приказу генерала А.П. Ермолова, бывшего в том деле. В руках неприятеля осталось пылающее Бородино.
История сохранила для нас воспоминания участника того боя за село Бородино, батальонного командира 1‑го егерского полка М.М. Петрова, закончившего службу в русской армии в чине пехотного полковника. Мемуары были названы автором «Рассказы служившего в 1‑м егерском полку полковника Михаила Петрова о военной службе и жизни своей и трех родных братьев его, начиная с 1789 года. 1845 год».
Командир номерного егерского полка полковник М.И. Карпенков в ходе первой атаки французов получил приказ сменить лейб-гвардии Егерский полк, который понес большие потери в людях. Приказывалось атаковать перешедшего на «наш» берег Колочи неприятеля и, «переброся его обратно за речку, прогнать из села Бородино».
Когда 1‑й егерский полк подтянулся к Бородино, полковой начальник вместе с командирами батальонов – майором Петровым и Сибирцевым осмотрели издали «перешедшего по мостам неприятеля». В это время лейб-гвардии Егерский полк «удалился в резерв, очистив боевую линию предмостья на ответственность исполнения 1‑му егерскому полку одному».
С таким решением командир полка гвардейских егерей полковник К.И. Бистром 1‑й (за отличие при Бородино произведенный в генерал-майоры) согласился:
«…По крайней своей необходимости, ибо лейб-егерский полк его, действуя с утренней зари противу многочисленного неприятеля, возобновлявшего многократно отбитые нападения усиленными атаками, был совершенно истощен понесенною потерею большого числа нижних чинов и особенно офицеров».
Дальше события у села Бородино развивались так. «Когда лейб-егерский полк, собравшийся по сигналу в колонну, пошел от предмостья Колочи назад, в 5‑й свой корпус, тогда полковник Карпенков выстроил из колонны моего 1‑го баталиона фрунт, а 3‑й, майора Сибирцева, придвинул к нему в колонне к атаке из середины – на расстоянии 15 шагов от задней шеренги моего.
Бугор, или, лучше назвать его, узкий продолговатый гребень поля, выдавшийся влево от почтовой дороги к впадению ручья Стонца, предлежит вершиною своею почти на расстоянии пистолетного выстрела от правой оконечности высокого моста и ружейного – от нижнего плавучего, пред которыми стояли впало перешедшие неприятельские отряды.
Полковник Карпенков с баталионом моим, имевшим ружье наперевес, быстро вбежав на бугорок, дал меткий залп всем фрунтом по неприятелю, и, когда дым выстрела еще клубился пред лицом неприятеля и люди их, пораженные и озадаченные залпом баталиона моего, были в смятении, егеря наши, опрометью бросившиеся за пулями вслед на неприятеля, ударили в штыки.
А как гвардейцы, хотевшие истребить за собою мосты, успели на верхнем, высоком, на сваях стоящем мосту снять около десяти мостовин на средине его, то к этой прорехе и крутизне берега тинистой речки притиснули мы французов, и как в то же время 3‑й баталион наш майора Сибирцева, повернутый вполоборота направо, бросился из-за моего на нижний, плавучий мост, находившийся возле высокого в 40 шагах, и также по залпе переднего дивизиона ударил трехгранным, то мы и истребили все отряды неприятельские с их генералом, штаб- и обер-офицерами и перешед на левый берег Колочи в с. Бородино, потурили соединено всем полком из него неприятеля.
К окончанию этого удачного натиска нашего прискакав по мостам, отнятым нами у неприятеля, начальник главного штаба генерал Ермолов с капитаном Сеславиным приказал оставить село Бородино, до половины занятое, и, отозвав из него полк на правый берег Колочи, истребить оба моста дотла».
Генерал-майор А.П. Ермолов в той ситуации действовал исключительно верно. Удерживать село на противоположном берегу реки Колочи, которое оказалось впереди линии русской позиции, не имело смысла. Бой за его удержание вел к излишним потерям и больших выгод в начинавшемся сражении не давал. Поэтому Ермолов и отдал такой приказ, который и был исполнен. М.М. Петров вспоминает:
«Во исполнение этого приказания полковник Карпенков, созвав полк свой, перевел на правую сторону речки и поручил мне поспешить (с) истреблением мостов, что надлежало исполнять под сильным близким огнем неприятеля, стрелявших по нас из восьми орудий с бугров селения и ружей от крайних домов и огорожей.
Но все это успешно было мною исполнено чрез особенное соревнование к чести моих офицеров – штабс-капитана Юшковича, поручика Коневцова, подпоручиков Сиверских 1‑го (Григорий) и 2‑го (Алексей), смертельно там израненных, и прапорщиков Готовцева, Атаманского и Кабеки, бывших со мною для примера и ободрения подчиненных по груди в воде тинистой речки, при глазах нашего русского Роланда А.П. Ермолова, стоявшего на окраине берега над нами под убийственными выстрелами неприятеля и одобрявшего наше превозможение всего, и того, как мы шпагами и тесаками рубили веревчатые и форостяные прикрепы плавучего моста…»
Рассказ М.М. Петрова интересен еще и тем, что можно, как говорится, со стороны взглянуть на героический образ Ермолова, который навечно вписал свое имя в летопись дня Бородино. Когда рядовой участник сражения, пусть и в должности командира егерского батальона, называет Алексея Петровича Ермолова «нашим русским Роландом», свидетельствовало о многом.
Атака французов на левом фланге Великой армии на село Бородино в самой завязке сражения носила отвлекающий характер. В какой-то мере своих целей она добилась. И здесь замысел Наполеона заслуживает высокой оценки. Один из участников Бородинского сражения артиллерийский поручик Н. Митаревский в своих «Воспоминаниях о войне 1812 года» рассказывал:
«Нашей роте велено было взять шесть орудий на передки и идти к Бородину. Спустившись с возвышенности, мы повернули влево и над довольно крутым, хотя и небольшим овражком, выстроились правым крылом к Бородину, а левым в сторону люнета, снялись с передков и приготовились.
Вскоре показались огромные неприятельские колонны; они шли прямо и стройно со стороны Бородина на люнет. Солнце ярко светило и блеск от ружейных стволов прямо отражался нам в глаза. Хотя батарея неприятельская со стороны Бородина беспорядочно осыпала нас ядрами, но мы на это не смотрели; все наше внимание обращено было на колонны, по которым тотчас же началась жесточайшая стрельба.
Стреляли мы, стреляли батареи левее нас, стреляли из люнета и из-за люнета. Неприятельские колонны шли без выстрела. Кажется, одно только наполеоновское войско и могло наступать таким образом. Зато сколько его и легло на этом пути!
По мере приближения к люнету в колоннах начало темнеть и потом все скрылось в дыму и пыли, так что постреляв еще в колонны почти наугад, мы поворотили свои орудия против неприятельских. Как отступали французы от люнета – мы не видели, но конечно не так уж стройно, как наступали.
Вскоре мы заметили, что против нашего люнета и от него, по направлению к Бородину, в огромном количестве подъезжает, строится и начинает стрелять неприятельская артиллерия. Прискакавший к нам свитский офицер нашей дивизии сказал, что нам приказано идти
