Ну ладно. Кланяюсь Наталье, жму тебе мужественную (женственную) длань.
Дорогая Галька, а также многоуважаемая мисс Наталья! А пишет вам один человек, который всегда, вспоминая о вас, улыбается. Сейчас пять часов утра. И пишу я вам не потому, что "писатели начинают работать в пять утра", а по той причине, что, худо мне. Очень. Печень моя больная где то в затылке, почки ноют так, как будто их грызут сразу четыре собаки, глаза от повышенного давления болтаются где то на уровне живота. И главное — душе плохо. Вот и пишу, улыбаясь воспоминаниям нашего нищего, но прекрасного детства. Детство, наверное, всегда прекрасно.
Спасибо тебе, Галька за книгу о Вятке. По письмам твоим вижу, что из тебя выросла добрая и много понимающая женщина. Посему запомни мой завет: в жизни можно быть много кем, но единственно, кем нельзя быть — это быть сволочью. Как бы там ни было, но человек живет все-таки один раз" и позволить себе роскошь быть сволочью не может. "Кирпич, который свалится мне на голову", где то рядом. Я это чувствую. А интуиция еще ни разу меня не подводила.
Нехорошо мне, Галь, и именно в то время, когда, казалось бы, карьера моя дошла до достаточно высокой точки. Я могу лететь в Хиву, Самарканд, Хорог, Душанбе, Новосибирск, Минск, Киев, уж не буду называть Магадан и Чукотку. Всюду в аэропорту меня встретит "свой парень", только" телеграмму дай. Приятно это сознавать. Я много где побывал в пределах родной державы.
Эх, ребята! Силов нету дописывать, и эта страница лежит уже неделю. Кирпич на сей раз пролетел мимо. Но рядом. Выходили меня трое: моя дама, да Два добрых парня врача, которые плюнули на свою работу и возились со мной двое суток. Просто так — из уважения к литературе. Живой! Вчера даже ездил по делам. Приехал на "Мосфильм", и первая новость: Гена Шпаликов повесился. Был такой хороший парень, очень талантливый сценарист. Может, помнишь фильм "Я шагаю по Москве"? Ну, ладно. Вот рукописи, вот машинка.
Федотова Алла Николаевна — председатель Фонда имени О. К. Куваева, друг писателя.
. [1974 1975 }
Эх, кр ра р: р асОтка!
Завидую вашей юности; У ей, видите ли, "сюжеты роятся в голове. Как же, как же! От тлично я помню безоблачные времена, когда эти самые сюжеты именно "рой лйсь", а житейский путь сверкал как интуристское шосбё Иркутск — Байкал перед приездом Эйзенхауэра. Ну и Но белевская премия была почти что в кармане. Я тгомяю еще; локтем пиджака медаль чистил, тускнела уж.
Потом уж начинаешь понимать: нехорошо, когда сюжеты троятся". Пусть этим занимаются мухи, комары и прочие зверюшки. Сюжет должен шевелиться, кряхтеть, охать и пихать тебя в бок с идиотским упорством. Не любит сюжет эфёмера. :.
Омолон для себя. Душа требует, и следующий роман на подходе. Опять же самоутвердиться надб. Конеч ноза счет редакции. Но Моя разлюбезная редакция пока (тьфу, тьфу, тьфу) во всем идет мне навстречу, Лтпиь бУ роилось. Охота мне написать простыми словами незатейливую лесную историю. Про избушку. Про реку Про мороз. С сюжетом. Эдакий Сеттон Томпсон. Ну и подвсемг э тйм есть второе дно. Второе дно это— роман и есть Ну да ладнр. А то опять пятнадцатьдет буду трепаться;А врё мечко то уже на пятый десяток идет. Лысина увеличивается, живот отвисает, гййз тускнеет, С отвисшей нижнейтубы: капет. Медсестра придет чем то там колоть, ущипнешь ее за ягодицу. А она уж так говорит: "Ах, оставьте! Вам это совсем ни к чему".,
И верно ведь, ни к чему. А раньше то бывало! Ну%! Что ты!: 1
Такие вот грустньге пироги. И дождик идет. И рукс пись бастует. Одним словом как говорил незабвенный из: "Скука! Скучаю. Задушить бы кого".
Но это все между делрм. Квадратную челюсть вйере
, Л
Письма из личного архива А. Н. Федотовой1974 «ЮТ5). 5
"И никогда мы не умрем, пока качаются светила над снастями".
Хватит пижонить. Это я для роздыху. Для тренировки извилин. Будь жива и здорова.
Михей
Иль, как величает меня Игорь Шабарин, "Духобор профессионал".
Понять мотивы пишущего человека почти невозможно. Несколько лет я прямо болел этим, читал переписи ку от Пушкина и Антона Павловича до исповеди того самого Фицджеральда, который написал "Великого Гэтсби". Я не понял мотивов, но твёрдо знаю одно, что такие книги, как "Великий Гэтсби", бесплатно негшшутся. Спроецировав на себя, могу сказать, что весьма мало я еще заплатил й посему мой Гэтсби в далеком тумане, иногда почти нереален. И дело тут не в моральном совершенствовании. Ни один порядочный писатель кристальной душой не был, в подавляющем большинстве ребята были подонистые. Это не в осуждение и не в оправдание — это истина, простой факт. Если бы я хоть на минуту поверил в то, что литература требует кристальной души — через год крылышки бы вырастил. К сожалению, все это гораздо сложнее.
