Олег Дивов - Подлинная история канала имени Москвы

Берег Московского моря украшала пирамида разбитых контейнеров и списанных пластиковых бочек, на глазок метров десять, а то и выше. Пирамиду венчал сваренный из дюймовой трубы крест с распятой на нем зимней рабочей курткой, драной и замасленной до самого мерзавского состояния. Куртка была обращена к морю спиной, и местный колумб мог бы при известном желании разглядеть на ней желто-красную эмблему Мосспецстроя.

Прямо в берег упиралось здешнее Анизотропное шоссе – прямая, как по линейке, дорога с идеально ровным и слегка шероховатым покрытием из запеченного красного песка. Согласно плану, она уходила на пятнадцать километров в глубь материка, а реально – к ядрене матери, то есть до первого естественного препятствия непреодолимой силы. В роли препятствия выступала кальдера, прозванная геодезистами «Невеликий Каньон».

Выход дороги вплотную к Московскому морю тоже в плане не значился, это ее по недосмотру так расколбасило. Повезло, что трассу заперли два непреодолимых препятствия, с одной стороны геологический разлом, а с другой – рукотворное водохранилище. Иначе Анизотропное шоссе усвистало бы к такой уже непечатной ядрене матери, что хоть клади партбилет на стол.

Параллельно дороге располагалась взлетно-посадочная полоса из расчета под тяжелый челнок, очень хорошая, только на два километра длиннее, чем надо. В ближнем конце взлетки раскорячился транспортный атомолет пугающих размеров, способный даже в слабой атмосфере упереть тонн двести за раз, а когда никто не смотрит, все двести пятьдесят. Снизу машина была дочерна закопченной выхлопом, а по бокам шершавой и облезлой. Но знак Мосспецстроя на пассажирской двери прямо-таки сиял, и в целом воздушное судно глядело бодрячком. Правда, отчего-то возникало опасение, что вас обманули и летать этот атомный сарай, ядрена электричка, не может в принципе, даже если догадается махать крыльями.

Из-за необъятной туши атомолета выглядывала антенна-тарелка станции дальней связи, дальше стояли ангары для обслуживания и хранения техники; между ними в аэродинамической тени, чтобы не сдуло на край света, ядрена география, а то здесь случаются те еще бури, спрятался герметичный строительный вагончик. Зализанных очертаний, серебристый и опрятный, он был украшен с торца все той же эмблемой. С берега моря не видны бока вагончика, но знающий человек уверенно сказал бы, что по обоим его бортам написано кириллицей: «Хозяйство Базунова. Не кантовать».

В паре шагов от вагончика стояли с неясными целями, а скорее всего, просто набираясь сил войти в помещение и раздеться, геодезист Тарасенков без теодолита, доктор Ленц без томографа и атомщик Сухов с кувалдой, ядрен молотобоец, все трое упакованные в зимние спецовки для внешних работ, кислородные маски и теплые шлемы. Судя по обороту головы, Тарасенков смотрел в сторону безукоризненно ровного квадратного участка местности триста на триста метров, известного ограниченному кругу лиц как Пик Коммунизма.

И наконец, сразу за ангарами вдоль полосы выстроилась, словно на парад, самоходная группа в количестве тринадцати единиц, ядрена роботехника: три бульдозера, два экскаватора, четыре самосвала, укладчик покрытия, ремонтник и маленький храбрый погрузчик.

Тринадцатым в группе числился многоцелевой дирижабль-разведчик, он валялся в некотором отдалении, принудительно сдутый и потому несчастный.

Нет-нет, Дмитрий Анатольевич Базунов, простой советский технарь и кавалер, ядрена арматура, Трудового Красного Знамени, отнюдь не считал машины одушевленными. Иначе он пошел бы и надавал дирижаблю пинков. Просто чтобы тот знал, кто тут хозяин. Ну и вообще для удовольствия. С еще большим удовольствием Базунов взял бы у Сухова кувалду и отходил ею тяжелый атомный бульдозер по прозвищу «Большой». Да и всей этой железной банде навешал оплеух. Пожалел бы только маленький храбрый погрузчик…

Базунов шепотом выругался и отвернулся к морю.

– Докуда тут прилив? – спросил он хрипло. – Высокий прилив.

– Вот досюда, – гидролог ткнул пальцем в карту, и Базунов с трудом подавил желание отдернуть планшет; ему показалось, что на трехмерке сейчас останется жирный масляный отпечаток.

Гидролог, даром что прикомандированнный, оказался ничего мужик, ночью помогал механикам чиниться, лазал атомолету чуть ли не в сопло и теперь ходил замызганный. Все помогали механикам, даже Базунов. Он единственный остался более-менее чистым – бригадир как-никак. Зато глотку сорвал.

