Гитлеровское руководство уловило начальный этап реорганизации советских танковых сил и в своих планах учитывало этот фактор.
Гитлер спешил с нападением, планируя его еще в 1940 г., его беспокоила возрастающая мощь СССР, ибо уже в 1942 г. и даже ближе — к концу 1941 г., броневой щит Красной армии мог оказаться непреодолимым для вермахта.
Против мехкорпусов КОВО группа армий «Юг» выставила 1-ю танковую группу фон Клейста, состоящую из 3 танковых корпусов в составе 5 танковых и 4 моторизованных дивизий (16-я, 25-я, СС «Викинг» и СС «Лейб-штандарт Адольф Гитлер»).
Пусть читателя не смущают большие различия в «количествах» советских и немецких танков (формальное соотношение 9:1). Подвижные немецкие соединения по целому ряду военно-технических и оперативно-тактических показателей обладали значительным качественным превосходством над советскими механизированными корпусами КОВО.
Противник имел в основном однотипные танки, хорошо подготовленные и имеющие боевой опыт экипажи, сильное прикрытие с воздуха, отработанное взаимодействие с пехотой, артиллерией, авиацией.
Германия к началу нападения на Советский Союз, не только уже перевела свою промышленность на военные рельсы, но и во многом превосходила СССР по военно-техническому уровню.
Офицеры РККА проходят переподготовку в Академии бронетанковых войск (ВАММ). Москва, 1940 г.
Немецкие танки, хотя и уступали нашим по вооружению и бронированию, тем не менее, более соответствовали тактике глубокой операции и танковых прорывов. Немецкие танки имели лучшую обзорность и управляемость, были лучше приспособлены к длительным маршам, оснащались приемопередающими радиостанциями, что обеспечивало постоянную связь и гибкое управление в бою. Напротив того, ходовая часть наших танков не выдерживала длительных переходов, обзорность граничила со «слепотой», радиостанции имелись только на командирских машинах, да и то не на всех. Перечисленными недостатками страдали не только старые машины БТ и Т-26, но и новейшие КВ и Т-34. Разрываясь между стрельбой из орудия и наблюдением за обстановкой, командиры советских танков с трудом управляли боем. Команды им приходилось подавать флажками, для чего (равно как и для лучшей обзорности) подниматься из башен, подставляясь под пули и осколки. Сам нарком обороны СССР маршал С. К. Тимошенко в письме на имя Ворошилова от 6.11.40 г. отмечал: «Проведенные опытные учения Танковых и Механизированных Войск показали, что вопросы управления танковыми подразделениями крайне затруднены».
И все же, несмотря на все недостатки, просчеты, незавершенность реорганизации и опоздания, мехкорпуса КОВО представляли серьезный ударный кулак. По основным тактико-техническим данным советские танки не уступали и даже превосходили немецкие. Наш тяжелый КВ был совершенно неприступен для немецких противотанковых средств 1941 г., средний Т-34 почти неуязвим, а основа советского танкового парка — легкие Т-26 и БТ — при умелой тактике могли со своими 45-мм пушками довольно эффективно бороться даже со средними немецкими Pz. III и Pz. IV. Но, как известно, исход танкового боя не всегда зависит от результатов танковой дуэли.
Таблица 3
Состав и вооружение 1-й танковой группы фон Клейста на 22 июня 1941 г.
1-ю тгр поддерживали три дивизиона штурмовых орудий Stug.III по 18 САУ в каждом (всего 54 шт.). В резерве находились соединения для развития успеха, подготовленные части для восполнения потерь.
Решения командования Юго-Западного фронта и общий ход танкового сражения
К вечеру 23 июня штабу фронта удалось, наконец, получить сведения об обстановке на правом фланге и в центре, на стыке 5-й и 6-й армий (схема 2). В районе Любомли сдерживали врага 45-я и 82-я дивизии, не успевшие выйти на исходные позиции, в районах Владимир-Волынского и Милятын сражались в окружении 87-я и 124-я дивизии, также не успевшие занять подготовленные рубежи. Вырисовывался главный удар Рундштедта и просчет плана «КОВО — 41», в котором переоценили люблинско-львовское и недооценили люблинско-луцкое направления. Второе пролегало по краю Припятских болот и оценивалось как неперспективное для противника. Но именно отсюда Клейст двумя танковыми колоннами вклинился в стык наших армий у Радехова и Владимир-Волынского, нацеливаясь на Дуб-но, Броды, Луцк, где с ними вели бои 15-й и 22-й мехкорпуса, а также 1-я АПТбр Москаленко. Требовалась срочная перегруппировка.
