«…Невиллу Чемберлену довелось столкнуться во время одного из тяжелейших мировых кризисов с противоречивыми событиями, разочароваться в своих надеждах, быть обманутым негодяем. Каковы же были те надежды, в которых он разочаровался? Каковы же были те желания, которые он не сумел осуществить? Какова была вера, которой злоупотребили? Несомненно, это были самые благородные порывы человеческого сердца — любовь к миру, труд во имя мира, стремление к миру, стремление к поддержанию мира даже в самое опасное время, даже несмотря на потерю популярности и возмущение».
Когда провалились дипломатические попытки Гитлера удержать Англию и Францию от вступления в войну, он во второй половине дня 3 сентября обратился к вопросам чисто военным, издав совершенно секретную Директиву № 2 для ведения войны. Несмотря на объявление Англией и Францией о состоянии войны с Германией, говорилось в директиве, «целью ведения войны Германией остается прежде всего победоносное завершение операций против Польши». После «возвещенного Англией открытия военных действий и объявления Францией состояния войны» разрешались наступательные операции против Англии на море. Люфтваффе разрешалось нападать на британские ВМС в том случае, если англичане предпримут аналогичные действия против немцев или же «будут иметься особенно благоприятные виды на успех». Был издан приказ о переводе всей промышленности Германии на рельсы «военной экономики».
В 9 часов вечера Гитлер и Риббентроп в двух разных специальных поездах выехали в ставку верховного главнокомандования на Восток. Но перед этим они предприняли два дипломатических хода. Британия и Франция находились теперь в состоянии войны с Германией. Однако были еще две великие европейские державы, поддержка которых сделала возможной авантюру Гитлера, а именно: Италия, союзник, изменивший данному слову в последний момент, и Советская Россия, способствовавшая тому, что нацистский диктатор, не доверявший ей, счел возможным сделать ставку на войну.
Перед тем как покинуть столицу, Гитлер послал еще одно письмо Муссолини. Оно было отправлено телеграфом в 21.51, за девять минут до того, как поезд фюрера медленно отошел от перрона. Письмо это не вполне откровенное и даже не лишено лжи. Но оно дает самое полное представление об умонастроении Адольфа Гитлера, когда он в первый раз покинул затемненную столицу третьего рейха, чтобы взять на себя роль верховного главнокомандующего. Письмо это было обнаружено среди трофейных документов.
Дуче!
Прежде всего хочу поблагодарить Вас за Вашу последнюю попытку выступить в качестве посредника. Я был бы рад принять предложение, но только в том случае, если бы было возможно дать мне определенные гарантии, что исход конференции будет успешным. Уже два дня немецкие войска необычайно быстро продвигаются по Польше. Было бы недопустимо, если бы кровь, пролитая там, из-за дипломатических интриг оказалась напрасной.
Тем не менее я верю, что можно было бы найти решение, если бы Англия с самого начала не стремилась развязать войну в любом случае. Я не поддался на английские угрозы, дуче, потому что больше не верю, что мир можно было бы сохранить дольше чем шесть месяцев или, скажем, год. В этих обстоятельствах я решил, что настоящий момент, несмотря ни на что, самый подходящий, чтобы защищаться.
…Польская армия будет разбита в кратчайшие сроки. Я сомневаюсь, что можно было бы добиться такого успеха через год или через два. Англия и Франция продолжали бы вооружать своих союзников, и решающее техническое превосходство вермахта не было бы столь очевидным, как сейчас. Я понимаю, дуче, что борьба, в которую я вступил, это борьба не на жизнь, а на смерть… Но я также понимаю, что такой борьбы в конце концов не избежать и что момент для сопротивления должен быть выбран с холодным расчетом, чтобы с наибольшей вероятностью обеспечить успех; а моя вера в успех, дуче, тверда как камень.
Далее следовало предупреждение в адрес Муссолини:
Недавно Вы любезно заверили меня, что сможете оказывать мне помощь в некоторых областях. С искренней благодарностью заранее принимаю Вашу помощь. Я также верю, что несмотря на то, что сейчас мы с Вами идем разными путями, судьба еще крепко нас свяжет. Если национал-социалистская Германия будет уничтожена западными демократиями, то фашистскую Италию ждет трудное будущее. Лично я всегда был уверен, что будущее наших двух режимов тесно связано, и я знаю, дуче, что Вы придерживаетесь такого же мнения.
