Валерий Самохин
Мой милый жандарм
Мой милый жандарм!
Ты никогда не увидишь этих строк. Нет в мире почты, способной доставить на твой адрес это письмо. Я не знаю, что с ним буду делать, когда допишу его до конца. Может быть, изорву в клочья – мелкие, рыдающие от тоски и боли, как мое несчастное сердце, или… Или доберусь на ближайшей электричке до побережья Адриатики, запечатаю его в бутылку и брошу в набегающие волны закатного прибоя.
В надежде на чудо.
Ты не знаешь, что такое электричка, я никогда не рассказывала тебе о своем мире. Ты не знаком с моей лучшей подругой Ленкой, что сидит рядом со мной на неуютной скамье ночной остановки и крутит пальцем у виска. Пусть! Ей никогда не понять того, что я пережила в твоей эпохе. Она никогда не видела тебя и не знает, что есть на свете иные мужчины, ни чета нынешним. В моем мире таких уже не осталось.
Ни одного.
Мой милый жандарм…
Прости за неровный почерк и смазанные строчки. На улице буйствует ветер и нещадно хлещет дождь, и я вся дрожу от страха и холода. Ленка обнимает меня за плечи, пытаясь согреть. Она шепчет на ухо разные милые глупости, утешая меня. Я не верю ей! Я знаю, что это был не сон. Помнишь, я рассказывала тебе, что мне часто снятся странные сны, невозможные в своей реальности? Скажи мне, ответь, подай весточку… Ты не можешь оказаться призрачным приключением, это было бы слишком жестоко.
Я не верю в это.
Мой милый жандарм…
Прости меня еще раз, но я солгала тебе! Нет на улице ветра, и в ночном балканском небе ни облачка; одни лишь звезды, далекие и холодные, безучастно мерцают в пугающей бесконечности вселенной. Слезы застилают глаза, и перо дрожит от подступающих к горлу рыданий.
Я никогда больше не увижу тебя.
Помнишь ту прогулку в сквере у Патриарших прудов? Ты в своем парадном мундире бросился в воду, чтобы сорвать одинокую лилию. Праздная публика оглядывалась на тебя с недоумением, но ты смеялся и смотрел на меня влюбленными глазами. Ты никогда не говорил мне сокровенных слов, но я помню эти глаза. Это был самый счастливый день в моей жизни.
Последний день моего пребывания в твоем мире.
Я не помню, что произошло дальше, память наотрез отказывает мне в этом, но знаю, что мне было страшно и больно. Я знаю, что ты будешь мстить за меня, но прошу тебя, любимый, будь осторожен: это жестокие люди и они не остановятся ни перед чем.
Я боюсь за тебя.
Мой милый жандарм…
Когда-нибудь, в другой жизни или в другом мире мы вновь встретимся с тобой, и самая злая беспощадная сила не сможет нас больше разлучить. Браки заключаются на небесах, не на земле, ты это знаешь не хуже меня. Я не знаю, как это произойдет. Может быть, я буду капризной принцессой, а ты – бродячим менестрелем, или наоборот…
Я не знаю.
Но верю, что это неизбежно.
Небеса не в силах противостоять любви.
Прости меня, мой милый жандарм.
Слезы душат меня, и я не могу больше писать. Ленка безудержно рыдает вместе со мной, и чернила расплываются на бумаге одним мрачным пятном…
Ой! Опять эта проклятая оса! Прости, любимый, это я не тебе. Прости и… пожалуйста, не забывай меня.
Я буду ждать тебя вечность.
Твоя Анна Л.
(из материалов следственного отдела полицейской управы г. Субботицы)
Анна
Гарпунное копье с изъеденным ржавчиной жалом басовито прогудело в опасной близости. Мой верный к"Рхаш, вздрогнув всем своим чешуйчатым телом, заложил крутой вираж, едва не сорвавшись в штопор.
Низкое багровое небо чужого мира мелькнуло перед глазами.
Твари!
Я своего любимца не для того сотню лет натаскивала, чтобы вы его ранили в первой же схватке. Ну все, уроды, держитесь!
– Ваше высочество! – вынырнув из облачной дымки, Слайдер пытается перекричать встречный ветер. – Немедленно вернитесь в малый круг! Вы своим безрассудным поведением ставите под угрозу всю операцию.
– Ты приказываешь мне, лейтенант?!
Голос мой звучит задорно, с ноткой показного гнева. Пальцы плавно отпускают тетиву, и стрела со свистом уносится вдаль.
Есть!
Еще одним ублюдком стало меньше. Это уже десятый на сегодня.
– Прошу простить меня, ваше высочество.
Командир охотников незаметным маневром прикрывает меня от атакующий пятерки мерзгулов. Его темно-зеленый дракон может спрятать за своей могучей спиной дюжину таких как я, вместе с их крылатыми питомцами. Старый фокус, но меня не проведешь!
Склонившись к шее своего любимца, я ласково шепчу:
– Вперед, мой мальчик! – и тут же срываюсь в панический вопль: – Лейтенант!
Поздно, слишком поздно! Боевое крыло мерзгулов неожиданно расступается, открывая взору верховного шамана дикарей. Со скрюченных пальцев мерзко ухмыляющегося старикашки, восседающего на уродливо-черном ящере, слетает бледно-голубая молния.
– Ваше высочество… – мой верный лейтенант бросает на меня полный муки прощальный взгляд. Загорелое лицо мгновенно становится мертвенно-белым. Губы раненого воина с трудом шевелятся, кривясь от мучительной боли: – Анька, вставай!
Какая Анька? Я наследная принцесса правящего Дома Лори. Ты бредишь, лейтенант?!
– Анька, вставай!
Одеяло ползет, ускользая из вялых пальцев. Я бормочу сквозь сон, не открывая глаз:
– Отстань!
– Просыпайся, лежебока!
– Отвяжись! Дай досмотреть, чем битва закончилась.
Ленка не отвяжется.
Хочешь не хочешь, придется вставать.
Мама, ты зачем ее впустила?! Выходной, все нормальные люди дрыхнут без задних ног. Да и вообще – у меня сегодня первый день законного отпуска. И еще жутко болит голова. Кто только принес эту сладкую гадость под названием "Амаретто"? К вашему сведению, я совсем не пью.
– Ты встанешь или нет?
– Дай полежать еще пять минут, – умоляюще пищу я.
Подруга безжалостна.
– Или ты встаешь сию минуту, или я иду за чайником на кухню, – с угрозой предупреждает она.
Иди, милая, поспеши. Газовая плита у нас старенькая, пока чайник вскипит, пока ты кофе заваришь… А я еще чуток вздремну, четверть часа или даже больше. Мама тебя пирожками угостит с ливером. Хотя нет, ты же за фигурой следишь. Это мне не страшно, ем все, что душа возжелает.
– А-а-ааа-й! – с диким воплем взлетаю я с кровати.
Ну нельзя же быть такой жестокой!
