В 1933 году Гитлер заявил: «Время личного счастья прошло». Отныне счастье можно было найти только в коллективе. Выступления фюрера должны были способствовать проявлениям этого нового коллективного счастья. «Что может быть прекраснее митинга национал-социалистов, где оратор и слушатель ощущают себя единым целым?»
Гитлеру не хватало даже матримониальных метафор, чтобы описать свое отношение к слушателям. 17 апреля 1932 года, выступая перед членами партии в Розенхайме, он с гордостью сказал: «Мои товарищи знают, что я буду с ними до последнего вздоха, равно как и я знаю, что они целиком принадлежат мне. Это — союз на всю жизнь».
Адольф Гитлер считал себя пожизненным партнером своей публики. 4 сентября 1932 года он объяснил, как ему видится это партнерство: «Я привил массам мою волю, и теперь у них есть собственная воля… Мы связаны друг с другом в горе и в радости».
Слишком часто наблюдатели использовали эротические образы, чтобы описать отношение Гитлера к немцам. Уже после войны британский журналист Сефтон Делмер, которого никак нельзя назвать большим другом фюрера и нацистов, так описывал Берлин того времени: «Сегодня можно говорить что угодно, но в 1936 году Германия была счастливой страной. Ее лицо было лицом влюбленной женщины. Немцы были влюблены, влюблены в Гитлера».[114]
Во время выступления Гитлер терял в весе по несколько фунтов, он был сильно утомлен физически и полностью счастлив. 8 июля 1942 года в ставке «Вольфсшанце» он не без гордости вспоминал старые времена. В этот раз беседа затронула несколько необычную тему, речь шла о потоотделении. Гитлер утверждал, что кошки играют с мышами, прежде чем убить, потому, что вспотевшие от смертельного страха мыши более вкусны и полезны. После того как фельдмаршал Кейтель рассказал о том, как гунны клали мясо под седло и ездили на нем, пока оно не станет сочным, Гитлер поделился собственными познаниями в этом вопросе: «Во время выступлений на больших собраниях с него градом катился пот, и он терял в весе по 4–6 фунтов… С учетом жидкости, которую он выпивал в перерывах, эта цифра возрастет до 7 фунтов. Возможно, такие потери массы тела вовсе не являются вредными для организма. Единственное, что его тогда беспокоило, так это только то, что его единственная синяя военная форма, в которой он выступал, пропитавшись влагой, красила в синий цвет нижнее белье».[115] Публичные выступления требовались Адольфу Гитлеру не только для телесного, но и для духовного здоровья. Они оказывали на него такое же эмоционально стабилизирующее действие, как на других людей половые сношения.
Дон Жуан на трибуне
Рудольф Дильс весьма удачно сравнил Адольфа Гитлера со знаменитым сценическим персонажем: «Он казался мне Дон Жуаном, который мог сконцентрировать свою энергию в одном месте и в одно время, чтобы выпустить ее в массы».[116]
Дон Джованни, герой оперы Моцарта, прославился как великий соблазнитель женщин. Его слуга Лепорелло не уставал поражаться совершенным методам обольщения. У Дона Джованни был свой индивидуальный подход к полным и худеньким женщинам, к блондинкам и брюнеткам.
Адольф Гитлер также был в состоянии удивить Лепорелло. Причем если Дон Жуан мог похвастаться списком всего из 1003 покоренных женщин, то у фюрера счет шел на миллионы. Столь огромное число жертв объясняется особым ораторским талантом Гитлера. Его чарам с одинаковым успехом покорялись молодые армейские лейтенанты, юноши, отбывавшие трудовую повинность, курсанты наполы и даже дорожные рабочие. Причем, как и Дон Жуан, Гитлер находил нужные слова для каждой своей жертвы. Представив себе молодых восторженных слушателей Гитлера, довольно легко понять, насколько возбуждающе они действовали на оратора.
В эпоху борьбы он вынужден был выступать перед пестрой публикой, которую еще нужно было убедить и перетянуть на свою сторону. После 1934 года шумный успех любого выступления был заранее гарантирован, поскольку Гитлер выступал «только на специально организованных митингах и собраниях».[117]
Так, 23 ноября 1937 года 49-летний фюрер без труда получил удовлетворение привычным ему, не совсем нормальным способом. Гитлер выступал перед курсантами орденбурга «Хонтхофен» в Альгау, прекрасно тренированными крепкими молодыми нацистами в возрасте 20 лет. Речь Адольфа Гитлера состояла из набора стандартных идеологических штампов. Он говорил о «борьбе крови», которая «беспощадна по необходимости», о том, что «только силой и энергией можно надолго удержать мировое господство», и, естественно, о важности «слепого послушания и абсолютного авторитета» для «немецкого народа, который имеет все это благодаря своему фюреру».
