Капица считает, что только тогда есть надежда воссоздать его работу в Союзе, если он получит всю лабораторию как целый организм, конечно, со своими главными сотрудниками Pearson и Laurman, и просит во всем этом Резерфорда ему помочь...»
3 октября Рабинович встретился в Кембридже с Резерфордом, который сразу же почувствовал, что имеет дело не с холодным чиновником, а с человеком, очень близко принимавшим к сердцу заботы и судьбу Капицы. И свое письмо к Рабиновичу от 5 октября Резерфорд заключает следующими словами: «Мне было очень приятно встретиться с Вами и узнать, что Вас глубоко заботит благополучие Капицы».
8 октябри он снова пишет Рабиновичу и сообщает ему, что накануне состоялось заседание комитета Мондовской лаборатории, на котором обсуждался вопрос о покупке Советским правительством научного оборудования лаборатории. «Для того чтобы помочь профессору Капице начать его исследования в России,- -пишет Резерфорд,— они решили рекомендовать университету благоприятно рассмотреть передачу оборудования на общую сумму в 30 000 фунтов стерлингов».
Отвечая на это письмо, Резерфорд 11 ноября 1935 г. пишет Капице: «Насколько мне известно, Кокрофг уже послал Вам письмо с интересующими Вас сведениями, чертежами и так далее. Я вполне понимаю, что Вы хотели бы ускорить передачу Вам оборудования, ив данный момент я пишу Вашему послу письмо, в котором спрашиваю ого, готова ли советская сторона сразу же перевести на счет университета 5 000 фунтов, чтобы мы могли заказать некоторые из приборов. По получении их согласия мы сможем продвинуться в этом деле дальше, но уже сейчас мы навели предварительные справки о возможности повторения некоторых из самых больших и дорогих приборов...»
С Э. Я. Лаурманом Капица познакомился в 1917 г., когда проходил практику на заводе Сименс и Гальске в Петрограде. С 1918 г. Лаурман работает с Капицей в Петроградском политехническом институте. В 1921 г., как уроженец Эстонии, он репатриируется на родину, а в 1922 г. по приглашению Капицы приезжает в Кембридж и становится личным его ассистентом в Кавендишской лаборатории.
Анна Алексеевна Капица отправилась в Кембридж 23 ноября 1935 г. после почти двухмесячного пребывания в Москве. Это письмо она взяла с собой. Вместе с детьми она вернулась в Москву в январе 1938 г.
Хук-вав-Холланд, порт в Голландии, недалеко от Роттердама. Отсюда ходит паром до английского порта Ипсуич
Комплекс неполноценности (англ.).
К письму была приложена таблица на двух страницах, озаглавленная: «Сопоставление кембриджской Монд-лаборатории с Институтом физических проблем».
Секретарь Капицы в бытность его директором Мондовской лаборатории
Речь идет об очень сердитом письме Резерфорда от 27 января 1936 г., которое Капица получил в ответ на свое письмо к Дж. Кокрофту от 20 января 1936 г. Приводим выдержку из этого письма:
«...Кокрофт показал мне Ваше последнее письмо, в котором Вы просите нас прислать автоматическую телефонную станцию в полном комплекте, а также порядочное количество других вещей. Кроме приборов, перечисленных в нашем соглашении с СССР, мы либо обещали отправить, либо уже отправили Вам оборудование, которое стоило нам больших денег. Хотя я и полон желания помогать Вам в максимальной мере, я считаю, что этому выдаиванию Мондовской лаборатории следует положить конец. С сегодняшнего дня, если Вы захотите получить что-нибудь значительное, Вам придется либо покупать это самому, либо оплатить нам купленное для Вас оборудование. Хотя я вполне понимаю, что Вам хочется поскорее начать Вашу работу.
В высказанных Вами Кокрофту пожеланиях я усматриваю некоторую неблагодарность и невоспитанность. Вам не следует забывать, что Кокрофт трудился как вол, заказывая и переправляя Вам в Россию оборудование, из-за чего его собственная работа первые шесть месяцев почти стояла на месте. Я обратил также внимание на Ваши жалобы по поводу медленных темпов изготовления нового ожижителя. Вам следовало бы вспомнить, что значительная часть рабочего времени Пирсона и других пошла на то, чтобы готовить оборудование к отправке Вам, и на то, чтобы не дать работе в пашен лаборатории встать совсем. Пак Вам известно, в качестве существенного условия передачи Вам оборудования университет выдвинул требование, чтобы эта передача серьезно не сказалась на работе [физического] факультета. В то время как мы прилагаем все мыслимые усилия к ускорению этого дела, Вам следует помнить, что Вы не являетесь единственным заинтересованным в нем лицом и что нам, со своей стороны, приходится тратить много времени в заботах о Ваших нуждах. Поэтому я надеюсь, что в будущем Вы прекратите писать письма с жалобами подобного рода. В противном случае мы станем считать Вас человеком в высшей степени надоедливым.
