Вячеслав Сизов
Мы из Бреста. Рейд выживших
«Если есть силы бежать, то кто поверит,
что нет сил сражаться?!»
Прижавшись к земле, скрытый от чужых глаз листвой кустарника красноармеец Никитин через бинокль жизнь на оккупированной территории. Правда, смотреть особо было не на что. По дороге от Бреста практически никто не двигался. Так редкая телега, нагруженная каким — то скрабом и парой человек двигались то в город то оттуда. Немцы за время дежурства Виктора проехали всего три раза — сначала колонна из трофейных Газов и ЗиСов в сопровождении десятка пехотинцев, затем десяток повозок с гражданскими возницами и тремя немцами в сопровождении. Третий раз по дороге из Бреста пропылила автоколонна — немецкий легковой автомобиль в сопровождении колесного броневика и большого крытого грузовика. Сделав карандашом запись в журнале наблюдений Виктор, стараясь особо не шевелиться, поочередно понапрягал свои мышц, как их в свое время научил командир и аккуратно оглянулся вокруг. Слева и право от него на расстоянии десятка метров расположились, такие же лохматые и зеленые существа, осуществляющие охрану лагеря вырвавшихся из цитадели бойцов гарнизона. Сам лагерь компактно разместился на дне неглубокого, заросшего кустарником оврага. Большинство бойцов спало, завернувшись в палатки и укрывшись среди кустарника. Остальные чистили оружие и проверяли снаряжение. Самойлов копошится у раненых, заново перевязывая получивших ранения в ночном бою. И все это в абсолютной тишине. Не звоном, не криком, не стоном стараясь не нарушить ее. За те несколько дней, что они держали оборону в крепости, бойцы научились ценить ТИШИНУ…
Вот ведь какое дело, до войны о тишине и не задумывались. Есть она, и есть, а нет, так можно создать. Да и как то особо ее и не замечали. А тут полюбили. Как не полюбить. Если каждый день с утра до вечера с небольшими перерывами идет артиллерийский обстрел укреплений и построек. Три дня. Долгих до невозможности. Когда ударная волна и осколки тяжеленных снарядов расплющивает все созданное человеком. Сотрясает человеческую плоть до самой последней клеточки и вышибает из тебя сознание. Этого многие не выдержали. Кто сошел с ума, кто сдался в плен. И лишь небольшие перерывы в обстреле давали возможность отдохнуть и снять напряжение, поесть, почистить оружие и сменить позицию. Лица бойцов разглаживались, прояснялись. Среди них раздавались шутки и смех. Они радовались солнцу и ТИШИНЕ. И именно она стала символом их военной удачи.
После первого дня войны немцы больше не атаковали. Они обстреливали крепость из орудий и через громкоговорители уговаривали гарнизон сдаться. И все это они делали из далеко, справедливо опасаясь приближаться к крепостным сооружениям. Слишком много их осталось лежать на земле, с пулей снайперски выпущенной из крепостных развалин. Мы продолжали сражаться несмотря ни на что. День, за днем уничтожая немцев на нашей земле.
Аккуратно оглянувшись и окинув взглядом окружающий мир, а главное, проверив, что за ним никто не наблюдает Никитин достал из внутреннего кармана тетрадь. Еще раз, проверившись, он стал быстро заносить в нее события прошедшего дня. И всего того что было связано с командиром. «Лучшая память — это карандаш!» — учил старший лейтенант Горячих. Вот Виктору и приходилось ежедневно записывать их в заветную тетрадь. Хорошо еще, что тетрадь толстая и ее надолго хватит, а как эта кончиться еще несколько чистых в вещмешке лежит. Дмитрий Ильич просил записывать данные при любом случаи и так чтобы никто не знал. Не все правильно понимают чекистскую работу и за нее можно пострадать честному человеку. Красноармеец Никитин относил себя именно к таким. А каким еще может быть комсомолец, активист, мечтающий после войны стать таким же грамотным и умным как их командир — лейтенант Седов. И ничего постыдного в том, что раньше надо было каждый день сообщать особисту о событиях во взводе. И отдельно докладывать о командире с кем он встречался, что делал и что говорил. А теперь вот надо вести тетрадь. Дмитрий Ильич перед прорывом из крепости специально об этом инструктировал. Ну, а как выйдем к своим, то будет Виктору честь и хвала и повышение в звании. Да и награда будет. Он — то знает точно. Потому что именно он, по поручению старшего лейтенанта Потапова, искал печатную машинку и чистые бланки наградных листов. Командир не зря с полковым комиссаром наградные листы оформлял. Но об этом молчок, там на многих есть. Как тогда командир сказал — «Подвиг каждого, должен быть увековечен в истории». И еще — «Никто не забыт, и ни что не должно быть забыто». Со взвода на всех заготовлено и не одному разу. Каждому командир оценку дал, отметил и документы приготовил. А полковой комиссар и старший лейтенант Потапов завизировали. Нам бы только к своим попасть. В то, что выйдем можно даже не сомневаться. Командир выведет, он, если что задумал так и будет. И крови мало прольется и врагу достанется как тогда в первый день войны, а потом ночью на Западном и при прорыве из крепости. Он может и все в него верят, а я это даже в тетради отметил…
… Вот задумался о командире, а он проснулся и в мою сторону смотрит. Да нет, это он по сторонам осматривается, проверяет, что к чему. Непорядки выискивает или «егерей». Те как ушли до сих пор не вернулись. Часа три как уже отсутствуют — дорогу к лесу ищут. А то рано или поздно нас тут немцы обнаружат. От города совсем недалеко ушли, если бы не этот овраг, то рассвет встретили бы в чистом поле и там бы нас точно обнаружили. Надо за дорогой смотреть, а то нагорит от командира.
Спрятав тетрадь на место, Никитин продолжил наблюдение за дорогой.
. 26 июня 1941 года
День набирал свою силу. Все больше бойцов просыпалось, осматривалось по сторонам, ища знакомых и своих командиров. Не получая команд бойцы собирались в небольшие группы, вели неспешный разговор. Ели. Все чаще раздавался тихий смех. Люди, несмотря на усталость прошедшей ночи, наслаждались погожим днем и относительной тишиной.
А меня вот грызли мысли.
Во — первых вода. У большинства бойцов она подошла к концу. Несмотря на режим экономии, многие фляжки на ремнях были уже пусты. Последний раз мы набирали в них воду еще в цитадели до выхода на Северный остров. А там пополнить ее запасы было просто негде, да и некогда. У бойцов моего взвода и части пограничников имелись трофейные термоса, но на то количество что здесь собралось это капля в море. А сколько тут сидеть неизвестно.
Во — вторых путь отсюда. Еще утром разведка ушла его искать, но пока не вернулась. То, что они его найдут, я полностью уверен. Ведь пошли не абы кто, а мои егеря.
