сражение за Малоярославец. Русские батареи открыли огонь по речной переправе. Генерал Дельзон, пытавшийся воодушевить солдат личным примером, был убит. Все же его дивизия ворвалась в город, будучи подкреплена еще дивизией Брусье. Они начали атаки позиции русских, которая находилась всего в полукилометре от города.
Голенищев-Кутузов подкрепляет войска Дохтурова 7‑м пехотным корпусом генерал-лейтенанта Н.Н. Раевского. При поддержке сильного артиллерийского огня Софийский и Либавский пехотные полки завязали ожесточенные уличные бои. В городских кварталах начались пожары. Евгений Богарне в ответ вводит в бой бригаду итальянской гвардии.
Богарне, стремясь утвердиться в городе, бросает в завязавшеееся сражение свою третью дивизию. В полдень к горящему во многих местах городу подошел 1‑й корпус маршала Даву и императорская гвардия. Сражение стало приобретать все более широкий и кровопролитный характер, поскольку стороны вводили в Малоярославец все новые и новые силы.
Около 16 часов дня к городу подошли главные силы Кутузовской армии. Полки 8‑го пехотного корпуса генерала М.М. Бороздина сменяют обескровленные войска Дохтурова. Атаки французов сменяются контрударами русских. Потом всё на городских улицах повторяется вновь.
Сам М.И. Голенищев-Кутузов наблюдал за ходом сражения с возвышенности, где разместился его штаб. Он внимательно «просчитывал» ход сражения, понимая всю его значимость и для себя, и для соперника. А.И. Михайловский-Данилевский писал:
«Кутузов был… под неприятельскими ядрами, вокруг него свистели даже пули. Тщетно упрашивали его удалиться из-под выстрелов. Он не внимал просьбам окружающих его, желая удостовериться собственными глазами в намерениях Наполеона, ибо дело шло об обороте всего похода, а по тому ни в одном из сражений Отечественной войны князь Кутузов не оставался так долго под выстрелами неприятельскими, как в Малоярославце».
Уже в ночной темноте, при свете пожаров войска Богарне вытеснили русских в последний раз из города. В 22 часа прекратилась артиллерийская пальба, а еще через час – и ружейная перестрелка. Сражение у Малоярославца завершалось. Арман де Коленкур писал в мемуарах о финале баталии так:
«Бой был решен в нашу пользу итальянцами, которые соперничали в храбрости с французами. Этого благородного соревнования было достаточно, чтобы преодолеть все препятствия. В конце концов мы овладели городом и позицией…
Мы явственно видели маневры русских и думали, что Кутузов воспользуется всеми выгодами своей неприступной позиции, чтобы остановить наше движение и самому перейти в наступление…»
Сам город, сожженный дотла, восемь раз (!) переходил из рук в руки, и к концу дня остался за французами. Однако такое положение в противоборстве сторон уже никакой роли не играло. В битве, длившейся 18 часов, с каждой стороны участвовало до 25–30 тысяч человек и почти 100 артиллерийских орудий. Больших сил поле брани вместить в себя не могло.
В ходе битвы стороны потеряли примерно по 7 тысяч человек. Около 1300 русских воинов было захоронено в трех братских могилах в самом городе.
Русские, а на следующий день и французские войска отступили из сожженного города. Теперь Голенищев-Кутузов стал «сторожить» обходной маневр неприятеля, который вытекал из сложившейся ситуации, поскольку путь к Калуге через Малоярославец для неприятеля был надежно закрыт.
Император Наполеон всю ночь совещался со своими маршалами: продолжать сражение или нет? Мнения на военном совете (в нем принимали участие Мюрат, Евгений Богарне, Бессьер и Даву) разделились. Маршал Бессьер, герцог Истрийский, отличавшийся абсолютной преданностью императору и командовавший гвардейской кавалерией, настаивал на невозможности атаковать и дальше противника на занимаемой им у города позиции:
«И какая позиция? Только что мы узнали ее силу. И против каких врагов? Разве мы не видели вчерашнего поля битвы, разве не заметили, с какой яростью русские рекруты, еле вооруженные, едва одетые, шли там на смерть!»
На рассвете Наполеон прибыл в Малоярославец, чтобы еще раз осмотреть поле битвы. Он был намерен провести в Русском походе вторую генеральную баталию, чтобы «отвоевать» для себя Новую Калужскую дорогу. Меры для этого были уже приняты: корпус Даву ночью сменил войска Евгения Богарне, к городу подходила гвардия, а войска Нея составили второй эшелон для продолжения битвы.
По дороге Наполеон едва не попал в руки донских казаков генерал-майора А.В. Иловайского 3‑го, которые ночью переправились через Лужу и у Городни напали на парк артиллерии гвардии, увезя 11 орудий. Они были отбиты казаками у противника при его «жестоком сопротивлении». Императора спас личный конвой, на выручку которому вовремя подоспела гвардейская кавалерия (два эскадрона), и донцы скрылись в лесу.
В то же время казаки генерал-майора Кутейникова 2‑го в окрестностях Боровска отбили обоз с церковным серебром. Среди захваченных документов оказалалась записка маршала Бертье начальнику топографического бюро Сансону с просьбой собрать сведения о местных дорогах. Стало ясно, что Наполеон задумал прорываться на Смоленск через Калугу.
Вечером 14 октября Наполеон отдал приказ по Великой армии отступать по Смоленской дороге. Проведенная рекогносцировка убедила его, что надежд на победу под Малоярославцем он не имеет. Французы имели у города 70 тысяч человек, русские – 90 тысяч, занимая при этом выгодную позицию на высотах за Немцовским оврагом всего в одном-трех километрах от города.
Все же император еще надеялся обойти позиции противника на реке Луже. Посланный для совершения обходного маневра Польский корпус Понятовского был встречен у Медыни и Полотняного завода казаками. В двух километрах от Медыни состоялся бой, и кавалерийская дивизия генерала Ш.Л. Денуэтта оказалась отброшенной от города к Кременскому.
Вскоре к Медыни подошли 26‑я пехотная дивизия генерал-майора И.Ф. Паскевича (будущего генерал-фельдмаршала Паскевича-Эриванского) и Нежинский драгунский полк. Одновременно полководец М.И. Голенищев-Кутузов двинул к Полотняному Заводу свои главные силы, стремясь упредить Наполеона в замыслах.
Собственно говоря, именно такая предусмотрительность разрушила последнюю надежду императора французов обойти русскую армию на Калужском направлении. Не случайно ее главнокомандующий «с выражением твердости» писал императору Александру I:
«…Я ни под каким видом в Калугу его (Наполеона. – А.Ш.) не пущу».
Так был сорван план движения наполеоновской армии на Смоленск, который оставался ее главной тыловой базой на территории России, через Калугу. Великая армия впервые в Отечественной войне 1812 года показала спину русской, повернув от Малоярославца на Боровск и дальше на Можайск. Это была и утрата Наполеоном стратегической инициативы, и реальная перспектива катастрофы так тщательно подготовленного им Русского похода. Теперь вопрос стоял о судьбе созданной им общееевропейской Великой армии.
Когда стало ясно ее движение, главнокомандующий русской армии принял решение, которое он, в частности, изложил в письме адмиралу П.В. Чичагову:
«Главная наша армия следует по дороге от Калуги на Медынь, откуда параллельным движением будет действовать сообразно направлению неприятеля… с помощью Всевышнего надеяться можно, лишить всех его способов к дальнейшим операциям и тем
