пошли вчетвером в колхоз и достали соломы. Мы спали очень беспокойно. На дороге мы видели немецкий обоз, пропустили его мимо. Наткнулись на мертвых красноармейцев. По пути лежат кучи брошенных противогазов и касок.
17.10.1941 г.
Я проснулся от голода. Красноармейцы уже разожгли огонь. Я высушил мою шинель. Вскоре позавтракали и затем отправились дальше. Уже третий день мы не имеем хлеба. Вышли для разведки на опушку леса. Немецкий разведывательный отряд обнаружил нас и обстрелял из миномета. Вечером мы перешли железную дорогу и канал, достали сена для ночевки. Немецкий патруль обнаружил нас и обстрелял из легких пулеметов и минометов. В пути я бросил сено. Ночь была ужасно холодна, хотя в лесу мы спали на сене.
18.10.1941 г.
Не позавтракав, продолжали мы двигаться через лес.
Мы видели немецкий патруль. Перестрелки не было. Как всегда, шли через болото. Около 12 часов остановились позавтракать, высушили одежду, ели теплый суп и кашу, кусочек мяса на 4-х человек, немного картофеля и гороха. Я побрился. Ночью предстоит переход через шоссе. Оно находится под обстрелом. К сожалению, у меня нет больше одеяла, так как вчера во время перехода через железнодорожную линию оно исчезло. Ужасно холодно.
19.10.1941 г.
Всю ночь мы шли под проливным дождем через болотистую местность. Непроницаемый мрак. На мне нет больше ни одной сухой нитки. Моя правая нога опухла. Двигаться ужасно тяжело. На рассвете мы остановились в лесу. С большим усилием я обсушился у огня и оделся, не поев и не поспав. Предстоит нам теперь путь через безлесную местность. Мы разделились на две группы, половина из нас не имеет оружия. Днем я вышел из лесу в качестве охранения, но безрезультатно. Разведка ходила за лес в…, но там немцы. Слышна стрельба легких пулеметов и минометов.
Послесловие.
На этом заканчивается дневник. На следующий день, 20.10.41 г., Шабалин встретился с генерал-майором Петровым, вместе с которым он погиб юго-западнее Пассеки в 16 часов.
А. М. Гуськов
От Смоленска до Москвы
Гуськов Анатолий Михайлович (1914–2005)
Почетный сотрудник госбезопасности, генерал-майор.
В 1940 г. действовал в Прибалтике как разведчик-нелегал, войну прошел в рядах военной контрразведки НКВД — СМЕРШ. После войны — на различных руководящих должностях в МВД и аппарате ЦК КПСС, возглавлял МВД — КГБ Азербайджанской ССР. С 1956 г. — заместитель начальника, с 1959 г. — начальник 3-го Главного управления КГБ при СМ СССР.
В особом отделе 269-й дивизии
…2 июля утром прибыли в Москву, почти без всяких задержек сдали документы. Но когда я попросил принять 6 миллионов рублей денег, то все вдруг осложнилось. Наркомат госбезопасности принять деньги отказался, и направили меня в Госбанк. Там долго расспрашивали, как и почему я оказался обладателем такой крупной суммы денег. Пока шли переговоры, наступила ночь и нам пришлось ночевать на машинах прямо на площади Дзержинского, охраняя деньги. На следующий день, наконец, разрешилась и эта проблема, деньги были сданы, а мы с облегчением вздохнули, избавившись от «опасного» груза. В тот же день 3 июля я был вызван в Управление кадров и получил назначение — начальником особого отдела 269-й дивизии, которая формировалась под Коломной в поселке Щурово.
По приезде в дивизию успел только сформировать особый отдел, познакомиться с командованием. Через несколько дней нас погрузили в эшелоны и направили на Центральный фронт, где велись тяжелые бои под Смоленском.
По прибытии в район назначения весь личный состав принял боевую присягу по подразделениям перед строем. Это было волнующим событием, ибо мы уже слышали гром приближающейся битвы и каждый давал клятву перед лицом своих товарищей мужественно и самоотверженно вступить в смертельную схватку с врагом.
Сложность обстановки, озабоченность исполнением ответственного задания быстро сближает людей. Поэтому уже через несколько дней между командиром дивизии генерал-майором Н. Ф. Гарничем, комиссаром Д. А Зориным и мною установились очень хорошие взаимоотношения. Это всегда помогало в разрешении любых вопросов на первом этапе боевых действий дивизии, а в последующем хорошие отношения переросли в крепкую фронтовую дружбу, помогавшую нередко добиваться важных результатов в работе, о чем будет рассказано ниже.
В течение трех дней, с 18 по 20 июля, наша дивизия вела упорные бои с сильной вражеской группировкой и понесла значительные потери. После этого нас вывели в резерв фронта для пополнения личным составом и вооружением. Но увы… не успели мы опомниться, как в начале августа дивизию погрузили в эшелоны и направили на вновь образовавшийся Брянский фронт. Экстренное создание этого фронта было вызвано тем, что крупная танковая группировка под командованием Гудериана, сломив сопротивление наших войск на юго-западном направлении и выйдя на оперативный простор, развивала наступление на Орел — Тулу — Москву.
Эшелоны должны были прибывать в район г. Почеп. Между тем, в это время я был вызван в Москву для получения указаний и к месту выгрузки эшелонов следовал на автомашине с двумя офицерами штаба дивизии.
К месту выгрузки мы прибыли на сутки раньше, чем прибыл первый эшелон, в котором находилось командование дивизии. Разгрузка происходила на ветке, отходящей от основной магистрали, расположенной в живописном месте. Ровная, окруженнная небольшими лесными массивами и кустарником поляна, покрытая густой травой со множеством различных цветов, буквально как нарядная скатерть.
Разгрузка первого эшелона производилась рано утром, когда солнце только успело взойти и приятно пригревало своими лучами. После длительного пребывания в пути под бомбежкой немецких стервятников солдаты и офицеры выскакивали из вагонов и, наслаждаясь чудесной поляной, радовались прекрасному утру нового дня. Но, к сожалению, он не обещал ничего хорошего.
Через несколько часов прибыл второй эшелон, в котором находился артиллерийский полк. Так же, как и первый эшелон, быстро начал разгрузку. Но в самый момент напряженной работы, когда на месте разгрузки было большое скопление людей и техники, появилось около 20 немецких пикирующих бомбардировщиков — «Юнкерсов» (Ю-87). Первыми бомбовыми ударами они подавили зенитную артиллерию, прикрывавшую дивизию с воздуха, и, построившись в круг, начали бомбить эшелон. Это было ужасное зрелище. Каждый маскировался как мог в складках местности. Я лежал в сотне метров от эшелона в траве, и с каждым ударом очередной бомбы меня подбрасывало вверх. Вагоны от прямых попаданий разлетались в щепки. Казалось, время остановилось, конца бомбежки не будет и вообще не останется никого в живых. Но вдруг, очевидно по команде, все «Юнкерсы» построились в звенья и улетели. Место, где стоял несколько минут назад эшелон, представляло самое печальное