Перечислив первоначальные успехи немецкой армии в Польше, Гитлер писал:
…На Западе я буду обороняться. Франция может первой пролить свою кровь. Тогда настанет момент, когда мы сможем противостоять врагу силами всей нации.
Позвольте еще раз поблагодарить Вас, дуче, за всю ту помощь, которую Вы оказывали мне в прошлом и в которой я прошу Вас не отказать мне в будущем.
Адольф Гитлер
Разочарование по поводу того, что Италия не сдержала своего слова даже после того, как Англия и Франция объявили войну, Гитлер таил глубоко в себе. Дружественная Италия, даже невоюющая, все еще могла оказать ему помощь.
Но еще большую помощь могла оказать ему Россия.
Уже в первый день нападения немецких войск на Польшу Советское правительство, как это явствует из немецких документов, оказало люфтваффе услугу. В то утро начальник главного штаба ВВС генерал Ганс Ешоннек позвонил в посольство Германии в Москве и сказал, что для оказания помощи пилотам бомбардировщиков при нанесении бомбовых ударов по Польше (в разговоре он назвал это «срочным навигационным испытанием») он просит русскую радиостанцию в Минске постоянно подавать позывные. Во второй половине дня посол Шуленбург уже сообщил в Берлин, что Советское правительство «готово пойти навстречу». Русские согласились подавать позывные со станции в Минске в программах возможно чаще и продлить время ее вещания на два часа, чтобы помочь немецким летчикам в ночное время.
Но, покидая Берлин вечером 3 сентября, Гитлер и Риббентроп имели в виду более существенную военную помощь России в завоевании Польши. В 18.50 Риббентроп отправил «совершенно секретную» телеграмму в посольство в Москве. Начиналась телеграмма словами: «Только для посла. Главе миссии или его представителю лично. При работе предпринимать меры безопасности. Расшифровать лично. Абсолютно секретно».
В обстановке строжайшей секретности немцы предлагали Советскому Союзу напасть вместе с ними на Польшу!
Мы совершенно уверены в окончательном разгроме польской армии в течение ближайших недель. После этого мы оккупируем территорию, которая в Москве была определена как сфера интересов Германии. Вполне естественно по чисто военным причинам, что мы продолжим боевые действия против польских частей, которые к тому времени окажутся на территории, являющейся сферой интересов России.
Пожалуйста, обсудите немедленно с Молотовым, не предпочтительнее ли для русских выступить в нужный момент против Польши в сфере интересов русских и оккупировать эту территорию. Мы считаем, что это не только облегчит наше положение, но будет также в духе соглашения, подписанного в Москве, и в советских интересах.
Что такой циничный поступок «облегчит» положение — Гитлеру и Риббентропу казалось очевидным. Он помог бы не только избежать недопонимания и трений между Германией и Россией при дележе добычи, но и переложить часть ответственности за немецкую агрессию против Польши на Советский Союз. Если они поделят добычу, то почему бы не разделить и вину?
* * *
Самым мрачным немцем в Берлине в тот полдень, когда стало известно, что Англия находится в состоянии войны с Германией, казался гросс-адмирал Эрих Редер, главнокомандующий ВМС Германии. Он полагал, что война начата преждевременно, что требовалось еще 4–5 лет. К 1944–1945 годам был бы выполнен план 2, в результате чего Германия имела бы внушительный флот, который смог бы противостоять английскому. Но на дворе было 3 сентября 1939 года. Адмирал понимал, хотя Гитлер его и не слушал, что у него недостаточно боевых кораблей, а тем более подводных лодок, чтобы вести эффективную войну против Англии.
В своем дневнике адмирал писал:
«Сегодня началась война против Англии и Франции, война, которой нам не следовало по прежним заверениям фюрера опасаться до 1944 года. Фюрер до последней минуты уверял, что ее удастся избежать, даже если для этого придется отложить решение польского вопроса…
Что касается флота, совершенно очевидно, что он не оснащен в такой степени, чтобы вести большую войну против Великобритании… Силы подводного флота еще слишком малы, чтобы оказать решающее влияние на ход войны. Более того, надводный флот настолько уступает британскому по численности и мощи, что, даже если собрать его весь, он сможет лишь продемонстрировать, что моряки умеют погибать с честью…»