– Высокий прилив, – напомнил Базунов.

– Досюда, говорю же, – гидролог сделал авторитетное лицо и снова ткнул пальцем, благоразумно промахнувшись на сантиметр в глубь материка от прежней метки.

– Совсем высокий? – уточнил Базунов. – Мне надо, знаешь, такое ядрено цунами типа «больше не бывает».

– Больше не будет, – заверил гидролог.

– А заключение напишешь? – Базунов прищурился.

От фирменного базуновского прищура, когда глаз такой ехидный, голова чуть внаклон, рот слегка приоткрыт – короче, вид абсолютно придурочный, но сказать что-то умное в ответ этому дураку надо, – даже начальство впадало в задумчивость. Куда там прикомандированному специалисту. Его просто застопорило.

– От чего тут прилив зависит? А эти двое, Фобос и Деймос, ядрена астрономия, могут в линию встать? – напирал Базунов. – А если?..

– Ты зачем такой нервный, бригадир? – гидролог обиделся и набычился.

– Разве заметно? Кто бы мог подумать! – в свою очередь, надулся Базунов. – я вчера узнал, что увожу людей сегодня, се-год-ня! А у меня аэроплан, ядрена кочерга, наполовину разобран! И для полного счастья я оставляю тут рыть канал самоходную группу, у которой отказали тормоза! Думаешь, это очень весело?

– Тормоза?

– А-а, ты не в курсе. – Базунов сразу подобрел. – И не надо тебе. Ты главное скажи: докуда прилив добьет. Чтобы раньше времени не размыло перемычку, ядрен сопромат. А то если вода пойдет в канал и утопит группу, когда она там ковыряется… Не надо нам этого.

Гидролог тяжело вздохнул и снова ткнул пальцем.

– Слишком длинную перемычку тоже нельзя. – Базунов вздохнул, в свою очередь. – Мы черт знает когда вернемся. И черт знает это мы будем или кто, ядрена наша организация, растуды ее туды. А если не мы? А вдруг группа поломается и копать придется чем попало?.. Нельзя коллегам свинью подложить, все надо сделать в самый раз.

Гидролог тихо застонал.

– В последний раз показываю, – сказал он.

И показал.

– Вот это другое дело, – согласился Базунов, проставляя отметку на трехмерке. – Вот это я и называю «в самый раз». я бы именно так и решил.

– А зачем тогда меня замучил?

– Ну ты же гидролог, дорогой мой, а я кто? – Базунов развел руками. – Что я понимаю в приливах и отливах, ядрена изобара? Иди заключение пиши и обоснуй его как-нибудь поувесистее. У нас три часа до отлета, успеешь. Заранее спасибо.

– Вот ты злодей… – буркнул гидролог беспомощно.

– А как иначе, ученый ты мой друг? Мы же трест «Мосспейсстрой», ядрена шишка! Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на опасном пути, смекаешь? Меня без твоего официального заключения съедят, не дай бог чего. А так – тебя съедят. Разница, елки-палки.

– …А если спутники и правда в линию встанут? – Гидролог поднял глаза вверх, на небо.

Небо было чужое, высокое и прозрачное, очень по-своему красивое, только слабое. Летать по нему трудно, еле держит. То ли дело на Земле, там небо сильное, греет тебя и защищает, а тут слабое. Лишь попав на Марс, понимаешь, что твою родную планету атмосфера укутывает толстым мягким одеялом. А здесь атмосферу еще делать и делать. Похоже, наконец-то в ЦК приняли окончательное решение по «воздушному вопросу» и дали команду навалиться ударно. Неспроста Базунова вдруг резко перебрасывают в другое полушарие. «На кислород» он едет, не иначе. Все сейчас туда помчатся. С водой мы предварительно разобрались, вон море какое запузырили, теперь на воздух накинемся. Вечно у нас штурмовщина, потом еще накажут кого ни попадя за это, а иначе не получается.

– Вы же на кислород едете? – спросил гидролог, по-прежнему глядя вверх.

– На него, родимый. – Базунов машинально поправил маску. – Вероломно, без объявления войны, ядрены торопыги. я думал тут неделю просидеть, а теперь ничего не успеваем, совсем ничего… Ну что поделаешь. Все сейчас туда. И ты наверняка тоже. Ладно, иди, сочиняй ученую бумажку, будь другом. А мне еще своих оппортунистов-затейников э-э… призывать к порядку.

– Хорошая у тебя бригада, – сказал гидролог.

– Да ты тоже ничего, – сказал Базунов. – Работы не боишься.

– Это правда, что тебе Героя Соцтруда зажали?

Базунов неопределенно хмыкнул, сунул планшет в карман и ушел к вагончику.