По прежнему опыту Вам известно, что я незамедлительно и откровенно высказываю Вам свое мнение, и я надеюсь, что Вы, как и прежде, будете относиться к нему серьезно...»
Капица был членом-корреспондентом АН СССР (с 1929 г.), т. с. он был членом Академии, но без права решающего голоса, в то время как в Англии он был полноправным действительным членом Королевского общества (тоже с 1929 г.). По-видимому, эту разницу в своем академическом положении у себя на родине и в Англии Петр Леонидович ощущал весьма остро.
Г. М. Кржижановский.
В июле 1931г. П. И. Бухарин принимал участие во II Международном конгрессе по истории науки и техники в Лондоне. Несколько дней он провел в Кембридже, был гостем Капицы.
Сейчас мы достаточно знаем о той атмосфере страха, которая царила в стране после убийства С. М. Кирова, чтобы понять, в каком положении оказался Капица у себя на родине в 1935 г. после 13 лет работы в Англии. В одном из писем к жене он сравнивает себя с загнанной собакой. По-видимому, более точным было бы сравнение с прокаженным, поскольку многие ученые боялись встречаться с ним. А некоторые его друзья молодых лет сожгли в те годы все письма, которые они получали от него из Англии... К тому же, Капица, прирожденный экспериментатор, был лишен возможности «копошиться в своей лаборатории» (это его слова). Об этом он пишет и Резерфорду. Все это надо иметь в виду, читая характеристики, которые он дает в своем письме некоторым членам президиума АН СССР. Что же касается С. И. Вавилова, то следует отметить, что работы, о которых с такой иронией пишет Капица, привели к открытию так называемого эффекта Вавилова — Черенкова. Ученик С. И. Вавилова П. А. Черенков, который обнаружил новое излучение и установил его фундаментальные свойства, И. Е. Тамм и И. М. Франк, создавшие его теорию, были отмечены в 1958 г, за эту работу Нобелевской премией.
Имеется в виду заместитель наркома.
В своем письме от 21 ноября 1935 г. Резерфорд писал: «Я испытываю желание дать Вам небольшой совет. <...> Мне кажется, что очень важно, чтобы к работе по оборудованию лаборатории и к обучению Ваших помощников Вы приступили как можно раньше. Я думаю, что многие из трудностей отступят перед Вами, когда Вы снова с головой уйдете в работу, и я уверен, что Ваши отношения с властями улучшатся тотчас же, как только они увидят, что Вы вкладываете в Ваше дело всю душу. На Вашем месте я не стал бы обращать слишком много внимания на мнения или отношение к Вам отдельных личностей, если только эти личности не мешают Вашей работе. Могу себе представить, что Вы упрекнете меня в непонимании ситуации, но я убежден, что Ваши шансы на счастье в будущем зависят от того, будете ли Вы работать в своей лаборатории не покладая рук...»
Так в семье Капицы, когда говорили по-английски, звали старшего сына Сергея.
Капица прочитал в 1936 г. в МГУ факультативный курс лекций о своих работах.
См. прим. 1 и 2 к письму № 37.
Расторжение контракта (англ.).
Борисенко и компания, товарищество с ограниченной ответственностью (англ.). Н. Е. Борисенко — управляющий трестом «Заводострой»,
Отправив это письмо, Капица тут же пожалел, что был так резок. Об этом свидетельствует его письмо к Резерфорду от 25 апреля. «На днях я снова поругался с начальством,— пишет он.— Славный парень, с которым хорошо работать и который неплохо ко мне относится. Так что мне совестно за то, что я наговорил ему всяких гадостей, но я не мог удержаться, чтобы не сказать, что думаю. Может быть, это все потому, что я все еще без дела. Я много читал, чтобы наверстать потерянное время, у меня появились кое-какие новые идеи, по все это, при отсутствии моей лаборатории, делает меня еще более нервным...»
