национально-культурную общность, большую семью во главе с императором, отцом этой семьи. В перспективе вся Восточная Азия для населяющих ее народов должна была превратиться в «общий дом» под эгидой японской монархии, обладающей теми же патерналистскими функциями. В своей деятельности в Маньчжоу-го японцы исходили из двух взаимосвязанных идей. Идеи ван дао (императорского пути) — особой мироустроительной роли японского императора и идеи «общего дома» братских наций Маньчжоу-го. Русские эмигранты, входившие в категорию «иностранцы», пользующиеся гостеприимством народа данной страны, первоначально не были включены в братскую семью наций Маньчжоу-го (это произошло в конце 1930-х гг.), но, тем не менее, и для них не был закрыт путь интеграции в эту общность.
Генерал Кислицин сделал для русской печати пространные заявления, где, в частности, говорилось: «Мы верим, что эти события вызовут отклик во всем мире и приблизят недалекий уже день, когда и Русский народ свергнет, наконец, коммунистическое интернациональное иго и с такой же радостью и восторгом будет приветствовать своего законного Государя» [Русское слово, 1934, 1 марта].
Одзава оставил должность издателя «Харбинского времени» в 1936 г. [ГААОСО, ф. Р-1, оп. 2, д. 40 161, л. 13] после провала военного переворота в Токио в феврале 1936 г. и ухода генерала Араки с политической арены.
Рычков Николай Вениаминович, 1901 г. р. Окончил 2-й Московский кадетский корпус (1917). В 1916 г. бежал на фронт, но через два месяца, как несовершеннолетний, был возвращен домой. Учился в Алексеевском военном училище (1917). Участвовал в восстании юнкеров в Москве, был арестован и несколько недель находился в Лефортовской тюрьме. В 1918–1922 гг. работал в составе 4-го эпидемического врачебно-питательного подвижного отряда в Малороссии, Оренбургской губернии и Сибири. В 1922 г., будучи призван в Красную армию, перешел на нелегальное положение. В августе 1923 г. нелегально выехал к семье в Маньчжурию. Окончил Харбинские электротехнические курсы и два курса Юридического факультета. Содержал небольшую электротехническую мастерскую в Харбине, работал на электростанции АО «Сунгарийские мельницы», в торговом доме «Чурин и Кͦ». Член Харбинской дружины Русских Соколов (1926–1933), командир 1-го стана. В 1932–1933 гг. служил в самоохране Харбина. С 1933 г. — на службе в погранично-полицейском отряде на ст. Пограничная, старший полицейский.
Вечер-Щербов, проживавший на ст. Пограничная с 1928 г., якобы был завербован ГПУ в 1932 г. По заданию советской разведки он создал собственную группу, в задачу которой входило вовлечение местных белых организаций в вооруженное выступление против властей [На границе, 1936, 6 сент.].
Кислицин всемерно подчеркивал свою лояльность в отношении Японии, неоднократно выступая с соответствующими заявлениями на страницах эмигрантской печати: «Ныне, отдавая свои силы на борьбу за освобождение нашей Родины, я считаю необходимым сказать, что дружба с великим Ниппонским народом, освященная кровью на полях Великой Войны и Сибири, еще сильна в наших сердцах и что только в тесном единении с нашими союзниками — залог успеха нашей работы здесь на Дальнем Востоке… Не верьте, русские люди, наветам провокаторов, стремящимся вбить клин и поссорить русских эмигрантов с ниппонским народом. Перед лицом страшного врага, кровавого Коминтерна, еще теснее скрепим эту дружбу, твердо веря, что только в тесном единении с народами Ниппон и Маньчжу-Ти-го — наше лучшее будущее» [Грядущая Россия, 1934, № 14, с. 2].
Известно, что в начале 1935 г. советская разведка предложила атаману Семенову работать на СССР. Атаман принял предложение и даже выдал расписку на согласие сотрудничать. Его первым предложением являлась организация восстания князей Внутренней Монголии, отделение ее от Китая и присоединение к МНР. Стоит учитывать, что Китай всегда болезненно относился к потере монгольских территорий, и это могло только ухудшить советско-китайские отношения. Советская сторона, предположив, что Семенов дал согласие на работу с советской разведкой с ведома японцев, отказалась от дальнейших контактов с ним [Русская военная эмиграция, т. 8, с. 673, 707, 708, 712].
Тирбах Артемий Игнатьевич после эвакуации из Приморья в 1922 г. некоторое время жил в Тяньцзине, затем в Гуанчжоу, где его брат, старший лейтенант П. И. Тирбах, служил чиновником британской морской таможни. Служил начальником речной охраны Португальского консульства. Из Китая Тирбах выехал в Австралию, владел автотранспортной компанией. В 1934 г. после банкротства компании вернулся в Китай.
Акикуса Сюн являлся помощником начальника харбинской ЯВМ полковника Комацубара (1933–1934) и полковника Андо (1934–1936), руководителем т. н. «русского отдела».
Кандидатура Семенова стала активно выдвигаться на первый план, возможно, в связи с провалом попыток японцев пригласить в Маньчжоу-го одного из представителей дома Романовых.
Оценки, данные в информационных материалах Дальневосточного отдела РОВС в отношении атамана Семенова и руководителей БРЭМ, весьма нелицеприятны. По поводу Семенова отмечено, что «лучшего вождя насильственно объединенной эмиграции с точки зрения узких и близоруких Харбинских японских политиков трудно найти. Безвольный, беспринципный и лживый полубурят является в этом случае идеалом… Кроме генерала Рычкова [в БРЭМ] не оказалось ни одного порядочного лица. Начальником канцелярии стал полковник Смирнов, изгнанный Судом чести из Воинского Союза и затем из Военно-Монархического Союза. Начальником административного отделения — мелкий служащий японской жандармерии немец Грассе, семеновский душитель. Начальником другого отдела — Родзаевский, с точки зрения эмиграции — провокатор. Начальником третьего отдела — Чистосердов — социалист… Начальником информационного отдела — Казков — агент ГПУ. Семеновским комиссаром при Бюро стал всем известный шулер, семеновский генерал Власьевский» [MRC, box 1. Информация № 1 от 25 сент. 1935 г.].
На страницах газеты «Харбинское время» власти прямо заявляли, что «вредителями будут считаться все те, кто словом или делом мешает работе по объединению всей эмиграции под единым водительством БРЭМ… Каждый русский эмигрант, конечно, может иметь свое мнение в отношении Бюро…, но если этот эмигрант будет держать это мнение при себе, не будет его никому навязывать, не будет вести активную работу против Бюро, то такой эмигрант считаться вредителем не будет…» [АВПРФ, ф. 100 б4, оп. 2, п. 12, д. 17, л. 28].
Советское консульство сразу выразило протест по поводу создания ДВСВ.
Другими арестованными и высланными из Маньчжоу-го были крупные полицейские чины — Л. Н. Горошкевич и И. Ф. Брокмиллер, а также профессор В. А. Белобродский и областник
