Ознакомительная версия.
Месяцы мрака
1938 год стал роковым для евреев Третьего рейха[1035]. За предшествовавшие ноябрьскому погрому месяцы подстрекаемые Гитлером и другими нацистскими фюрерами власти перешли во фронтальное наступление на еще остававшихся в рейхе на свободе евреев. Запрет на юридические профессии, санкционированный государством грабеж еврейских фирм, экспроприация их собственности – вот что ждало теперь евреев рейха. Сыграл роль и аншлюс Австрии, сопровождаемый грабежами и насилием, именно он и обусловил бешеный всплеск антисемитизма[1036]. И с усилением нацистского террора против евреев изменилась и роль концентрационных лагерей. Теперь они играли более значимую роль в антисемитских преследованиях.
Первый удар обрушился на евреев Австрии во время волны арестов весной 1938 года сразу же после германского вторжения. Первоначально полиция сосредоточилась на политических противниках и выдающихся государственных деятелях, многие из которых были евреи; первый транспорт с 150 австрийскими арестантами прибыл в Дахау 2 апреля 1938 года, в этой группе было 63 еврея[1037]. Новые нацистские правители Австрии, взяв в пример общегерманские рейды в апреле 1938 года по отлову «уклонявшихся от работы», хватали по всей стране заодно с «асоциалами» и видных евреев. Поскольку на тот период эти инициированные сверху рейды не носили направленно антисемитский характер, власти в мае 1938 года приступили к широкомасштабной акции в захваченной Австрии, причем явно антисемитского толка. Евреев заклеймили как «асоциалов», «преступников», – одним словом, как «нежелательные элементы». Прикрываясь приказами, СС и полиция устраивали внезапные облавы в городских парках, на улицах, площадях и в ресторанах, арестовывая евреев просто за то, что они евреи. В конце мая 1938 года один подающий надежды офицер СД Адольф Эйхман, недавно назначенный на должность в Вену, рассчитывал, что приблизительно 5 тысяч евреев, главным образом жителей Вены, уже в ближайшие недели будут направлены в Дахау. Хотя вскоре выяснилось, что Эйхман явно перегибал палку, власти действительно направили в Дахау в период с 31 мая по 25 июня три особых транспорта с евреями мужского пола в количестве 1521 человек[1038].
Страдания этих австрийских евреев начались задолго до прибытия в Дахау. Что было странным, составы из Вены сопровождали эсэсовцы из Дахау, а не полицейские, и охранники из «Мертвой головы» подвергали арестованных избиениям на протяжении всего пути из Австрии в Баварию. Несколько заключенных-евреев умерли в пути. По прибытии в лагерный комплекс Дахау составы встречали озверелые эсэсовцы, толкавшие и избивавшие новых заключенных прикладами винтовок, пока те в панике не бросались бежать к лагерю. Взбешенные охранники спешили за ними, их поддразнивали глазевшие на жуткую сцену из окон свободные от службы коллеги; дорога к лагерю была усыпана головными уборами, шарфами, одеждой и обувью только что доставленных евреев. Всплеск насилия эсэсовских охранников был настолько силен, что приблизительно 70 % заключенных только одного транспорта получили ссадины и колото-резаные раны, некоторые даже представляли опасность для жизни. Вскоре в лагерь прибыла комиссия – представители государственного прокурора для проведения расследования, впрочем, как обычно, дело решили замять[1039].
Весной 1938 года, когда поток австрийских евреев в Дахау еще не иссяк, полиция приступила к следующему раунду массовых арестов, на сей раз по всей территории Третьего рейха. Инициатива, скорее всего, исходила от самого Гитлера, возможно вдохновленного рейдами в Вене и в конце мая 1938 года потребовавшего арестовать всех «евреев-асоциалов» и «преступников»[1040]. Гейдрих живо дополнил директивы предстоящей облавы на «асоциалов», приказав региональным чиновникам криминальной полиции подвергать евреев мужского пола, «отбывших тюремный срок не менее месяца», превентивным арестам с содержанием под стражей в полиции. Хотя приказ об арестах евреев и асоциальных элементов уже содержался в той же самой директиве июня 1938 года, власти руководствовались совершенно иными мотивами. Если дело касалось евреев, власти не были заинтересованы подвергать их принудительному труду; скорее они стремились оказать давление на как можно большее число евреев, заставить их, отказавшись от принадлежавшей им собственности, бежать из страны. И самым главным было заклеймить их преступными элементами и, соответственно, лицами, нежелательными для Германии[1041].
