккан и Туманган везли видеоплейеры и кассеты (а также продукты питания и прочие иностранные товары). Впервые за всю историю страны государство лишилось монополии на кино. На рыночных лотках появились фильмы и телепередачи из Китая, Гонконга, Южной Кореи, даже из США. Вскоре китайцы променяли кассеты на DVD – диски тоньше, их проще доставлять оптом. Провозить контрабанду было легко: запихал в сумку несколько сотен дисков, а сверху положил блок «Мальборо» в дар слишком дотошному пограничнику.
В таких условиях пропаганда лишилась своих конкурентных преимуществ. Дело не только в том, что иностранные фильмы были качественнее, увлекательнее и учили зрителя вдумчиво судить о подтекстах и ритмической структуре кино. Что гораздо важнее, миллионы обычных граждан впервые в подробностях видели заграницу. Они видели города с автомобилями и небоскребами, дома с телевизорами, посудомоечными и стиральными машинами – не богатые, а просто обычные дома. В финале романтических комедий люди бегали друг за другом по аэропортам, среди сотен других людей – и все они могли себе позволить (и всем разрешали) забавы ради путешествовать по миру. Некогда считалось, что Южная Корея живет под гнетом жестоких властей, но теперь выяснилось, что и там люди, похоже, от души пользуются всеми прелестями свободного мира. А злые американцы в зарубежном кино были довольны, здоровы, увлеченно покупали всякие вещи или влюблялись, и их никак не удавалось соотнести с американцами из северокорейских мифов и легенд – детоубийцами с крючковатыми пальцами и носами.
В 1989 году Чарлз Дженкинз и другие американские перебежчики через одного эфиопского студента, учившегося в Пхеньяне, раздобыли себе контрабандный видеоплейер. Следующие десять лет они, «задергивая все шторы и до минимума приглушая звук», смотрели стандартный набор видео с черного рынка: «Титаник», «Скалолаз», «Поездка в Америку», «Крепкий орешек»[39], Джеймс Бонд. У Дженкинза в Северной Корее родились и выросли две дочери – и обе терялись, глядя на эти кадры из неведомых миров. «Они никак не могли разобраться что к чему. Например, в „Поездке в Америку” Эдди Мёрфи играет африканского принца, который находит себе жену в Нью-Йорке, но [дочерей Дженкинза] Бринду и Майку учили, что чернокожие в Америке – все равно что рабы. У девочек мозг не справлялся со сценами, где люди разных рас разгуливают по нью-йоркским улицам и, по сути, прекрасно друг с другом ладят».
Электричество в жилые дома теперь подавалось по расписанию и нормировалось. На эти краткие часы раз в день или в несколько дней люди – особенно молодежь, порой человек по тридцать или сколько влезет – собирались в квартирах, где были видео– или DVD-плейеры, запирали дверь, задергивали шторы и смотрели кино, сколько успевали: южнокорейские мыльные оперы, старые американские фильмы, китайскую классику, гонконгские боевики. Иногда полиция вырубала электричество до срока, зная, что без электричества из плейеров не извлечь кассет и дисков, а потом устраивала рейды и забирала всех, у кого в плейере застряло иностранное кино. Контрабандистов и торговцев дисками арестовывали и казнили. Ким Чен Ир объявил, что наплыв иностранной культуры – диверсия ЦРУ с целью дестабилизировать Корейскую Народно-Демократическую Республику. «Всевозможными уловками и ложью империалисты и реакционеры парализуют здравое мышление масс, распространяя среди них буржуазно-реакционные идеи и гнилые буржуазные привычки, – провозглашал он в своем выступлении перед членами партии. – Что будет, если мы поддадимся, если мы не преградим путь обычаям, которые сеют эти негодяи?.. Мы не сможем ценой жизни своей защищать вождей революции и придерживаться принципов социализма». Любой, кто продает, покупает или смотрит иностранное кино либо телевидение, постановил Ким Чен Ир, сотрудничает с «марионетками, подконтрольными ЦРУ и плетущими коварные заговоры с целью обелить империалистический мир этими диверсионными материалами».
