единичные факты из истории первых месяцев Советской власти в Туркестане — расписываемые на разные лады ошибки (действительные и мнимые), допущенные в области национальной политики. В, связи с этим особое внимание уделялось III Краевому съезду Советов Туркестана, состоявшемуся в ноябре 1917 г.
Известно, что отдельные советские историки в 40–50-е гг. придерживались ошибочного мнения о том, что большевики Туркестана на съезде якобы допускали только ошибки по национальному вопросу. Обычно при этом ссылались на принятую «Декларацию» и упускали из виду «Наказ Совнаркому» [256], утвержденный съездом, и его другие документы. Не принималась также во внимание практическая деятельность Коммунистической партии и Советского правительства по претворению в жизнь ленинской национальной политики.
Любителям выдавать всю политику Советской власти в первые годы ее существования за ошибочную достойную отповедь дал в свое время В. И. Ленин. Он писал: «Мы не боимся наших ошибок. От того, что началась революция, люди не стали святыми. Безошибочно сделать революцию не могут те трудящиеся классы, которые веками угнетались, забивались, насильственно зажимались в тиски нищеты, невежества, одичания». В. И. Ленин подчеркивал, что «на каждую сотню наших ошибок… приходится 10 000 великих и геройских актов…» [257]
Басмачество — эту «сумму» контрреволюционных, антисоветских выступлений — Пайпс рассматривал как «народное движение». Как и другие буржуазные авторы, он связывал возникновение басмачества с падением «Кокандской автономии», а определяющим моментом его появления считал осуществление якобы проводимой Советским правительством «колонизаторской политики» в крае.
Так, Р. Пайпс писал, что «недовольство местного населения Советской властью нашло свое выражение в партизанской войне, истоки которой зародились в Ферганской долине, широко распространившейся в соседних областях и в конце концов охватившей почти весь Туркестан, включая Хивинское и Бухарское ханства» [258]. «Это народное движение, — продолжал он, — возможно наиболее упорное и успешное во всей истории Советской России, стало известно как басмачество, а его участники — как басмачи» [259].
Пайпс лицемерно заявил при этом, что коренное население Ферганской долины, «ранее (до Октябрьской революции. — Авт.) боявшееся басмачей, после установления Советской власти стало считать их защитниками и освободителями» [260]. Как мог «маститый советолог» «забыть» о разоренных кишлаках, убийствах женщин, стариков, детей, активистов народной власти? Этот вопрос мы адресуем Ричарду Пайпсу! Ради научной объективности стоит все-таки заметить, что он в конце концов вынужден был, противореча, конечно, самому себе, признать надуманность высказываний буржуазных авторов о национальном характере басмачества, ибо, как он писал, «все в целом движение сопротивления, известное как басмачество», не было воплощением «в действие какой-то позитивной политической или социальной философии». Но, продолжая эту мысль, Пайпс все-таки остался верен самому себе, заключая ее словами, вытекающими из его общей концепции: басмачество — «отчаянная реакция на злоупотребления властью», и оно исчезло, «как только эти раздражители были ликвидированы» [261].
На чем основываются эти утверждения ведущего «советолога»? Источник его выводов найти не трудно. При «изучении» природы басмачества Пайпс опирается на работы Кастанье, Чокаева и других перебежчиков из Страны Советов, в которых, как уже отмечалось, была дана антисоветская, националистическая трактовка сути рассматриваемого вопроса. Правда, он использует и некоторые работы первых советских историков (Василевского, Соловейчика и др.), содержащие, как это показано в главе о советской историографии, ряд неверных оценок этой формы классовой борьбы в Средней Азии в 1917 — начале 30-х гг. Одной из наиболее цитируемых Пайпсом работ является уже упоминавшаяся книга Г. Сафарова «Колониальная революция (Опыт Туркестана)». Литературу, в которой дана научная оценка басмачества, Пайпс в целом игнорирует.
Опора в основном на антисоветские, троцкистские источники, попытка создать на основе их использования концептуальные взгляды по истории басмачества делают книгу Р. Пайпса необъективной и по существу антиисторичной. В середине 50-х гг. французский историк-марксист Порталь в рецензии на нее писал, что взгляд на образование СССР как на «завоевание русскими национальных областей является недостаточно обоснованным» и что «Пайпс не учитывает многих факторов, толкавших народы СССР к сплочению вокруг Советской власти» [262]. В полной мере это высказывание можно отнести и к освещению Р. Пайпсом истории возникновения и краха басмачества.
В книге А. Парка [263] также рассмотрен большой круг вопросов, изложены многие позитивные мероприятия Советской власти. Автором были освещены такие аспекты истории Октябрьской революции в Средней Азии, как ход революции в регионе, политическое устройство Туркестана в первые годы Советской власти, отношение большевиков к исламу, советская национальная политика, экономическое развитие Средней Азии после гражданской войны, земельная реформа, культурная революция в среднеазиатских республиках в послеоктябрьский период, и ряд других. Значительное место было отведено истории басмачества. И здесь приходится вновь повторять, что при изучении этой проблемы для Парка, как для подавляющего большинства буржуазных историков, источниками стали работы Кастанье, Чокаева, Бейли, советских авторов 20-х — начала 30-х гг.
Нелишне заметить, что объемистый, более 400 страниц, труд А. Парка был создан по программе исследований Русского института Колумбийского университета и при финансовой поддержке фонда Рокфеллера.
Книга А. Парка оставила своеобразный след в реакционной буржуазной историографии тех лет: до него никто не фальсифицировал столь большой круг вопросов по истории Октябрьской революции и гражданской войны в Средней Азии. Не удивительно, что впоследствии, в середине 60-х — начале 80-х гг., она стала источником для других «советологов», в той или иной мере занимающихся историей советских среднеазиатских республик. К тому же А. Парк всячески пытался прикрыться личиной объективности. Для этого он, в частности, использовал довольно большой круг советской литературы, но, конечно, основательно ее препарируя.
Профессор Колумбийского университета Филипп Мосли, один из «патриархов» американской «советологии», написавший предисловие к книге, также хотел убедить читателя, что Парк якобы свободен от пропаганды различных оттенков [264]. Однако, несмотря на подобные заверения, А. Парк выступает перед нами как фальсификатор истории народов Средней Азии и истории Коммунистической партии Советского Союза [265]. Достаточно сказать, что его объединяет с Б. Хаитом, Р. Пайпсом исходная установка о «советском колониализме».
Как же американский «советолог» трактует басмачество?
Обратившись к национальной политике Советского государства, А. Парк заявляет, что оно только на словах проводило курс на самоопределение коренного населения Средней Азии [266]. Советская национальная политика посему, считает он, возродила пантюркистское движение, реализованное вначале в виде «Кокандской автономии», а затем в басмачестве [267]. В целом же А. Парк пытается представить басмачество «освободительной войной», а его главарей — «национальными героями».
К причинам возникновения басмачества Парк также отнес деление городов на две противопоставленные друг другу части: «существование различий между старым и новым городами, между мусульманской местностью и русским городом, заострилось в открытой враждебности
