Ознакомительная версия.
— Да, было.
— Как же оно возвратилось в Россию? Обычно любое перемещение каких-либо ядерных компонентов по Европе вызывает огромную истерику. А тут — такой повод...
— Мы ядерное оружие очень быстро вывезли — еще когда они все спали. Так что когда 5 марта 1991 года я проводил пресс-конференцию и мне задали вопрос по ядерному оружию, я спокойно отвечал: «Не беспокойтесь, мы его уже вывезли». Но тут министр иностранных дел
Бессмертных вдруг говорит: «Есть, есть ядерное оружие!» Действительно, кое-что еще оставалось... Я был вынужден сказать, что это не мое оружие, а центрального подчинения — Москва его держит.
— И все-таки как это производилось технически?
— Ядерного оружия было много, мы вывозили его скрытно — под различной маскировкой. Делали, например, отвлекающие маневры: вывозили мусор с большой охраной и подчеркнутыми мерами предосторожности... А ядерное оружие могли вывозить и без охраны.
— ..?
— Охрана, конечно, была, но скрытая. Так мы его и вывезли...
— Немцы не пытались своими силами получить более точную информацию?
— Было, конечно, и такое. Вот была у нас одна база, где хранилось ядерное оружие, но к этому времени оно уже было вывезено. Стоит на посту часовой... А надо сказать, что в 1992 году у нас уволились 50 тысяч человек — это когда два и полтора года служившие одновременно увольнялись. Грачев тогда не дал ни одного человека, и некого было уже на посты ставить. Ну, я обратился к министру обороны Узбекистана Ахмедову: «Слушай, друг, тебе надо подготовить армию? Давай мне десять тысяч, я тебе их подготовлю!» Президент Каримов дал «добро», и мы семь тысяч оттуда самолетами привезли. Договорились на восемь, но у нас не хватило сил перевозить их... Немножко подучили узбеков и поставили на посты, а наши ребята тем временем занимались подготовкой техники к выводу, И вот подъезжают к ограждению три немецких майора. Там все было написано на немецком языке: и «Стой!», и «Стой, стрелять буду!». Тем не менее они подошли к ограждению, один развернулся — и туда. Солдат стрельнул в воздух, немец никак не реагировал, тогда он выстрелил в него и попал в плечо, ранил... Я возмутился — министр обороны ФРГ принес извинения: мол, это было хулиганство. Но это были разведчики, они дозиметром измеряли уровень радиации... И больше попыток проникновения не было.
— Насколько известно у вы принимали участие в вывозе из Германии Хонеккера, лидера ГДР, впоследствии откровенно преданного нашими политиками...
— Да, были силы, которые хотели воспрепятствовать вывозу Хонеккера в Москву, — за ним следили... Вокруг всего аэродрома немцы сидели, ждали. Мой самолет был готов, еще один пришел из Москвы. Привезли мы Хонеккера на аэродром скрытно, потом к моему самолету подъехали автобусы, машины — раз, и он быстро взлетел! Тем временем без всяких машин подвели к другому самолету одного Хонеккера, посадили — и он улетел... Думаю, могла быть попытка его захвата или какая-нибудь провокация, но мы бы его в обиду не дали! Видимости не было, но люди сидели в засаде, в готовности к драчке...
— Матвей Прокопьевич, а как лично вы убывали из Германии?
— Я уходил оттуда практически последним — вылетел 1 сентября. Оставалась там одна бригада — помните те проводы, когда наши пели песни, проходили торжественным маршем... С ней я оставил своего начальника штаба и группу человек десять, которые потом погрузили личный состав и забрали оставшееся имущество. Эта группа вышла через неделю. А я, уезжая, снял в Шперинберге — на аэродроме, который был как бы воротами Группы войск, — наш российский флаг как главный символ... Бригаду мы уже встречали в Москве.
— Где же этот флаг теперь находится?
— Вот он (генерал-полковник Бурлаков показывает в угол своего кабинета). Мы его привезли оттуда. И вся эта мебель, которую вы видите в кабинете президента Союза ветеранов ГСВГ, — она из кабинета главкома, а раньше стояла в штабе германских сухопутных войск. Когда в марте 1994 года мы создали Союз ветеранов, то приняли решение взять эту обстановку — так что я и сейчас продолжаю находиться в «главкомовской атмосфере».
— Для чего был создан Союз ветеранов ГСВГ?
