Гитлер обратился к исполняющим трудовую повинность с восторженной речью, которая была до краев наполнена бурлящим энтузиазмом: «Вы являетесь плотью и кровью, наиболее четким выражением германской мужественности… загорелая дочерна и закаленная холодом — вот какая сегодняшняя молодежь, надежда немецкого народа. Мы гордимся вами! Вся Германия любит вас!»
Особенно сильное удовольствие Гитлер получал 8 сентября, в День единства, когда на поле Цеппелинвайзе огранизовывались спортивные и военные игры, «демонстрировавшие симфонию молодости, музыки, силы и красоты мужских тел».[234] Штурмовики показывали парные тренировки, юноши из Имперской трудовой повинности — упражнения со стволами деревьев, люфтваффе, армия, флот, СС и полиция, расположившиеся в одном углу поля, — гимнастику с мячом.
Гитлерюгенд представил собравшимся бокс, «требующие большого мужества лагерные игры», «охоту на лис», «крахмального человека» и «живую карусель». «Перед заключительными общими упражнениями молодые люди одновременно опускают с плеч свою тяжелую ношу и секунду спустя вновь вскидывают ее в небо. Доносится сухой звук, похожий на выстрел».
Удивительно, что в конце партийного съезда Гитлер чувствовал себя подавленным. 24 мая 1942 года он признался своим слушателям в ставке: «Вторник в Нюрнберге был для меня немного печален, как будто с рождественской елки сняли украшения».
Старые товарищи
Гитлер всегда по-дружески относился к своему мужскому окружению. Чтобы создать соответствующую атмосферу, этот холодный человек имитировал хорошее отношение к другим людям. Так, он делал вид, что беспокоится о косолапости Йозефа Геббельса. Последний 22 июня 1926 года записал в свой дневник: «Гитлер продвигает меня вперед. Он относится ко мне как отец. Я с радостью общаюсь с ним. Он самый лучший из всех мужчин». 25 июля 1926 года два революционера стали еще ближе друг к другу: «После обеда мы сидели в его комнате и болтали. Он баловал меня как ребенка». При расставании 31 июля 1926 года он представил себя девушкой, за которой ухаживают: «Гитлер подарил мне букет красных-красных роз». Будущий фельдмаршал Эрвин Роммель, который во время Польской кампании был начальником поезда Гитлера «Америка», после беседы с фюрером 19 сентября 1939 года отметил: «Он был чрезвычайно любезен со мной». Впоследствии Гитлер заботился о том, чтобы его протеже были обеспечены наиболее комфортабельные условия. Во время планирования Африканской кампании фюрер настоял на том, чтобы после захвата Египта под резиденцию Роммелю был выделен знаменитый «Шепард», лучший отель Каира. Конечно, это произошло бы только в том случае, если бы Роммелю удалось захватить город.
Фельдмаршал Кессельринг рассказывал, что при возвращении в войска Гитлер предоставил ему своего личного шофера, который получил указание ехать поосторожней. Забота фюрера о Фуртвенглере зашла так далеко, что дирижеру построили специальный бункер для защиты от авиабомб союзников.
Особенно хорошо Гитлер относился к архитектору Гизлеру. Тот с гордостью сообщал в своих мемуарах о том, что получал от фюрера вегетарианскую манную кашу, что являлось жестом особого расположения. Гитлер собственноручно посыпал его кашу молотым шоколадом.
Став рейхсканцлером, Гитлер использовал своих фронтовых товарищей только в пропагандистских целях, каких-либо личных контактов с ними он не поддерживал. Однако он заботился об их карьерах и благосостоянии. Балтазар Брандмайер, работавший каменщиком в Брукмюле, 5 января 1934 года получил хорошую должность, а в июле 1937 года фюрер подарил ему 5000 рейхсмарок.[235] В середине 1933 года Гитлер оплатил обратную дорогу Игнацу Вестеркирхену, который в 1928 году вместе с семьей эмигрировал в Америку и теперь пожелал вернуться на родину. По возвращении фюрер лично встретился с ним в рейхсканцелярии. Старые фронтовые друзья вспомнили, как они в 1917 году вместе провели ночь в свинарнике во французской крестьянской усадьбе.
Как начальник фюрер и рейхсканцлер был очень популярным среди подчиненных. Адъютант люфтваффе фон Белов писал, что он относился к своим людям «с пониманием, участием и соболезновал их трудностям».[236] Также к концу войны Гитлер начал имитировать участие по отношению к простым солдатам. Так, когда обсуждался вопрос об использовании немецких летчиков в качестве камикадзе, так называемые «добровольные жертвы» должны были пилотировать ракеты «ФАУ-1» на «летающие крепости» союзников, Гитлер отклонил данный план. Он заявил генералу авиации Вернеру Баумбаху, что не желает войти в историю как убийца собственных летчиков. Германский солдат всегда должен иметь хотя бы минимальный шанс спасти свою жизнь.