Выступая в декабре 1937 года перед дорожными рабочими в берлинском Народном театре, Гитлер пустился в риторические преувеличения. Поздравляя восторженных собравшихся с пуском новых 2000 километров автобанов, он кричал с трибуны, что это — «самая великая работа, которая была когда-либо выполнена на земле».
Он тщательно скрывал свою потребность в тесном общении с простыми мужчинами, выдавая ее за социальное обязательство: «Фюрер Германии с восторгом и обожанием относился к рабочим. Он признался одному из своих приближенных: "Эта огромная чудовищная масса и есть сам народ. Будучи безработным, я голодал вместе с ними, я сидел вместе с ними в окопах, и я знаю, какие это прекрасные люди"».[118]
При посещении заводов он всегда замечал внушительных физически развитых мужчин. Так, 20 мая 1942 года он вспомнил рабочих с завода Круппа, которых мельком видел 27 сентября 1937 года. Спустя пять лет фюрер назвал их «настоящими господами». «К такому же выводу он пришел при спуске на стапелей "Тирпица" на верхи в Вильгельмсхафене. Там среди рабочих он заметил множество красивых мужчин с благородной осанкой и выражением гордости на лице».
Однако этот благородный народ в том виде, в каком он был, не совсем отвечал вкусам Адольфа Гитлера. В своей секретной речи перед офицерами, произнесенной 25 января 1939 года, он позволил себе более подробно описать свои тайные гомоэротические предпочтения. По его мнению, немецкий народ не был безупречен в расовом отношении. «Большую массу нашего народа составляют вовсе не нордические элементы. Все эти элементы, противостоящие нордическому элементу, представляют собой, так сказать, женский элемент». Данные плохие элементы будут постоянно находиться под угрозой до тех пор, «пока окончательно не утвердится абсолютный принцип фюрерства, который принесет с собой нордические черты». Здесь Гитлер невольно обнаружил себя. По его мнению, нордические арийские черты были тем элементом, который противостоял женскому началу. Таким образом, вся расовая доктрина являлась средством защиты гомоэротического общества.
В речах Гитлера снова и снова проскальзывали предательские пассажи, выдававшие его гомоэротические наклонности. Незадолго до назначения на пост рейхсканцлера, выступая перед берлинцами во Дворце спорта 20 января 1933 года, он сказал: «Товарищи члены партии и истинные немцы, если вы пришли сюда, то вы должны слить вашу волю с волей миллионов других немцев, чтобы стать частью этой великой коллективной воли. Вы должны быть мужчинами и доверить себя вашему фюреру!» Фактически он требовал от собравшихся мужчин пройти обряд инициации, открыто признаться в своей гомосексуальности. Затем он потребовал этого от всего немецкого народа, который в ходе все новых голосований на референдумах должен был демонстрировать единство с его желанием.
Для приверженцев психоанализа следующий пассаж этой речи фюрера является очевидным подтверждением того, что Гитлер совершенно четко представлял себе собственную фаллическую роль в нацистском движении: «Моя миссия как знаменосца партии заключается в беспрерывном движении вперед. Я буду нести наше знамя ровно столько, сколько мне отпущено роком, и никогда не выпущу его из рук».[119] В принципе способность Гитлера часами простаивать на парадах с поднятой в нацистском приветствии рукой и была символической демонстрацией мужского начала.
Данный жест Гитлера при желании можно рассматривать как фаллический. Вскинутая в знак приветствия правая рука была знаком мужской силы. Он мог простоять в такой утомительной позе намного дольше, чем любой другой человек, что производило на присутствовавших весьма сильное впечатление.
По мнению Генриха Манна: «Массы соблазняют сексом. Как уличная Венера, он получил первую красоту только под угрозой убийства и с пеной у рта. Тогда массы задохнулись под его напором и безоговорочно последовали вслед за этим жутким половым призывом». Гитлер подготовил общество к приходу фашизма. «В конце концов, каждый должен был кастрировать себя, чтобы стать частью одного большого трансцендентного фаллоса, который станет основой всего». Далее Манн писал: «С тех пор как он заполучил радио, все принадлежат ему. В начале его голос звучит медленно, но угрожающе… Затем наступает кульминация: проявляется подлинная первобытная сущность, из морской пены появляется Венера и бесстыдно обнажает все свои пороки, которые открыто и нагло возбуждают желания толпы».[120]
