в ряды Урало-Приамурской Группы и в ДВ отдел Р. О. В. С., по крайней мере, ни от одного из этих чинов я не получил за это время ни копейки обязательных месячных взносов и не одной строчки донесения о положении дел…» [ГААОСО, ф. Р-1, оп. 2, д. 37 059, н/д, л. 23].
Согласно воспоминаниям корнета Н. П. Меди, одного из организаторов РФП, фашисты, чьи позиции в политической среде эмиграции были весьма слабыми, искали для руководства организацией авторитетное лицо, человека «с прошлым». Этот человек должен был иметь авторитет среди «зубров», но не быть одним из них. «Он должен был быть популярен в военных массах, энергичен, достаточно честолюбив, с широким политическим кругозором и ни в коей степени не консерватор. Человеком, который, казалось, удовлетворял этим качествам и сочувственно относился к фашистской идее был генерал генерального штаба В. Д. Косьмин. Косьмин был хорошо образован как в военном, так и в общем смысле этого слова, имел большой военный стаж, был в свое время награжден золотым оружием и двумя офицерскими „Георгиями“, был молод, порывист и энергичен, честолюбив и прям, славился личным мужеством и независимым умом… На эмигрантском Олимпе в Маньчжурии он был самой импозантной [фигурой], воплощением вождя, потенциальным Муссолини» [Русская военная эмиграция, т. 8, с. 770, 771].
Название «убойная» закрепилось за агитационной литературой БРП в связи с многочисленными призывами, содержавшимися на ее страницах, «бить змею в голову», «бить змею, но не забывать и змеенышей», бить коммунистов, комиссаров-жидов и т. п.
Генерал Гайда после возвращения в 1920 г. на родину получил чин дивизионного генерала, являлся первым заместителем начальника Главного штаба (1924–1926), с марта 1926 г. и. д. начальника Главного штаба. Однако летом того же года он был снят с должности по обвинению в шпионаже в пользу СССР, лишен воинского чина и части пенсии. В 1927 г. Гайда стал лидером Национальной фашистской общины Чехословакии, за что неоднократно преследовался властями. В 1932 г. был условно подвергнут тюремному заключению.
По сведениям советской разведки, В. В. Бретенар служил в Российской армии, а в годы Гражданской войны в чехословацких частях на хозяйственных должностях в чине капитана. В 1922 г. остался в Приморье, работал заведующим гостиницей «Версаль» во Владивостоке. В 1929 г. бежал в Харбин, где безуспешно пытался организовать какое-нибудь коммерческое предприятие. В 1931 г. выехал в Прагу, где якобы вступил в возглавляемую Гайдой Всеславянскую Лигу, в качестве представителя которой и был командирован в Харбин. При этом Бретенар не имел связей с советской разведкой, в чем подозревался эмигрантскими кругами [Русская военная эмиграция, т. 8, с. 311, 312].
Согласно документам ОГПУ, на начало 1935 г. генерал Клерже являлся советским агентом [Там же, с. 712].
Примером критики деятельности Дитерихса может служить письмо полковника Малицкого в Харбин: «Мы здесь [в Шанхае — С. С.] тоже лаемся на своего вождя и присных. Здесь большинство открыто говорят, что Д[итерихс] занимается очковтирательством в центр и благодаря этому отовсюду получает деньги, кои расходуются главным образом на содержание его аппарата и его представителей… Популярность Д[итерихса] упала и здесь. Деньги ему еще несут, но уже не в том количестве, как прежде» [Русская военная эмиграции, т. 8, с. 261, 262].
По приказу Чан Кайши, маршал Чжан Сюэлян был вынужден отвести свои войска на территорию Северного Китая. Однако ряд его генералов (в частности, Су Бинвэнь) не подчинились приказу и организовали сопротивление японским войскам. В отдельных районах Маньчжурии, особенно в ее западной части, боевые действия затянулись до конца 1932 г.
В одном из своих докладов генерал Хорват заявлял, что «области Русского Дальнего Востока, как база, для Японии не нужны и из-за них Япония войны не начнет, дабы не вовлекать в борьбу из-за ненужных ей областей нового противника и она сделает поэтому все, чтобы избежать вооруженного столкновения с Советами, а потому все предположения о том, что Япония займет Русский Дальний Восток и намерена сейчас заняться созданием буфера и что японцы теперь помогут белым образовать армию для выступления против большевиков одних белых или совместно с японцами — лишены оснований». В то же время Хорват отмечал, что Япония будет вынуждена бороться против экспорта Советским Союзом в Китай идей коммунистической революции и потому предпримет вытеснение СССР из Маньчжурии и превратит ее в буфер, а для этого Японии потребуется поддержка со стороны русской эмиграции [Архив СТДС. Larin, box 1, f. 1.18].
В эмигрантской среде Китая бытовало мнение, что инцидент в районе Шанхая был нужен японцам для того, чтобы отвлечь внимание держав от событий в Маньчжурии [Ibid]. Дело в том, что Лига Наций поставила вопрос о выводе японских войск из Маньчжурии (вопрос был заблокирован Японией) и в январе 1932 г. в ответ на запросы китайского правительства сформировала комиссию под руководством лорда Литтона для обследования ситуации в Северо-Восточном Китае. На основании доклада комиссии Литтона Лига Наций в начале 1933 г. приняла весьма неоднозначное решение. С одной стороны, Лига Наций назвала действия Японии в Маньчжурии неправомочными и выступила против признания государства Маньчжоу-го. С другой стороны, Маньчжурия была признана сферой особых интересов Японии. В ответ на решение Лиги Наций Япония заявила о своем выходе из состава организации.
Майор Тиме в своем обращении сказал: «К знамени своему всех от мала до велика призываю проникнуться священной любовью и готовностью нелицемерного служения Ему. Отдавать положенную почесть и оберегать неприкосновенность его. Хранить честь и непрестанно следовать немому девизу его: Под трехцветным национальным стягом будь Великим Русским Солдатом, соблюдай чужой закон, защитой которого пользуешься, уважай власть, которой временно покровительствуешься и честно служи во славу своего полка и во благо общества, оберегать которое призван. Да станет знамя для нас символом национальной гордости, наградой за совершенные труды, честью родного полка; и пусть оно ведет полк по пути духовной спайки и служебного совершенствования» [Красноусов, 1984, с. 112].
Полковник Тиме скончался в октябре 1935 г.
Иванов Семен Дмитриевич, 1896 г. р. Обучался в СПб университете. Окончил ускоренный курс Михайловского артиллерийского училища (1915). Участник Первой мировой и Гражданской войн. Командир батареи в ОМО,