Во время Норвежской кампании германские войска под командованием генерала Зеппа Дитриха, соратника Гитлера по «эпохе борьбы», захватили Нарвик. Когда ситуация обострилась настолько, что не было возможности снабжать окруженные войсками союзников немецкие части, фюрер хотел давать Дитриху приказ прекратить сопротивление и интернироваться в нейтральной Швеции.
Уже в ходе Польской кампании Адольф Гитлер проявлял особый интерес к действиям и потерям лейбштандарта Зеппа Дитриха. По большой географической карте он следил за их передвижениями, отмечая положение этой части особым флажком с надписью «Зепп».[237]
Фюрер демонстрировал весьма поверхностную благодарность и ветеранам движения, его товарищам по путчу, принимавшим участие в «марше на Фельдхеррнхалле». Несмотря на то что их никак нельзя назвать личными друзьями фюрера, они не только постоянно приглашались на обеды, но и имели постоянный свободный доступ к Гитлеру, который часто использовали в личных целях.
Адольф Гитлер проявлял теплые чувства и по отношению к политикам союзных и дружественных государств, которые были нужны ему для воплощения своих планов. Поскольку ему очень нравились «Мерседесы», он часто дарил их главам других стран. Так, машины этой марки получили финский маршал Маннергейм, испанский генералиссимус Франко, глава норвежских нацистов Квислинг и румынский маршал Антонеску.
Также Гитлер хранил верность идолам своей юности. Когда в 1944 году были запланированы репрессии против Рихарда Штрауса, он сразу же вмешался и приказал все отменить. По этому поводу Йозеф Геббельс записал в своем дневнике: «Фюрер не желает, чтобы с Рихардом Штраусом обошлись несправедливо».
Когда на выставке «Дегенеративное искусство» в Шпандау вывесили картины Франца Маркса, погибшего на войне, его однополчане выразили протест, и Гитлер распорядился убрать полотна этого художника из экспозиции.
В партийной работе Адольфа Гитлера также «имелись случаи снисходительного отношения к товарищам». Так, когда обергруппенфюрера СА Пфеффера фон Заломона обвинили в хищении, Гитлер лаконично спросил своих приближенных, неужели кто-то действительно верит в то, «что он из-за такого пустяка порвет со своим верным товарищем по борьбе, который ежедневно рисковал жизнью». Однако когда в деле были замешаны интересы самого Гитлера, всякой сентиментальности приходил конец. В дни существования в Мюнхене Баварской Советской Республики он был вызван на допрос в Совет солдатских депутатов и смог избежать увольнения из армии, только выдав нескольких своих товарищей. Впоследствии точно так же он поступил и с фон Пфеффером. «Как только исчезли организационные и политические основания пребывания Заломона в высшем руководстве СА, он сразу же был отправлен в отставку».
Точно так же Гитлер без малейших колебаний уволил своего камердинера Каруза, когда узнал, что тот вместо минеральной воды «Фашингер» во время Польской кампании тайно загрузил в буфет поезда и подавал фюреру обычную ключевую воду.
Не лучше Гитлер обошелся и со своим главным адъютантом Вильгельмом Брюкнером. Несмотря на долгие годы службы, в 1940 году он был внезапно уволен. Брюкнер вступил в спор с интендантом Гитлера Канненбергом по поводу внешнего вида ординарцев, которые носили «белые сюртуки со стоячим воротничком и черные брюки». Гитлер тотчас же уволил адъютанта, который по собственной просьбе был отправлен на фронт.
Более того, за четыре года до этого, в 1936 году, Адольф Гитлер выплатил невесте Брюкнера художнице Зофи Шток, четырьмя годами ранее расписавшей изразцы камина фюрера и фарфор для Евы Браун, 40 000 рейхсмарок за расторжение помолвки.
«После того как адъютант фюрера Даргес отказался выполнить приказ Гитлера ловить залетевших в комнату мух, он был немедленно отправлен на фронт».
Также фюрер демонстрировал свое истинное лицо в случаях обнаружения кражи при его дворе. Он весьма жестоко обошелся с обкрадывавшими его слугами Зандером и Вибецеком, которые в 1940 году по его личному приказу были отправлены в концентрационный лагерь Дахау. Этот случай особенно рассердил Гитлера тем, что «слуги украли даже костюмы и сделали это вовсе не из материальной необходимости, поскольку получали очень высокое жалованье».[238]