Облавы начались в середине июня 1938 года, как и было запланировано. Одновременно с арестами так называемых асоциальных элементов полиция хватала и евреев – у них дома, в общественных местах – ресторанах, кафе и кинотеатрах. Мелких преступников, многие из которых уже сталкивались с нацистскими антисемитскими законами, подвергали арестам как опасных преступников; в Берлине эти аресты сопровождались разгулом насилия на улицах. Члены многочисленной еврейской общины были потрясены и шокированы как никогда раньше – многие опасались, что их бросят в концлагеря. Надо сказать, для подобных опасений имелись все основания[1042].
В концентрационных лагерях оказалось намного больше евреев, чем когда-либо. В результате июньских рейдов 1938 года за колючую проволоку нацисты бросили почти 2300 мужчин-евреев, доведя общее количество заключенных-евреев приблизительно до 4600 человек (на конец июня 1938 года); в сравнении с мартом того же года их число выросло в 10 раз. Евреи теперь составляли около 20 % всех заключенных всей концлагерной системы Третьего рейха. Столкнувшись со столь стремительным ростом, нацистские власти вынуждены были отказаться от первоначального плана использования уже переполненного Дахау как централизованного лагеря для содержания евреев. Вместо этого самую многочисленную группу «евреев-преступников», схваченных в ходе июньских облав, то есть приблизительно 1265 мужчин-евреев, отправили в Бухенвальд, лагерь, где лишь несколькими неделями ранее содержалось 17 (семнадцать) заключенных-евреев. Бухенвальд мгновенно превратился в самый летальный концентрационный лагерь для евреев[1043].
Общие условия в Бухенвальде летом 1938 года были ужасающими, но для евреев, жертв июньских массовых арестов, они стали просто невыносимы. Поскольку бараков явно не хватало, эсэсовцы согнали несколько сотен только что прибывших заключенных, большое число из которых были евреи из Берлина, в овчарню; в течение многих месяцев заключенные спали на покрытой хворостом земле. И хотя все недавно арестованные «асоциальные элементы» были традиционным объектом издевательств лагерных охранников, эсэсовцы на этот раз все же предпочли им евреев. Охранники были на седьмом небе от счастья – шутка сказать, столько этих еврейских свиней, этих заклятых вражин! Эсэсовцы орали: «Ну, наконец мы до вас добрались, еврейские свиньи! Все здесь подохнете, все!» Часто эсэсовцы даже оставляли в покое других заключенных, чтобы выместить злобу на евреях. Как всегда, самой страшной пыткой для них был и оставался труд. «Надо научить евреев работать», – объявили эсэсовские фюреры Бухенвальда и стали назначать их на самые изнурительные работы – таскать глыбы в каменоломне, передвигаться только бегом, работать по 10 или больше часов в день; даже больные и пожилые люди должны были переносить камни – работать в буквальном смысле до упаду[1044].
Вскоре в Бухенвальде заключенные-евреи стали массово умирать. С июня по август 1938 года погибло по крайней мере 92 человека, что было намного больше, чем среди других категорий заключенных. Было столько смертельных случаев, что глава Инспекции концентрационных лагерей Эйке уже 21 июня 1938 года внес предложение оборудовать в Бухенвальде крематорий в целях поберечь силы своих эсэсовцев-охранников, вынужденных постоянно транспортировать покойников в Веймар в аналогичные муниципальные заведения[1045]. И этот список погибших в Бухенвальде был бы намного длиннее, если бы полиция не освободила несколько сотен заключенных-евреев по истечении нескольких недель после ареста, как правило при условии их скорейшей эмиграции. Те, кто вернулся из Бухенвальда, были психически надломлены и одержимы страхом. Как говорилось в одном тайном сообщении из лагеря: «Очень часто люди начинают рыдать, стоит их только спросить о чем угодно»[1046].
Не каждый концентрационный лагерь походил на Бухенвальд, как бы то ни было. Несмотря на все усилия нацистов скоординировать антисемитский террор, унифицировать его, существенные различия оставались. В период наибольшей смертности заключенных летом 1938 года число смертельных случаев среди заключенных-евреев Дахау было приблизительно в 10 раз меньше[1047]. В сентябре 1938 года численность заключенных продолжала расти – прибытие [в Бухенвальд] еще приблизительно 2400 евреев из Дахау сделало этот лагерь бесспорным центром для содержания заключенных-евреев[1048]. Согласно данным на 4 октября 1938 года, в Бухенвальде содержалось 3124 заключенных-евреев (приблизительно 30 % от численности всех заключенных). Такое число узников намного превышало вместимость лагеря[1049]. Однако число смертельных случаев среди заключенных-евреев резко упало: с 48 человек в июле до восьми в октябре, когда заключенных все же перевели из временных жилищ (например, из овчарни) в постоянные[1050]. Это, вероятно, могло означать краткое затишье в антисемитском терроре, который вскоре вспыхнет с новой силой.
Ознакомительная версия.
