Думаю, того времени, в течение которого оперработник готовится в командировку, с лихвой хватило бы на то, чтобы подготовить из него космонавта и дважды забросить на Марс или Венеру. Но таковы были тогда установки, спущенные «сверху». Они были, кажется, специально придуманы для того, чтобы доставить нам больше хлопот. До сих пор непонятно, какого рожна нужно было проверять нас перед каждой командировкой, как будто мы пришли с улицы, а не прошли массу всяких спецпроверок при поступлении на работу?
Репрессиям со стороны партии и правительства не подвергалась, в белых армиях не служила.
Но даже если ты на пути к государственной границе преодолел все объективно выставленные препоны, то не надо забывать еще и о так называемых субъективных трудностях, которые вносят в процесс оформления не меньшую нервозность. Это — сам противник. Он ведь тоже заранее готовится к твоему приезду в Данию, и если контрразведка располагает сведениями о том, что Гордиевский «подкачал» и по всем внешним признакам поведения не может быть отнесен к безобидной категории «чистых» дипломатов, то она может отказать мне во въездной визе, и тогда год напряженной подготовки пойдет коту под хвост. А если наш родной МИД заупрямится и не даст согласие на то, чтобы и в будущем мы продолжали использовать должность атташе в этой стране? А если какой-нибудь влиятельный и пробивной начальник подразделения затеет сложную комбинацию с рокировкой должностей в резидентуре, в результате которой окажется, что твоя должность куда-то уплывет в другую страну? А если МИД страны будущей работы начнет с нашими дипломатами визовую войну?
В общем, надо обладать железной выдержкой и колоссальным терпением, для того чтобы выдержать все эти испытания и успешно проплыть между Сциллой собственных бюрократических препонов и Харибдой вражеских козней, прежде чем приступить к основной твоей работе.
Нужно было поднять владение собой до уровня самовнушения.
При оформлении в ДЗК разыгрываются своеобразные игры с супругой разведчика. Правда, они начинаются еще на этапе его учебы в спецшколе и продолжаются во время работы в Центре, но особую интенсивность приобретают перед отправлением семьи в загранкомандировку. На всех этих этапах непосредственный начальник должен непременно познакомиться с женой подчиненного и поддерживать с ней постоянный контакт, чтобы быть в курсе того, что происходит в семье оперработника. Время от времени он напрашивается к своему подчиненному в гости, чтобы воочию убедиться, чем дышит его супруга, какие у нее отношения с мужем, что она собой представляет как личность и чего от нее можно ожидать в условиях загранкомандировки13.
При оформлении мужа в командировку жену вызывают к нескольким вышестоящим начальникам и согласно иерархической «лестнице» проводят с ней душеспасительные беседы. В ходе таких встреч им вряд ли удается узнать что-либо интересное, но общее впечатление о человеке тем не менее создается. Главное при этом — и все это понимали — соблюсти формальность и закрыть один из пунктов плана подготовки сотрудника в ДЗК.
Встречи руководства с женами сотрудников проводятся формально, без создания соответствующих условий для интимного контакта.
И наконец, «отходная»!
Без «отходной», как свадьба без гармошки, не проходят ни одни проводы в заграничную поездку — независимо от того, идет речь о долгосрочной, краткосрочной командировке или о возвращении из отпуска в ходе ДЗК. Это — святое, религиозный обряд, заменяющий напутствие священника, освящающего именем Бога воинов перед походом.
Нужно заранее определить круг участников и заказать столик в ресторане. Официально начальство такие встречи не одобряет. Оно делает вид, что это — сугубо личная инициатива «именинника», и умело хмурит брови, услышав об очередной инициативе отъ(при)езжающего. Сидения в ресторанах слишком часто заканчивались плачевно для его устроителей — московская милиция, словно нарочно, умудрялась отлавливать не в меру перебравших спиртного чекистов, приводить их в участок и торжественно передавать дежурному КГБ для принятия мер. Естественно, начальство, с чьего молчаливого согласия поддерживалась упомянутая традиция, оставалось в стороне, поскольку-де оно официального разрешения на «пьянку» не давало, и виновными оказывались их подчиненные, так неудачно «обмывшие» присвоение очередного звания или отправку за рубеж. Установилась своеобразная игра, в которой все ее участники старательно исполняли свои зафиксированные роли, хотя самой игры вроде бы и не существовало.
