во Франции, Великобритании, Соединенных Штатах и Германии. Они имеют целью разработку методов взрывчатого вещества. Работы ведутся с соблюдением условий самого строгого режима секретности».
В письме указывались детали британского проекта создания ядерного оружия, перечислялись местонахождения залежей урана и т. д. Были также изложены основные принципы устройства и действия урановой бомбы со ссылкой на расчеты Пайерлса, согласно которым 10 кг урана-235 было достаточно для создания критической массы, взрыв которой эквивалентен взрыву 1600 тонн тринитротолуола.
Чтобы подчеркнуть всю серьезность британской ядерной программы и при этом не вызвать подозрений Сталина в том, что это дезинформация, Берия в конце своего письма, занявшего 5 машинописных листов, привел перечень финансовых расходов, структур управления и участвовавших в этом деле заводов. В заключение письма говорилось: «Принимая во внимание важность и срочность для Советского Союза практического использования энергии атомов урана-235 в военных целях, было бы целесообразно осуществить следующее:
1) Рассмотреть возможность создания специального органа, включающего в себя научных экспертов-консультантов, находящихся в постоянном контакте с ГКО в целях изучения проблемы, координации и руководства усилиями всех ученых и научно-исследовательских организаций СССР, принимающих участие в работе над проблемой атомной энергии урана.
2) Передать с соблюдением режима секретности на ознакомление ведущих специалистов документы по урану, находящиеся в настоящее время в распоряжении НКВД, и попросить произвести их оценку, а также по возможности использовать содержащиеся в них данные об их работе» [98].
Ознакомившись с письмом, Сталин вызвал к себе Берию и обстоятельно обсудил с ним атомную проблему. Беседа шла с глазу на глаз. Ряд историков подробно описывают ее, но без указаний источников. Так, Владимир Чиков и Гари Керн в своей книге «Охота за атомной бомбой» уделяют ей целых 6 страниц и приводят прямую речь обоих вождей. Тут остается только развести руками.
Летом 1942 г. началось грандиозное германское наступление на Севастополь, немцы захватили значительную часть Кавказа и вышли к Волге у Сталинграда. Тем не менее Сталин не забыл о ядерной проблеме. Осенью 1942 г. он принял у себя на даче в Кунцеве группу ученых. Среди них были А. Иоффе, П. Капица и другие.
Датой начала работ по «урановому проекту» в СССР можно считать 20 сентября 1942 г., когда ГКО отдал распоряжение «об организации работ по урану», в котором обязывал «Академию наук СССР (академик Иоффе) возобновить работы по исследованию осуществимости использования атомной энергии путем расщепления ядра урана и представить ГКО к 1 апреля 1943 г. доклад о возможности создания урановой бомбы или уранового топлива».
27 ноября ГКО принимает постановление о добыче урана, в котором указывает Наркомату цветной металлургии:
«а) к 1 мая 1943 г. организовать добычу и переработку урановых руд и солей в количестве 4 тонн на Табашарском заводе “В” Главредмета;
б) в 1 квартале 1943 г. составить комплексный проект уранового предприятия производительностью 10 тонн солей урана в год» [99].
11 февраля 1943 г. Сталин подписал постановление Совнаркома об организации работ по использованию атомной энергии в военных целях. Во главе работ был поставлен В.М. Молотов, а заместителем его назначен Л.П. Берия.
15 февраля 1943 г. по решению ГКО и Академии наук СССР была создана специальная Лаборатория № 2 по атомной проблеме, руководителем которой назначили И.В. Курчатова. Курчатову только исполнилось 40 лет, и он был беспартийным. 29 сентября 1943 г. по прямому указанию Сталина Курчатов был назначен академиком. Любопытно, что до войны Курчатов два раза баллотировался в Академию наук СССР, но оба раза был провален.
