всеми радиостанциями. Она не могла не быть известна и штабу главнокомандующего. Однако генерал Мамонтов не только не был отрешен от должности и предан суду, но Ставка явно его выдвигала…
Мы только что сели завтракать, как генерал Шатилов вызвал меня к телеграфному аппарату. Он успел передать мне, что станция Карповка красными занята, как ток прервался… Я оказался отрезанным от своей армии.
Я решил во что бы то ни стало вернуться к своим войскам. Условившись с генералом Сидориным о последующих действиях, причем он обещал мне отдать распоряжение своим правофланговым частям перейти в наступление, и приказав поезду своему следовать в Царицын через Ростов и Торговую, я выехал автомобилем на хутор Верхнецарицынский. Со мною ехал адъютант. На случай встречи красной конницы мы вооружились пулеметом. Сумерки быстро спускались. Мы мчались, напряженно вглядываясь в даль. В полную темноту прибыли мы в хутор Верхнецарицынский, забитый многочисленными обозами. Передавались слухи о том, что конница противника уже в Царицыне, что поезд мой захвачен красными. Не останавливаясь, я проехал на станцию Тингуту и отсюда на паровозе помчался в Царицын. В час ночи я был уже в Сарепте, откуда по аппарату связался с начальником штаба. Генерал Шатилов находился по-прежнему на станции Воропоново, куда я с началом операции перенес свой оперативный штаб, так как противник последние дни беспрерывно обстреливал город с левого берега своей артиллерией.
Красные, заняв станцию Карповка, дальше не продвигались. Генерал Шатилов отдал распоряжение срочно перебросить к Карповке из Царицына единственный, бывший в его распоряжении, 2-й Манычский полк (Астраханской дивизии).
Оправившийся 4-й Конный корпус перешел в наступление со стороны высоты 444, а генерал Улагай двинул наконец в тыл красным через хутор Котлубанский группу полковника Муравьева {365} в составе Кабардинской дивизии, Ингушской и Дагестанской конной бригады, а затем и части 2-й Кубанской дивизии.
Чувствительные к угрозе своим сообщениям красные начали оттягивать свои силы от станции Карповка, вступив в бой с полковником Муравьевым в районе хуторов Рассошинских. К рассвету подошел Манычский полк, вскоре занявший станцию Карповка.
30 сентября красная конница, теснимая нашей, отошла к хутору Вертячему, где в течение всего дня вела бой с частями полковника Муравьева, объединившего командование и над 4-м Конным корпусом.
1 октября Думенко и Жлоба очистили хутор Вертячий и отошли сперва к станции Качалинская, а затем и дальше на север к станции Иловлинская. Продвижение донцов на север заставило красное командование вскоре оттянуть с моего фронта свою конницу. Это позволяло моей армии самой перейти в наступление.
1 октября я вернулся из Воропонова в Царицын. Противник продолжал изредка обстреливать город. Один осколок попал в крышу моего вагона. Однако вскоре наша воздушная разведка обнаружила батарею врага. Замеченные две шестидюймовые гаубицы были атакованы нашей эскадрильей. Удачными попаданиями метательных снарядов неприятельская артиллерия была приведена к молчанию.
Проездом из Пятигорска в Таганрог приехал навестить меня главноначальствующий Северного Кавказа генерал Эрдели. Он, между прочим, сообщил мне о дошедших до него слухах, будто бы между мною и генералом Деникиным за последнее время «нелады». Говорили, что я разошелся с главнокомандующим не только в вопросах военных, но и политических. Имя мое будто бы противопоставлялось генералу Деникину правыми общественными кругами, недовольными политикой главного командования. Все это, конечно, не имело оснований. Сидя безвыездно в Царицыне, я был далек от политической жизни. Из крупных общественных деятелей я мало кого знал. Однако в нездоровой атмосфере тыла чья-то незримая рука продолжала вести недостойную игру.
4 октября все части Северного фронта Кавказской армии перешли в наступление. Сломив в ряде боев ослабленного предыдущими неудачами противника, взяв несколько тысяч пленных, большое число орудий и пулеметов, наши части к 10 октября вышли главными силами на линию Дубовка — хутор Шишкин, где и остановились, выдвинув передовые части на высоту села Лозного.
Третье наступление красных окончилось так же неудачно, как и первые два. В шестинедельных упорных боях Царицынская группа противника, в состав которой вошли части II, IV, X и XI красных армий, была жестоко разгромлена. Дух противника был сломлен. Между тем успевшая отдохнуть и значительно пополниться Кавказская армия после ряда одержанных побед успела совершенно окрепнуть. Опасность Царицыну можно было считать на долгое время устраненной. Главнокомандующий поздравил армию с победой, отметив в телеграмме, что «талантливое руководство командующего армией и доблесть войск обеспечили победу».
6 октября я отдал армии приказ: «Славные войска Кавказской армии! Два месяца тому назад противник, собрав многотысячные полчища, бросил их на Царицын. Истомленные четырехсотверстным походом через безводную Калмыцкую степь, с рядами, поредевшими в кровавых боях под Великокняжеской, Царицыном и Камышином, Вы были сильны одной лишь доблестью. Бестрепетно приняли Вы удар во много раз сильнейшего врага.
Отходя шаг за шагом, с безмерным мужеством отбивая жестокие удары противника, Вы дали мне время укрепить Царицын и собрать на помощь Вам войска. В решительном сражении 23–26 августа Вы разгромили II и X неприятельские армии и десятитысячную конницу врага, наступавшие на Царицын с севера. 18 000 пленных, 31 орудие и 160 пулеметов стали Вашей добычей.
Обратясь на юг, Вы в боях с 1 по 10 сентября нанесли полное поражение обходившим Вас с тыла частям IV и XI неприятельских армий, вновь захватив 3000 пленных, 9 орудий и 15 пулеметов. Выдвинув подкрепления, враг с мужеством отчаяния через 15 дней пытался повторить удар. В боях с 28 сентября по 3 октября все бешеные атаки его отбиты, и 4 октября армия перешла в наступление.
Ныне противник отброшен к северу от города на 50 верст, и Царицыну в настоящее время опасность не угрожает. Блестящая разработка операции штабом армии, во главе с генералом Шатиловым, прекрасное руководство боем старших начальников, генералов Улагая, Писарева, Топоркова, Бабиева, Савельева и Мамонова, доблесть начальников всех степеней и беззаветная храбрость войск обеспечили победу. Ура Вам, славные Орлы Кавказской армии. Генерал Врангель».
Работа моего штаба в течение всего периода летней кампании действительно достойна была благодарности. Генерал Шатилов в должности начальника штаба армии оказался для меня совершенно незаменимым помощником. Блестящего ума, выдающихся способностей, обладая большим военным опытом и знаниями, он при огромной работоспособности
