От Очакова я не имею тоже никаких известий – и с которыми я однако же весьма должен мои все меры в рассуждении предстоящих нужных распоряжений соображать, а слух, рассеявшийся о бунте в Константинополе и о перемене султана и ханов, не подтверждается и кажется быть затейным [умышленно пущенным].
Вашего императорского величества верноподданнейший
граф Петр Румянцев-Задунайский
Рескрипт Екатерины II П. А. Румянцеву по поводу предложения Австрии направить украинскую армию в Валахию12 октября 1788 г., Санкт-Петербург
На реляции ваши от 15 сентября отлагали мы вам ответствовать в ожидании действительного занятия города и крепости Хотина оружию нашему и союзника нашего покоренного. Получив известия об исполнении того, успех сей, к особливому удовольствию нашему без всякой почти потери одержанный, относим, прежде всего, к вашим усердным и благоразумным распоряжениям, а затем поручаем вам, генералу графу Салтыкову и всем в атаке помянутого города подвизавшимся, объявить наше монаршее к ним благоволение.
В то самое время, когда император через посредство принца Кобургского предложил вам желание свое о вступлении вашем с армией в Валахию, посол его, граф Кобенцль[116], учинил и здесь министерству нашему такое же представление. Сколь ни желали бы мы, с одной стороны, удовлетворить требованиям союзника нашего и отвлечением немалой части сил неприятельских, на армию его наступивших и оружие в земли его принесших, облегчить его действия в общую нашу пользу; с другой же – совершенным занятием Молдавии и Валахии и поражением войск турецких заставить неприятеля нашего помышлять и стараться о мире; но над всеми сими выгодами превозмогают те уважения, что, прежде всего, войска неприятельские, против Рябой Могилы стоящие, еще не разбиты и, может быть, уклонятся от боя с армией, вами предводимой, держась по левому берегу Прута и в Бессарабии. Следовательно, при переходе вашем на правую сторону той реки и отдалении в Молдавию и Валахию легко могут обратиться или на помешательство осаде Очакова, или же, по крайней мере, делать разные набеги в Молдавию и отымать подвозы пропитания к армии Украинской, а иногда распространить поиски их и на пределы Польши или же и наши; второе – что время позднее скорее убеждает помышлять об успокоении войск на зимние квартиры, дабы на будущую кампанию стать не с изнуренными силами; и третье – что по дальности расстояния, прежде нежели вы Бухареста и других мест достигли бы, без сомнения, дело между армиями императорской и турецкой кончено быть долженствует.
Со всем тем, однако же, если поможет вам Бог поразить неприятеля, на левом берегу Прута держащегося, наипаче же по взятии Очакова, слагаем на попечение и распоряжение ваше перенести действия оружия нашего на правый берег означенной реки, главною ли частью или отрядами – по лучшему вашему усмотрению, и распространить оные хотя и в Валахии, коль далеко положение ваше, связь с другой армией, время и удобность дозволят. Мы приказали внушить наисильнейше графу Кобенцлю, поскольку нужно есть, чтобы генералы союзника нашего излишними их притязаниями не наносили затруднений, но усердно споспешествовали общей пользе, исполнением советов и требований ваших как полководца, которого знанию и искусству наилучшим служат доводом собственные его дела.
По взятии Очакова мы надеемся, что вы о дальнейших действиях с нашим генералом-фельдмаршалом князем Потемкиным-Таврическим условитесь и на мере положите.
Пребываем вам императорскою нашею милостью всегда благосклонны
Екатерина
Из реляции П. А. Румянцева Екатерине II о предложении австрийцев по поводу расположения на зимние квартиры и слухах о перемирии между Австрией и Турцией22 октября 1788 г., лагерь при Цецоре
Государыня всемилостивейшая!
По предложениям так часто и скоро переменяемым, что мне делают союзные генералы, я не могу уже сомневаться, чтобы они не имели запасных и со временем и обстоятельствами сходствующих наставлений, и что доказывается моей перепиской с принцем Кобургом совершенно и из которой ваше императорское величество всевысочайше увидеть изволите все те заботы, в которые меня сей принц непрестанно вводит и часто заставляет медлить и моими всеподданнейшими донесениями. Он стоит теперь в Романе со всеми своими войсками, за исключением тех, кои с генералом Зауэром пошли в Галицию, и принц Делинье, который из Ясс почти через день ко мне приезжает, хотел на несколько дней туда ехать для лучших пояснений наших недоразумений о Молдавии[117]. Но по известию, что принц Кобург сам сюда ехал, с половины дороги, как слышу, в Яссы возвратился; и с ним вчера в моем лагере были и мне двоякое предложение сделали, касательно зимних квартир. Первое, и, как кажется, ими желаемое, состояло в том, чтобы вся часть за Серетом их войскам оставлена была, другое – чтобы при занятии войсками вашего императорского величества всей Молдавии их войскам идти зимовать в их границы в Буковину и Галицию; и как то и другое многого внимания требует, то я и не посмел собою их принять, а предоставил на доклад вашему императорскому величеству с просьбой, чтобы все то мне письменно сообщено было, что и обещано.
