Ознакомительная версия.
Государства, подобно человеку, имеют разные нравственные возрасты: мудрый Законодатель следует взором своим за их изменениями, и от времени до времени обновляет систему свою, прибавляя или иначе располагая части ее. Что в века Петра Великого было достаточно для скорого производства дел, то во дни Екатерины уже не ответствовало новым потребностям Россиянина. Сограждане! Опыт и размышление открывают нам сию любопытную истину: «Что быстрые шаги человека к Философии и к гражданскому совершенству до некоторого отдаления бывают самые беспокойные». Разум, помраченный невежеством, есть тихое, заросшее травою блато, которого сонные воды не знают никакого бурного волнения; но первые лучи Философии, пробуждая мысленную силу, рождают сомнение за сомнением, которые волнуют душу в Океане неизвестности: время заблуждений и дерзких систем! Но вихрь, наконец, утихает, и разум, обогащенный идеями, находит для себя счастливую пристань, где тишина и мирные наслаждения ожидают его. Так и в гражданских обществах. Легко Законодателю управлять народом грубым и полудиким, которого нужды, понятия и страсти малочисленны; которого душа недеятельна и разум дремлет. Тогда новый гражданин в случае обиды скорее прибегает к человеческой управе, нежели к гражданской; тогда бывает более ссор, нежели дел тяжебных. Но когда гражданин, так сказать, осмотрится в политическом обществе; когда, узнав новые потребности, новые выгоды стяжания, он уже привыкнет к власти законов, отнимающих и дающих, тогда рождается охота к тяжбам, рождается ябеда, сия хитрость простых, которая, беспокоя других, сама себя изнуряет и, стремясь к неправым приобретениям, ведет за собою разорение. Дальнейшие успехи просвещения исцеляют гражданина от сей болезни, открывая каждому пользу справедливости, честности и мирной жизни; но пока сия счастливая перемена не совершится, Законодатель умножает способы правосудия для скорейшего успокоения невинности и наказания ябедника. Со времен Петра Великого до царствования Екатерины число тяжебных дел беспрестанно возрастало, и Монархиня должна была установить новые судилища[138].
Но творения великих умов, подобно творениям Природы, не ограничиваются благом единого рода, и новое «Учреждение» Екатерины представляет нам в своем намерении различные пользы для России. Одна из великих мыслей сего «Учреждения» есть ввести в правление все три гражданские состояния, приучить людей к законоведению, утвердить правосудие на собственном их благе. Всякий может быть судьею для равных ему и должен знать уставы государственные; всякий для своей безопасности избирает достойнейшего, поручая ему некоторым образом жребий свой; всякий, зная тяжбу, знает и судящихся, будучи товарищем их в гражданской жизни; всякий боится употребить во зло общую доверенность, ибо через три года возвратится он в состояние частного гражданина и будет наказан общим презрением, если не исполнит обязанностей чести.
Монархиня повелела – и Россия, дотоль не соразмерная в частях своих, подобно дикому произведению
Натуры или слепого случая, прияла вид гармонического размера, подобно творению совершенного Искусства; части сравнялись между собою, и каждая Губерния ограничилась удобнейшим для нее пространством. Монархиня повелела – и глас Ее, как лира Амфионова, творит новые грады, если не великолепием художества, то своею пользою украшенные. Уже земледелец не принужден надолго расставаться с мирными Пенатами, чтобы в отдалении искать защиты от притеснителя, суда на хищного соседа или потребностей для жизни своей. Уже каждое селение означает близость города, где правосудие берет под свою эгиду пастыря и оратая; где торговля удовлетворяет их главным потребностям и где свободно меняются они плодами трудов своих. Благоразумный Политик видит в начальном недостатке сих юных заведений будущие их успехи и богатство. Так юное древо, с трудом пробиваясь сквозь твердые глыбы земли, едва-едва приметно на ее зеленой поверхности; но время возвышает его – и величественный дуб осеняет землю.