Сколько выговоров по служебной и партийной линии строгих, с занесением и без — «схлопотал» оперативный состав в те годы из-за «неправильного употребления алкогольных напитков», несмотря на магическую фразу, в обязательном порядке присутствовавшую в их характеристиках: «К спиртному относится нормально» или «Спиртное употребляет умеренно»! Сколько присвоений званий и повышений в должности было задержано по этой причине! Скольких оперработников переводили в «отстойники» и технические службы! Несть им числа!
Помнится, в соседнем отделе отправляли в ДЗК одного подполковника, которого все звали Пушкиным, потому что имя и отчество у него совпадало с именем и отчеством знаменитого классика русской поэзии. После товарищеского ужина в ресторане на Чистых прудах «народ» вышел на улицу. Подкрепленные армянским коньячком и в меру отягощенные котлетками по-киевски, оперативные желудки по каналам секреции немедленно сообщили в центр управления каждого оперработника приятные эмоции. Когда человеком овладевают приятные эмоции, то он зачастую перестает их контролировать. В таком приподнятом настроении участники проводов Пушкина проявили живой и неподдельный интерес к плавающим в прудах лебедям и решили их отловить. Благо пруд оказался не глубоким — всего по колено. Чистые пруды наполнились гоготанием испуганных лебедей и криками гоняющихся за ними солидных, но достаточно возбужденных взрослых дядек.
Всех взяли и сдали дежурному по Комитету. Утром Пушкину на работе объявили об отмене его командировки за рубеж, а остальным охотникам на лебедей — о вынесении выговоров.
…И вот после сложных и длительных переговоров с администрацией ресторана, в которой у кого-то всегда оказывался знакомый, столик заказан, меню согласовано, круг участников застолья определен, начальство приглашено, способы контроля за «ненадежными» оговорены, и все небольшими группками, чтобы не возбуждать подозрений, исчезают с работы — «огородами, огородами и к Котовскому!».
Все чинно рассаживаются за сдвинутыми столиками и бросают откровенно плотоядные взгляды на блюда и подносы. Метр и официант с выражением беспредельной преданности клиентам стоят навытяжку у входа в зал. Желудочный сок уже «отходит», но нет главного гостя — начальника отдела. Наконец Пэ Гэ появляется в зале и занимает положенное ему — центральное — место. Он берет бокал с вином и на эзоповом языке произносит тост:
— Дорогие товарищи! Сегодня наш «спортивный коллектив» провожает за рубеж для участия в «международных соревнованиях» «спортсмена» товарища Григорьева. Это — ответственная миссия, и руководство нашим «спортивным обществом» надеется, что он с честью оправдает наше доверие. Хочется пожелать ему успехов, набрать больше «очков» и по возможности занять «призовое место».
Следующий товарищ подхватывает почин и продолжает не менее витиевато и непонятно:
— Хочется пожелать товарищу Григорьеву дойти до финиша, несмотря на все препоны и трудности!
(Что он несет? Какой финиш? Посадка в самолет или возвращение домой? А может быть, досрочный отзыв по «аморальным» соображениям?)
Впрочем, избранной спортивной терминологии придерживаются только первые ораторы, и после двух-трех рюмок следующие тостующие сбиваются на оперативную, поэтому парторгу и Пэ Гэ приходится то и дело их поправлять. Но все проходит гладко, обслуга держится на почтительном расстоянии и делает вид, что происходящее за столом их никоим образом не интересует. А главное — всем удается благополучно миновать бдительные посты милиции и добраться домой без приключений. Утром звоню на работу и с облегчением узнаю, что потерь среди участников вчерашнего застолья в «Арагви» нет.
Все довольны, и начальство тоже.
Вот теперь все. Можно собираться на Белорусский вокзал.
Ай эм рашен фром зе совьет делегашен!
Английская форма «засоризма»
Как бы то ни было, а к концу 1969 года я был готов выехать на новое место работы. Для того чтобы ввести в заблуждение ПЭТ14, моего будущего противника, руководство сначала отозвало из командировки Гордиевского, выждало, пока в посольство в Копенгагене не заехал «чистый» атташе, которого датчане должны были принять за его замену, и только после этого на арену выпустили меня. Была по всем правилам разыграна классическая комбинация, призванная якобы обеспечить безопасность моей работы, а на самом деле предназначенная в основном для соблюдения хорошей мины при плохой игре. Потому что легальный разведчик, если он по-настоящему занимается своим делом, примерно через три месяца после прибытия в резидентуру берется под подозрение, а еще через три-четыре месяца местная контрразведка ставит на нем однозначное клеймо шпиона, только не знает, чей он: из ГРУ или КГБ.
