высоты на высоту перелетали. Батареи: большая Горецкая, центральная Раевского и реданты Семеновские менялись убийством с редутами левого французского крыла, с громадными батареями Дантуара и Сорбье; и смерть то дугообразно, то в направлении линейных выстрелов сновала туда и обратно. И все это делалось на воздухе! Земля же между тем, на которой шла битва, в полном смысле слова, заплывала кровью. Тысячи стрелков, таясь под закрытием, толпы конных, выскакивая из засады и закрытий, и колонны, идущие в откровенный бой, палили, резались и в отчаянных схватках пронимали друг друга штыками, дрались, боролись и, умирая, еще грозили друг другу цепенеющими взглядами.
Несмотря ни на какой огонь артиллерии и пехоты нашей, генерал Латур-Мобург едет вперед с Саксонскими кирасирами. Эти панцирщики, так же как и вестфальцы, тук Германии, могучие, длинные, широкие, кони под ними как медведи! Латур с своим медным легионом напирает на русских, косит направо и налево и захватывает спорную позицию, между тем как генерал Нансути, ведя кирасирскую дивизию Сен-Жермена, топчет и рубит все что ни попадется с правой стороны редантов. Он очистил все поле до самого оврага Семеновского.
Пока все это происходило, выказался на высотах 8-й корпус Жюно. Ней, видя, что атаки на реданты не имеют желанного успеха, замышляет другое дело и отправляет корпус направо, к Понятовскому, который сражался на крайней оконечности русской линии. Время сказать несколько слов и о левом крыле. Это крыло, как мы видели, было уперто в большой лес и прикрыто высоко торчащим курганом с 25-ю пушками. Еще два холма, увенчанные редутами, находились неподалеку оттуда. Тучков стоял грозно. Корпус его построен был перед деревнею Утицею в четыре линии. Четыре егерских полка, с князем Шаховским, рассыпались вправо по кустарникам, чтоб занять промежуток между войсками Тучкова и левым крылом главной линии. Князь Понятовский, пройдя через Ельню, вынырнул из лесов на деревню Утицу, поднял перед собою тучу русских стрелков и вытянулся в поле за Утицею. Сильная артиллерия Тучкова громила его ужасно! Этот наступ Понятовского готовы были подкрепить: Даву, Ней и, ближе всех, 8-й корпус Жюно, составленный из вестфальцев. Расположась длинною лестницею, уступ за уступом, маршалы должны были эшелонироваться справа, чтоб громить и огибать наше крыло левое. В помощь Нею и Даву придан король Неаполитанский с корпусами Нансути, Монбрена и Латур-Мобурга.
Тучков после сильного сопротивления оставил деревню Утицу и отступил левее, на высоту, пристроясь к дивизии графа Строганова; оттуда открыл он ужасную пушечную и ружейную пальбу. Поляки задумались.
При отправлении 8-го корпуса вправо был в виду стратегический замысел. Вестфальцам ведено, подав руку Понятовскому, стараться выжить из больших кустарников егерей наших, оборонявших промежуток, важный в смысле военном.
Ней хорошо и удачно предпринял этот опасный замысел. Удайся он к и корпус Тучкова подвергался опасности быть отрезанным от общей боевой линии, и неприятель мог бы разбивать наши реданты с тылу, и наша линия могла быть обойдена.
Но предусмотрительность Кутузова помогла делу. Багговут, заблаговременно назначенный на помощь левому крылу, подоспел теперь со 2-м корпусом и перетянул весы на нашу сторону. Два полка из новоприбывшего корпуса с генералом Олсуфьевым отряжены на помощь Тучкову. В разных периодах, при разных обстоятельствах XII-го года, в сражениях, на трудных переходах, на биваках солдатских, привыкли видеть одного человека всегда первым в сражении, последним в занятии теплой квартиры, которую он часто и охотно менял на приют солдатский. Его искренняя привязанность к бивакам ясно отражалась на его шинели, всегда осмоленной, всегда запудренной почтенною золою походного огня. Он был молод, высок, худощав, белокур, с голубыми глазами, с носом коротким, слегка округленным, с лицом небольшим, очень приятным; в обхождении и одежде прост, стройный стан его небрежно опоясан истертым шарфом с пожелтелыми кистями. Чудесно свыклись солдаты с этим человеком в серой шинели, в форменной фуражке! Он любил с ними артелиться: хлебать их кашу и лакомиться их сухарем. Никто не смел пожаловаться на холод и голод, видя, как терпеливо переносил он то и другое. Трудно было с первого раза, с первого взгляда угадать, что это за человек? Видя его под дождем, на грязи, лежащего рядком с солдатами, подумаешь: «Это славный фрунтовой офицер!» Блеснет крест-другой из-под шинели, и скажешь: «Да он и кавалер! Молод, а заслужил!» И вдруг бьют подъем, встают полки, и этот офи цер (уж не простой офицер!) несется на коне, а адъютанты роятся около него, и дивизия (4-я пехотная) его слушает, и более чем слушает: она готова за ним в огонь и в воду! Так это уж не офицер, это генерал, да и какой! Он подъезжает к главнокомандующему, к первым сановникам армии, и все изъявляют ему знаки особенного уважения… Видно, это кто-то больше генерала? Это принц Евгений Виртембергский. Его дивизия и удачно и вовремя подкрепила кирасир. А между тем в том важном промежутке, в тех незапертых воротах, между левым крылом и главною линиею на протяжении целой версты уже давно разъезжал витязь стройный, сановитый. Кирасирский мундир и воинственная осанка отличали его от толпы в этой картине наскоков и схваток.
Всякий, кто знал ближе приятность его нрава и душевные качества, не обинуясь, готов был причесть его к вождям благороднейших времен рыцарских. Но никто не мог предузнать тогда, что этот воин, неуступчивый, твердый в бою, как сталь его палаша, будет некогда судиею мирным, градоначальником мудрым и залечит раны столицы, отдавшей себя самоохотно на торжественное всесожжение за спасение России!! Это был князь Дмитрий Владимирович Голицын! С помощью дивизии принца Евгения он отстоял равнину слева от деревни Семеновской, живые стены нашей конницы заменили окопы, которых тут не успели насыпать. Вестфальцев, замышлявших обойти наших кирасир, прогнали в лес. Все толпы неприятельские разлагались на палашах кирасир и под картечью нашей конной артиллерии. Вестфальцы из дивизии Оксо и Таро начинили было своими колоннами лес, который, опушая левый бок наших кирасир, дозволял обойти их с края. Уже выказали обе колонны из лесу свои головы, но кирасиры князя Голицына отсекли те головы. Колонны отшатнулись обратно в лес. Но Брестский, Рязанский, Минский и Кременчугский пехотные (2-го корпуса) полки, под предводительством принца Евгения Виртембергского, бросились на эти колонны, ущемили их между чащами леса и искололи жестоко, а лесом овладели. Во время таких боев с упрямыми немцами Понятовский велел своим полякам сделать правое крыло вперед и добывать курган с батареек), которую защищала 1-я гренадерская дивизия графа Строганова.
Под покровительством 40 орудий, вправо от Утицы, дивизии Заиончика, Княжевича и конница Себастиани пошли