Сии округи, заключая в средоточии своем столицу Губернии, которая управляет их политическими действиями, представляет образ различных семейств под начальством единого, главного, и Государев Наместник имел благословенную власть отца[139]. Ходатай за пользу общую и государственную, заступник утесненных и побудитель безгласных дел, но не судия, он наблюдал течение правосудия, движение весов его и мог остановить беззаконие, относясь или в Сенат, или к Самой Монархине; пресекал всякого роду злоупотребления, излишнюю роскошь, тиранство и жестокости. Доброхотство и любовь к народу долженствовали быть его главным свойством[140]. – Монархическое Правление требует такого соединения блюстительных властей в одном человеке, для хранения порядка в разных уделах государства – и когда Франция вышла из бурного хаоса безначалия и снова заняла место свое между Европейскими
Державами, тогда хитрый властелин ее, наученный опытностию, должен был для лучшего благоустройства установить Префектов, которые суть не что иное, как Наместники Государевы.
Учреждение Губернского Правления было совсем новое и беспримерное в России: место, ограниченное исполнительною властию, без всякой судебной. Монархиня чувствовала, сколь нужно отделить сию власть, чтобы главное Место в Губернии не присвоило себе опасного самовластия; и таким образом, оно не может предписать решения нижним Судам, которые в совершенной свободе действуют по уставам; но требует от них скорости, наказывает пенею нерадивую медленность; и в случае неисправления предаст виновного законам – следственно имеет все способы благотворить обществу, не вмешиваясь в права Судейские.
Прежде в Губернских и градских судилищах соединялись дела всякого роду, и своим множеством, своим разнообразием затрудняли их: Монархиня отличила гражданские от уголовных, частные от государственных и предписала им особенный путь, как для скорейшего, так и для лучшего производства, ибо единство упражнений научает Судью быстрому соображению обстоятельств и вернейшим способам открывать истину. Два Департамента Магистратов, Верхних Расправ и Земских Судов, Уголовная и Гражданская Палаты образуют две нити правосудия, которые соединяются между собою только в делах смешенных или двояких. Сии Палаты, имея права Коллегий, судят в средоточии Губерний, нет дальних переносов; все нужные объяснения могут быть доставляемы скоро, и медленность, первое зло по неправде, пресекается. – Государственные пользы, вверенные Казенной Палате (которая действует, так сказать, на месте, знает обстоятельства, знает особенные выгоды своей Губернии и не развлекается уже никакими другими предметами), составили лучшую систему хозяйства; Казна обогатилась новыми доходами и вернейшим сбором прежних.
Дворянская Опека и Сиротский Суд, которые, подобно небесному Провидению, пекутся о беззащитных младенцах и вдовах; Общественное Призрение, которое благотворит несчастным жертвам бедности и недугов, воспитывает сирых, управляет работными домами (где бедный гражданин, лишенный всего, кроме сил, трудами своими живет и другим пользу приносит), местами наказания или, лучше сказать, исправления гражданских пороков; и наконец, Совестный Суд, который есть человеколюбие правосудия (божественная и беспримерная мысль в законодательстве!), останутся в России вечным памятником того, что некогда Добродетель в лице Монархини управляла ею.
Политическое и нравственное действие такого нового, всеобъемлющего Учреждения долженствовало скоро означиться в государстве.
Многочисленное Российское Дворянство со времен Петра Великого служило мечом отечеству до изнеможения сил своих; тогда под знаменами воинскими, в шумных станах, среди опасностей и сражений, надлежало искать почтенных сынов России. Великий Император, образуя армию, хотел, чтобы отличенные гражданскими правами отличались ревностию и служили до последней возможности: необходимость сего требовала. Но обстоятельства переменились. Уже Россия могла обойтись без сего принуждения, и Петр III заслужил благодарность Дворянства, оказав доверенность к его свободной патриотической ревности. С того времени провинции и села оживились присутствием многих Благородных, которые могли с честию оставить воинскую службу; они вели спокойную, но праздную и для государства мало полезную жизнь; хозяйство и ловля зверей, которая приятным образом напоминала им воинскую деятельность, были единственным их занятием. Россия, особливо в отдаленных частях своих, представляла картину Феодальных веков Европы, когда всякий владелец казался отделенным от государства составом; и если бы тяжбы, рождаемые грубым корыстолюбием и самою праздностию, не давали иногда чувствовать нашим Дворянам зависимость их от Правления, то они могли бы некоторым образом забыть отношения гражданина к государству. Такое состояние, конечно, не благоприятствовало духу общественности и патриотизма!
Ознакомительная версия.
