повязку с обозначением расовой группы его обладателя. Было предложение о новой повязке в национальных цветах, но только с созданием полупризрачной освободительной армии Власова в самом конце 1944 г. нарукавные повязки утратили их унижающий характер и стали, по теории, формой военного обмундирования союзников. На кону стояли и другие, помимо национальной безопасности, интересы. Полагая, что унижающий характер нарукавной повязки не позволит немецким мужчинам прогуливаться с восточными работницами, Reichsfrauenfuehrung (управление женщинами рейха. —
Пер.) потребовало сохранения нарукавной повязки.
Если депортация рабочей силы из России в Германию в значительных размерах все еще наблюдалась в 1944 г., то это происходило потому, что командиры соединений вермахта основательно упростили эту процедуру. На фронте группы армий «Юг» отступление вермахта продолжалось и в апреле, в результате чего заполучить рабочую силу можно было лишь в Литве и западных районах Белоруссии. Тем не менее на большом совещании в рейхсканцелярии 11 июля 1944 г. Заукель доложил, что, хотя за последние шесть месяцев в оккупированной Европе в целом в вербовке рабочих наблюдался провал, из восточных территорий поступило 420 тыс. человек от общего количества в 560 тыс. рекрутов.
На этом совещании Вальтер Варлимонт, как всегда извергавший пламя, предложил вермахту увеличить и так уже значительный вклад, перемещая все население из больших городов и заставляя его работать. Варлимонт заявил, что солдатам не следует пытаться защитить этих людей. Они должны копировать большевиков, которые, куда бы они ни пришли, заставляют работать каждого. Заукель был благодарен за этот намек из правильного круга власти, за этот урок, полученный от самих «недочеловеков». Но это предложение уже не имело смысла, потому что в тот самый день пали Минск и Вильнюс (Минск был освобожден 3 июля, Вильнюс — 13 июля. — Ред.). В следующие несколько дней были утрачены последние клочки предвоенной советской территории. (В ходе Белорусской операции Красная армия освободила практически всю довоенную (на 22 июня 1941 г.) территорию Белоруссии, на южном фланге фронта наступления вышла к Висле, но на северном фланге, в Советской Прибалтике, еще многое предстояло освободить. — Ред.) А через девять дней после совещания Заукеля сорвался «бомбовый заговор» Штауффенберга, и в высших эшелонах власти рейха началась генеральная пересортировка. Те фрагменты депортированной рабочей силы, которые все еще можно было тщательно набрать в Голландии, Италии, Польше, Венгрии и Западных Балканах, были интегрированы в великие планы Геббельса по тотальной мобилизации. Должность Заукеля стала неясной и почти излишней. И опять он стал всего лишь гаулейтером Тюрингии.
Но перед тем, как покончить с самой неприятной частью своего задания, Заукель оказался затронутым серьезными обвинениями в широкомасштабной краже детей. Такова уж работа тоталитарного режима, что положение, в котором очутился Заукель, было в первую очередь вызвано филантропической концепцией, вроде эвтаназии душевнобольных, которая предусматривала аппарат для истребления народов. Проблема детей в партизанских районах встала в октябре 1942 г., когда Геринг предложил создать детские лагеря. Во время антипартизанской кампании в последующие восемь месяцев ничего в этом плане не делалось. Детей просто расстреливали, чтобы избежать возникновения ответственности со стороны солдат и полицейских сил. Тогда действительно не было предела тому, что творили члены советских национальных меньшинств (прибалты, в основном латыши и эстонцы. — Ред.), когда им давали германскую униформу и показывали немецкий пример.
Новое предложение по детям появилось лишь 10 июля 1943 г., когда у Гиммлера возник план. Хотя план был абсолютно идиотским, у близких к нему людей удивления он не вызвал. Гиммлер предложил своим начальникам полиции и аграрным лидерам Бакке на землях, откуда были эвакуированы партизаны, выращивать одуванчик, могущий служить сырьем для получения подобия каучука. Это растение появляется в докладных записках Гиммлера и в речах как особая навязчивая идея, уходящая корнями в его студенческие дни в сельскохозяйственном институте. Детей депортированных сельских жителей, говорил Гиммлер, можно держать на краю района в лагерях в готовности собирать одуванчики. Но детей нельзя оставлять на сбор одуванчиков на неопределенное время, потому что в этот район могут прийти другие партизаны или германские войска начнут отступать, как это они сделали на Ленинградском фронте 21 сентября 1943 г. (Видимо, имеется в виду Таллинская операция Ленинградского фронта и Балтфлота 17–26 сентября, завершившаяся поражением оперативной группы противника «Нарва», освобождением Таллина и всей материковой части Эстонской ССР. — Ред.) Для таких случаев предлагалось более подходящее решение. Командующие тыловыми районами позволили представителям Заукеля вместе с экономическими инспекторами группы армий отбирать трудоспособных работников до того, как начнется эвакуация. Их решение проблемы детей, по правде говоря, было половинчатым, но похвально простым. «Дети в возрасте свыше десяти лет считаются работниками».
Они не только считались работниками, но и вывозились в Германию как работники, хотя в первую очередь это была привилегия детей коллаборационистов, которые созрели для германизации. В Минске генеральный комиссар Вильгельм Кубе создал подобие гитлерюгенда (гитлеровского молодежного движения) — белорусский югендхильфе (молодежная помощь). После смерти Кубе эту организацию передали человеку СС и бывшему лидеру гитлерюгенда Зигфриду Никелю, который занимал должность главы по делам молодежи в министерстве Розенберга. В марте 1944 г., когда отступление немцев с Украины было в полном разгаре, а Готтлоб Бергер руководил политическим управлением у Розенберга, работавшему с неохотой Никелю было приказано поставить юношей в возрасте от пятнадцати до двадцати лет для службы в Германии в качестве вспомогательного персонала в центрах подготовки СС и в противовоздушной артиллерии. 19 октября 1944 г. Никель смог доложить впечатляющие цифры — 28 117 детей и подростков, но среди них 3700 были девочками, а 6700 были посланы не в СС и люфтваффе, а на германские заводы Рура, подвергавшиеся жестоким бомбежкам вражеской авиации.
Это была, как заявлял Розенберг в свою защиту на Нюрнбергском процессе, форма образования, возможность для молодежи Советского Союза взглянуть на Запад. Но по ходу Нюрнбергского процесса выяснилось, что молодежь, которую предстояло перевоспитать в такой ускоренной форме, была всего лишь десяти лет от роду — в возрасте, в котором комиссары Заукеля классифицировали детей как работников.
Факты запутанные, но очевидно, что 10 июня 1944 г. Бергер передал Розенбергу план депортации еще от 40 до 50 тыс. мальчиков в возрасте от десяти до пятнадцати лет. Говорят, план разработал еще один солдафон — командующий 9-й армией на Белорусском фронте (фронте группы армий «Центр». — Ред.), а цель плана — лишить Советский Союз будущих трудовых ресурсов. Розенберг возражал, что десятилетние мальчики не будут ценным завоеванием для врага и что мир сочтет это просто похищением силой. Тогда представитель Бергера при министерстве сообщил Розенбергу, что Заукель уже принял этот план. Командующий 9-й армией (генерал Н. Форман. — Ред.) был готов приступить к его выполнению независимо от того, утвердит