— Прежде всего это память о Группе, через которую прошли 8 миллионов человек. Уверен, что из этого числа 99 процентов вспоминают службу в ГСВГ — ЗГВ как хорошую школу не только боевого мастерства, но и мужания, своего становления как человека, как мужчины, военного профессионала... Мы стараемся продолжать наши славные традиции. Собираем своих ветеранов раза три-четыре в год — подводим итоги, говорим о планах, кто что может сделать, кто как живет, кому нужно помочь... Иногда удается помочь по медицинским делам, иногда — организовать юридическую консультацию, у нас юристы есть. В чем-то спонсоры нам помогают... Сейчас вот один товарищ изъявил желание помочь семьям, отцы которых погибли в Чечне... У нас в Нахабино живут четыре такие семьи: из ЗГВ их полк отправили в Забайкалье, оттуда — в Чечню. Двое ребят посмертно были удостоены звания Героя России. Мы этим семьям помогали, потом не было такой возможности, а вот сейчас опять появилась.
— Вы также являетесь членом правления Комитета ветеранов войны и Вооруженных сил...
— Да, и там хватает работы: в эти годы было много юбилеев, начиная с юбилея Победы. Юбилей Группы войск был в этом году, а в прошлом — десять лет вывода войск из Германии. Так что есть над чем трудиться. Ну, а как пенсионер я больше всего работаю у себя по дому — то листья убираю, то снег, так что все время в движении. Это в квартире не всегда есть чем заниматься, а в загородном доме работа всегда найдется.
— А как насчет литературной работы? Ваша первая книга «Возвращение» вызвала читательский интерес.
— Эту книгу я написал еще до окончания вывода — и действительно хотел ее продолжить... Но вот пописал-пописал, потом думаю: наверное, вряд ли кому она теперь нужна. Остановился, написав примерно одну треть. Пока остановился.
— Что же должно было быть в этой книге?
— Хотел рассказать о выводе до конца — о его результатах; подвести итоги взаимодействия с немецкой стороной — они нам очень много помогали, надо отдать должное и Министерству транспорта, и руководству Германии, и руководству земель, на которых располагалась Группа войск... Мне очень бы хотелось сказать об обустройстве войск на родине. Мы ж вышли в никуда — в чистое поле, в тайгу, в болота...
— А ведь это были самые боеготовные и боеспособные наши войска, которые, по идее, нужно было прежде всего сохранить...
— Вот именно! Как главком Сухопутных войск, я летал по новым местам дислокации и потом с возмущением докладывал министру обороны об увиденном... Так, в Самаре дивизию посадили на полигон в 30 километрах от города. Здесь надо было все строить — от ларька, от аптечного киоска. Или, допустим, в Чайковском, городе со 100 тысячами населения. Построили красивый современный городок — в 30 километрах от населенного пункта! Надо было самим тянуть туда все свои коммуникации, но это еще полбеды. Сейчас, когда дивизию сократили, оказалось, что ни мужу, ни жене вокруг нет работы. Люди вынуждены бросать свои добротные, прекрасные квартиры и куда-то ехать, где можно устроиться на работу. Разве нельзя было предусмотреть этого заранее?! К сожалению, я тогда не был услышан, и мне хотелось бы в книге еще раз об этом сообщить. Рассказать о тех ребятах, кто остался не у дел после прекрасной службы в прекрасных условиях Германии...
Менее 30 лет назад на Дальнем Востоке погиб южнокорейский самолет «боинг», атакованный в воздушном пространстве СССР истребителем Су-15. На эту тему появились многочисленные публикации, теле- и радиопередачи, но они так и не дали ответа на загадки рейса KAL-007. Нам не раз приходилось беседовать на эту тему с российским историком Александром Колесником, встречавшимся с ключевыми с советской стороны участниками тех событий. Его вывод совпал с нашим: исследователи как отечественные, так и иностранные сумели только приблизиться к истине, но не постичь ее.
31 августа 1983 года. Пассажирский реактивный самолет «Боинг-747» компании «Кориэн эйрлайнз», следовавший рейсом 007 по маршруту Нью-Йорк — Сеул, совершает посадку на промежуточном аэродроме Анкоридж (Аляска). С опозданием в 40 минут он покидает аэропорт и берет курс на Южную Корею, имея на борту 269 человек. Перед вылетом в самолет почему-то дополнительно загружают около 4 тонн горючего, которые ему не требовались, следуй он строго по установленному маршруту.
Южнокорейская компания к тому времени уже известна тем, что ее самолеты всегда летают кратчайшим маршрутом в целях экономии горючего. Маршрут R-20, по которому летит «Боинг-747», — самый северный и короткий из пяти маршрутов над северной частью Тихого океана. Он проложен всего в 50 километрах от советского воздушного пространства. Это было довольно легкомысленно, если принимать во внимание опасность болезненной реакции советской стороны на приближение иностранных самолетов к ее военным объектам на Дальнем Востоке в условиях нового витка «холодной войны» после избрания президентом США Дональда Рейгана. В Москве имеют все основания предполагать, что американцев не могут не интересовать базирование атомных подводных лодок, полигон межконтинентальных баллистических ракет, организация противовоздушной обороны.
Ознакомительная версия.