. Ну насчет "Великого Гэтсби", так к достоинствам моей вятской натуры надо отнести то, что я весьма быстро переболел сугубо провинциальной игрой в писателя, перешел в профессионалы и сделал себе литературный хлеб там, где его труднее всего сделать. Но до Гэтсби все это весьма Далеко: Гораздо дальше, чем ты думаешь, Простой пример. Для вас То поэт из нынешних либо Евтушенко, либо Вознесенский. Меж тем единственно большим поэтом из ныне живых был Твардовский. Но он стал великим только тогда, когда смерть взяла его за горло. И в последних стихах предсмертных он стал действительно великим поэтом. Но это мало кто знает, и глупо думать, что вот не было бы болезни, сколько бы он ещенаписал. Не было бы болезни, не было бы великого Твардовского. И так далее. Это о цене "Великого Гэтсби". Об этом хорошо трепаться за портвейном, будучи гением местного значения. И это хорошо иметь целью.
Не помню уж писал или нет в предыдущем "спа с лании", как говорил Винни Пух, о том, что я уж неделю как должен бы сидеть в Магадане. Но держит меня тут рукопись, хотя две командировки уже есть аМагадан — бери любую. Мне надо на Омолон в тайгу. На четыре пять месяцев. Там ребята ждут. Но. не попадаю. Река скоро станет, а окромя как на лодке мне в избушку не попасть. Или уж ближе к январю по зимнему пути, или на Чукотку к Коле Бадаеву. Мне все равно надо повозиться в магаданских геологических архивах. Второй то роман надо писать? Надо на хлеб зарабатывать?
. И вообще, сорок лет, надо делать последние ездки. Года два ближайших, наверное, и дома то не буду жить. Одна поездка на несколько месяцев на Омолон, ещё вто рая тоже на несколько месяцев на Чукотку и Тут ещёсве тит смешной морской вариант. Как запущу роман, так и начну. С кино я покончил. Платят они шибко, весело с ними, красиво все, но слишком велики душевные траты (Душевные! Траты! Слова то какие у негодяя!) Ну будь." жива. Ты, говорят; толстая стала. Али врут? Ежели разжирела — пройду мимо, не поздороваюсь. Я и то похудел" форму блюду. Весь Такой горнолы ы ыжный, весь такой пйса а тель. Взгляд внимательный, волос седой, улыбка умная. О господи! Трепаться кончил. Будь.
Здравствуйте, многоуважаемая Алла Николаевна!
Здорово, баба!.
Получил два твоих письма. Хорошие письма, спасибо. Жизнь бежит, зажав в потной руке трешник, точно до закрытия магазина осталось четыре минуты. Кажется, что это было вчера, а оно, оказывается, было десять лет тому назадили уж вовсе невероятно — пятнадцать. Сколько до закрытия магазина, — неизвестно, все кругом меняется, только ты вроде бы как был так и есть. Но и это неправда. Если собрать в кучу все глупости, которые натворил за сорок лет, — наверное, первый, второй и пятый инфаркты проскочат подряде быстротой пулеметной очереди.
"Но всем торжественно пренебрежем!" (А. Тихонов, 1927.)
Конечно, ты права: "Корзину с еловыми шишками" надо снимать на мульти (О. Куваев, 1973).
Насчет елочек одуванчиков я тоже тебя, старуха, понимаю. Все мы к этому приходим. Или возвращаемся. Я тут сдуру с богатых кинематографических гонораров полез в кооперативов районе Аэропортовской строился писательский кооператив. С каминами! Голубая ванна вделана в пол. Ну и прочие интеллектуально мещанские радости. Слава богу, где то вышла осечка. А пока осечка тянулась,
я дпомнился. Куда ты, Олег, лезешь? Ты меня можешь представить в голу бой, ванной? Я не могу. А возле камина в пунцовом халате можешь? Я от смеха умру. Тут у меня лес рядом. На велосипед прыгнул, маленько педалями покрутил — и лес. Сосны стоят над тобой хохочут, белки пры гают, ухмыляются. Все встает на свои места. И всегда вспоминаю я слова одной юйой приятельницы. Она с неподражаемым видом могла стоять минут десять перед книжным
"шкафом, смотреть на него, а" потом со вздохом еказать: "Неправда все это".
В остальном все как-то идет. Вышла в этом году книжка. Сижу вот делаю роман. Отгрохал сдуру кирпич на четыреста страниц. Сижу вот шестой раз переписываю. Парнишка я трудолюбивый, но шестой то раз переписывать. Не сахар, девушка, не сахар. С кино я развязался. Весной затеЯДСЯ было очередной двухсерийный бред, но я опом