Рихард Кнотель. Австрийские драгуны второй половины XVIII века.
1900-е гг.
К сим и иным многим причинам, кои в моих всеподданнейших донесениях… описаны и мне так в поисках над неприятелем, как и в распоряжениях в Молдавии, мешали, я должен приложить еще и слух, который здесь сделался гласным, об удержании оружия между императором и великим визирем – и что первый находится уже в Тимишоаре, а другой, оставив в Мегадии сераскира, вывел все свои войска из Баната и по уверению вновь ко мне присланного от Осман-паши драгомана Османа идет на зимнюю квартиру в Шумлу. И хотя оба помянутые принцы сии известия порочат, и я по многим убеждениям не должен давать веры им, но не меньше однако же и полагать быть чему-либо на то похожему, понеже они отступление великого визиря приписывают многим, но все однако же неизвестным причинам. И первый, без того уверительно ни сам бы вдруг приостановиться, ни так скоро генерала Сплени, кой своим походом спешить был должен, в Трансильванию к себе поворотить не мог, и я по сему слуху, которой и означенным подосланным ко мне драгоманом Османом, так как всеми пленными турками и беглецами из турецкого лагеря единогласно быть справедливым утверждается, должен больше, нежели когда, внимать теперь на непосредственную пользу вашего императорского величества и того весьма остерегаться, чтобы неосмотрительным шагом не выйти из надлежащего положения и из всей связи и с другой армией вашего императорского величества, и с Польшей, из которой подвозы провианта становятся весьма тоже трудны, понеже от некоторого времени поляки не только на те, но и на почты подводы давать отказывают; а в рассуждении открывающихся волнений, по совету вашего императорского величества посла графа Штакельберга, мы и вовсе от сих требований отступать должны.
Генерал граф Салтыков идет все тихо и находится теперь при деревне Роспопени. Он жалуется на австрийские войска, что они забранием подвод его на месте долго задержали, к чему так, как и к иным неприятным происшествиям, однако же наша большая податливость единственно и едино повод дала.
Я не имею и от господина генерала-фельдмаршала князя Григория Александровича Потемкина-Таврического, за последне полученным, никакого известия; и я к нему все прописанное сообщил и его совета и наставления просил, и то сообщение к всевысочайшему вашего императорского величества усмотрению в копии здесь всенижайше представляю.
По случаю другой присылки ко мне вышеупомянутого драгомана Османа, посылал я к Осман-паше капитана Лена для осмотра турецкого лагеря, которого неприступное положение из прошедшей войны мне очень знакомо, и что сей офицер там мог видеть и слышать, явствует в здесь приобщаемой его записке. Я велел дать Осману при отправлении 50 червонцев, сведав, к моему большому удивлению, что капитан Лен принял в подарок 120 левов, оправдайсь тем, что он не посмел отказать паше и не знал, что́ в мешке положено было…
Вашего императорского величества верноподданнейший
граф Петр Румянцев-Задунайский
Реляция П. А. Румянцева Екатерине II об отходе турецких войск и движении русских войск на Бендеры13 ноября 1788 г., лагерь при Цецоре
Государыня всемилостивейшая!
Как неприятель в сих днях больше прежнего стал на той стороне Прута оказываться, то я, полагая, что Очаков мог быть уже взят, хотел попытаться его на сей стороне к делу заманить и быть ближе и готовее на выполнение от вашего императорского величества всевысочайше мне предписанных мероположений на случай взятия Очакова, несмотря на то что генерал граф Салтыков не мог сделать надобного движения к Лапушне и что союзные войска вступили в зимние квартиры. Я употребил на сей конец генерал-аншефа Каменского, коего известная ревность, дельность и искусство моего свидетельства не требуют, так на обозрение к тому удобных мест, как и неприятельского стана, который далее всех иных будучи, тотчас сделал о них и вовсе иные замечания. Но неприятель, будучи или нашими движениями, или ушедшими с той стороны от разбитой толпы испуган, так скоропостижно ушел, что наши легкие передовые войска его никак уже настичь не могли, а выпавший весьма глубокий снег и крайней от того недостаток в корме приостановил и вовсе их дальнейшее преследование.
