Малышкину было разрешено посетить штаб Нидермайера, где он обнаружил хаос и замешательство. Если Власов не смог ничего узнать о судьбе своих «волонтеров», то и Кестринг не мог получить никакой информации. В последующие недели, пока «добровольцы» пробивались к западной границе Германии, Власова практически держали как узника Гиммлера. Но Власов ожидал не суда, а повышения в звании. Экстраординарная истина состояла в том, что Гиммлер, этот проповедник теории о «недочеловеке», должен был вот-вот создать Русскую освободительную армию.
В течение всего 1943 г. у остполитиков был один непримиримый враг — Гиммлер. 17 апреля он осудил речь Власова. 14 сентября он обвинил добровольческие формирования в содействии советскому наступлению. Если верить Петеру Клейсту, 17 августа Гиммлер полетел в Вольфшанце исключительно для того, чтобы информировать Гитлера о том, что Риббентроп оказал Власову некоторую поддержку. Предположительно, это был факт поездки Малышкина в Париж. Вероятно, заместитель Власова выступал перед аудиторией из эмигрантов времени царизма на старую тему единой и независимой России — и гестапо об этом доложили. Но из зала «Ваграм» до Кибитцвега Малышкину дали спокойно доехать. Удар не был нанесен, потому что даже в гестапо и в СС были разногласия в отношении остполитиков. Жалоба Гиммлера никаких особых последствий не имела.
Однако Гиммлер не смог удержаться, чтобы не показать свое восхищение при решении Гитлера распустить «добровольцев». Он упомянул о Власове два раза: в Позене (Познани) 4 октября перед своими начальниками полиции и в Бад-Шахене на Боденском озере возле швейцарской границы 14 октября перед группой высших армейских офицеров. Видимо, Гиммлер читал с подготовленного текста, потому что многие отрывки в этих двух речах идентичны. Этот весьма буквальный перевод части речи в Бад-Шахене даст некоторое представление о многословном, неуклюжем и неясном стиле, присущем риторике Гиммлера.
«Я здесь должен совершенно открыто упомянуть имя господина генерала Власова.
На этого генерала Власова возлагались огромные надежды. Эти надежды были не так хорошо обоснованны, как считали многие. Я полагаю, нас здесь ввели в заблуждение неверной оценкой славян. Любой славянин, любой русский генерал начинает болтать байки, приятные для нас, немцев, когда мы заставляем его говорить, — если в достаточной степени затронем его тщеславие…
Так что господин Власов занимался пропагандой даже в Германии — и это крайне меня удивляло, — и он, я сейчас должен сказать вам, читал нам, немцам, много раз лекции в исключительно абсурдной манере. И в этом я усматриваю величайший скандал. На внешний мир мы можем вести пропаганду и применять любые средства, которые нам понравятся… справедливо любое средство, которое эксплуатирует эти дикие народы и позволяет, чтобы русский умирал вместо немца. Это справедливо перед Богом и человеком, и это может быть допустимо. Однако сейчас происходит нечто такое, чего мы не хотели. Господин Власов начал разглагольствовать с чрезмерной гордостью, которая присуща русским и славянам. Он заявил, что Германия не может победить Россию. Россию можно победить только силами русских. Обратите внимание, господа, что этот приговор смертельно опасен…
Утренняя, обеденная и вечерняя молитва германской армии должна быть такой: „Мы победили врага, мы, германская пехота, победили всех врагов в мире“. И если тут появляется какой-то русский, какой-то дезертир, который, может быть, позавчера был учеником мясника, а вчера — генералом, сделанным Сталиным, который сейчас читает лекции с дерзостью славянина и вставляет такие фразы, что Россию могут победить только русские; если все такое происходит, то я вам должен сказать кое-что. Этот человек одной этой фразой показывает, что он за свинья».
Что-то из этого, можно сказать, было такой же мешаниной, как и ранее, той мешаниной, которая была в дни плана «Барбаросса», потому что Гиммлер обе речи завершил своей обычной фантазией о германском рейхе, выросшем до 120 млн жителей, и с границей, продвинутой как минимум почти на 500 км на восток. Язык его был куда более несдержанный по сравнению с двумя высказываниями Гитлера о Власове, которые тот сделал 8 июня и 1 июля. Гиммлер не сумел идти вровень со временем, но в одном аспекте он это время обогнал. Его 120 млн германских жителей должны были получиться путем германизации пригодных расовых типов. Хотя русские и считались «диким народом», Гиммлер в своих речах подстрекал вермахт при отступлении забирать с собой пригодных детей. Это было признаком того, что среди элиты СС знаменосцы расизма дрогнули. Славянин уже перестал быть недочеловеком. (Уже говорилось, что славяне не считались расово чуждыми — вопрос был в «примесях чужеродной крови». Примерно четверть белорусов и великороссов, более трети украинцев (т. е. соответствующие расовым стандартам нацистов) могли и должны быть онемечены (как в прошлом полабские славяне, силезцы, славяне Австрии и др.). Существовала программа изъятия польских детей и путем воспитания их в немецких семьях превращения в немцев. В конце концов, в самих немцах, согласно расовым брошюрам (например, «Расовая гигиена и демографическая политика в национал-социалистической Германии» (биологические основы и их осмысленное применение для сохранения и приумножения «нордической крови»), только для руководителей, разработка главного управления СС) в среднем признавалось только 50 процентов «нордической крови» (вряд ли больше, чем у поляков или белорусов или многих русских). Но поскольку немцы проводили свою политику для себя, они должны были постепенно «улучшать породу», создавая преимущества для «расово чистых» (таких, как эсэсовцы). Конкуренты же (поляки, русские и другие славяне) должны были быть потеснены и сокращены в численности, и только «расово чистые» из их числа удостаивались бы права быть онемеченными. Политика нацистов в отношении «негров, евреев, цыган и полукровок» была принципиально иной. Сначала существовали планы переселения евреев на о. Мадагаскар, в Палестину и др. Но после провала этих прожектов немцы приступили к «окончательному решению» в пределах континентальной Европы. — Ред.) Он был достаточно человечен, чтобы ему предоставляли привилегию умирать в бою вместо немца.
Цейцлер не напомнил Гитлеру 8 июня, когда тот пытался сократить «добровольческое движение», что Гиммлер сам формирует дивизию украинцев. На деле Гитлер никак не стал мудрее к концу войны. Неоспорим факт, что в познанской и бад-шахенской речах несколько групп в СС пробовали возобновить связи, которые группа Штауффенберга — Гелена — фон Ронне выпустила из рук. Внутри неестественно разросшейся структуры СС эти группы самостоятельно отбивались от политики «недочеловека».
В общих чертах, организацию СС в военное время можно было разделить на четыре главные группы. Главное управление имперской безопасности, РСХА (RSHA), включало в себя, помимо гестапо, криминальную полицию и полицию безопасности, а также разведывательные службы СС — внутреннюю и внешнюю. Кроме того, было Главное управление