Уже 22 марта 1943 г. Курчатов обратился с письмом в ГКО, то есть фактически к Сталину: «Ознакомившись с американскими публикациями по этому вопросу, я смог установить новое направление в решении всей проблемы урана. Перспективы этого направления необычайно увлекательны».
Далее следовал рассказ о предполагаемой работе. В заключение следовал пассаж: «В связи с этим обращаюсь к вам с просьбой дать указания Разведывательным органам выяснить, что сделано в рассматриваемом направлении в Америке» [100].
Берия выполнил пожелания Курчатова. Тот стал периодически посещать Кремль. Там в здании Арсенала устроили небольшой кабинет, где Курчатов мог спокойно знакомиться с данными, предоставляемыми ему разведкой. В этом ему помогал начальник научно-технической разведки НКВД Леонид Квасников, а затем сменивший его Лев Василевский. «Кабинет был наскоро обставлен мебелью: письменный стол, кресло, настольная лампа, телефонный аппарат. Курчатов проводил в нем долгие ночные часы, изучая материалы разведки. Здесь же он сообщал представителю НТР о своих оценках того, с чем только что ознакомился, и о своих потребностях в дополнительной информации» [101].
Курчатов дал высокую оценку представленных ему разведкой материалов. Он писал в письме от 7 марта 1943 г. заместителю председателя Совнаркома СССР Первухину: «Получение данного материала имеет громадное, неоценимое значение для нашего государства и науки. Теперь мы имеем важные ориентиры для последующего научного исследования, они дают возможность нам миновать многие, весьма трудоемкие фазы разработки урановой проблемы и узнать о новых научных и технических путях ее разрешения». Курчатов подчеркивал, что «вся совокупность сведений… указывает на техническую возможность решения всей проблемы в значительно более короткий срок, чем это думают наши ученые, не знакомые еще с ходом работ по этой проблеме за границей» [102].
Всего наша агентура в Англии и США добыла 286 секретных научных документов и закрытых публикаций по атомной энергии. В своих записках в марте — апреле 1943 г. Курчатов назвал 7 наиболее важных научных центров и 26 специалистов в США, получение информации от которых имело огромное значение.
Павел Судоплатов в своей книге «Спецоперации. Лубянка и Кремль 1930—1950-е годы» писал: «В феврале 1944 г. состоялось первое совещание руководителей военной разведки и НКВД по атомной проблеме в кабинете Берии на Лубянки. От военных присутствовали Ильичев и Мильштейн, от НКВД — Фитин и Овакимян. Я был официально представлен как руководитель группы “С”, координировавший усилия в этой области. С этого времени разведка Наркомата обороны [будущее ГРУ. — А.Ш.] регулярно направляла нам всю поступавшую информацию по атомной проблеме» [103].
В декабре 1944 г. Курчатов и Иоффе обратились к Сталину с просьбой о замене Молотова, формально руководившего атомным проектом, на Берию. Сталин согласился, и с декабря 1944 г. по июль 1953 г. Лаврентий Павлович единолично руководил всеми делами, связанными с атомным оружием. Замечу, что подавляющая часть партийных бонз, включая Хрущева, толком ничего не знали об этих работах.
По сведениям Судоплатова: «В апреле 1945 г. Курчатов получил от нас очень ценный материал по характеристикам ядерного взрывного устройства, методе активации атомной бомбы и электромагнитному методу разделения изотопов урана. Этот материал был настолько важен, что уже на следующий день органы разведки получили его оценку.
Курчатов направил Сталину доклад, построенный на основе разведданных, о перспективах использования атомной энергии и необходимости проведения широких мероприятий по созданию атомной бомбы.
Через 12 дней после сборки первой атомной бомбы в Лос-Аламосе мы получили описание ее устройства из Вашингтона и Нью-Йорка. Первая телеграмма поступила в Центр 13 июня, вторая — 4 июля 1945 г.» [104].
16 июля 1945 г. в 5 час. 30 мин. по московскому