У командования фронта не было единства взглядов по вопросу немедленного танкового контрудара. 22 июня вечером при разработке плана снова столкнулись в спорах Вашугин и Пуркаев. Первый горячо выступил за немедленный удар. Предложения второго предусмотрительно сводились к следующему. Поскольку 4-й, 15-й и 22-й мехкорпуса уже ведут тяжелые бои и понесли потери, а 8-й, 9-й и 19-й — на маршах под непрерывными бомбежками, то собрать их все в группировки на рубежах атак в 2–3 дня не удастся; бросать же в бой разрозненно — значит подставлять под вражеские удары и обескровить. Завтра, 24 июня, смогут атаковать лишь 15-й и 22-й, да и то не всеми силами — этого для контрудара слишком мало.
Командующий 1-й тгр генерал-полковник фон Клейст.
Поэтому вывод: отдать приказ окруженным дивизиям пробиваться самостоятельно, а мехкорпуса вместе со стрелковыми сосредоточить в течение 2–3 дней на линии УРов старой границы в две группировки и тогда мощно ударить по немецким клиньям.
Доводы командующего М. П. Кирпоноса были иными. Отступление танковых сил и пассивное ожидание может обернуться тяжелыми последствиями для приграничных соединений, которые сдерживают напор многократно превосходящего противника. Как долго они смогут его выдержать? В бой на клиньях противника уже вступили 15-й и 22-й мехкорпуса. Это наш 1-й эшелон. С подходом 4-го, 8-го, а затем 9-го и 19-го будем иметь 2-й. Поэтому сейчас боевая задача на 24 июня: командарму-5 Потапову силами 22-го мехкорпуса и 135-й дивизии ударить на Владимир-Волынский, разгромить прорвавшиеся части врага на луцком направлении и соединиться с окруженной 87-й дивизией; командиру 15-го мехкорпуса Карпезо частью сил обороняться у Радехова и Бродов, а основными ударить на Берестечко, уничтожить танковые и моточасти противника и соединиться с окруженной 124-й дивизией; командарму-6 Музыченко вывести 4-й мехкорпус из боя и повернуть его в поддержку 15-му в наступлении на Берестечко. Координацию действий 22-го, 9-го и 19-го мехкорпусов возложить на генерала Потапова, 4-го, 8-го и 15-го — на штаб фронта.
Командующий тяжело заключил совещание: «Иного выхода нет: мы не можем отступать в ожидании сосредоточения всех корпусов». Пуркаев угрюмо молчал. Доводы Кирпоноса звучали убедительно. Ватутин без колебаний поддержал командующего.
Операцию пришлось начинать одновременно с созданием наступательной группировки в то время, когда стрелковые и мехкорпуса 2-го эшелона фронта находились еще в 200–400 км от передовой, а противник, прорвав приграничное прикрытие, успел пробить брешь в 40–50 км и угрожал охватом основных сил фронта и прорывом к Киеву с ходу. Исходя из сложившихся условий, Кирпонос решил упорной обороной и танковыми контратаками задержать продвижение танковых колонн Клей-ста, а затем силами корпусов 2-го эшелона окружить их и уничтожить.
Предвоенная фотография запечатлела экипажи советских Т-26 в строю перед своими боевыми машинами.
Таким образом, запланированный танковый контрудар с неизбежностью разделялся на два этапа. На первом привлекались 4-й и 22-й, на втором — 8-й, 9-й и 19-й мехкорпуса. 9-й выдвигался к Луцку, 19-й — к Ровно, 8-й с юга — к Бродам. Удар мехкорпусов должен был осуществляться вместе со стрелковыми корпусами — 37-м из 6-й армии, и 31-м и 36-м — из резерва. Их выдвигали в районы Кременец, Луцк, Дубно. Разновременный подход на исходные позиции предопределял их ввод в бой разрозненно, обрекал на удары во встречных боях, но к такому решению вынуждала все более опасно складывавшаяся обстановка. В эти накаленные дни главным было сдержать ударные группировки Рундштедта, прежде всего танковые и мотодивизии, перехватить инициативу, не дать немцам вырваться на оперативный простор с выходом к Днепру. Необходимо было выиграть время для перегруппировки советских войск и перехода в общее наступление.
