Алексей Нарочный - Дама с фюрером на спине

Сегодня у меня всё валится из рук, а маргиналы раздражают сильнее обычного. В этот день ни один знак судьбы не сулит мне ровным счётом ничего хорошего, а плохие предзнаменования, наоборот, сбываются очень даже оперативно. Эвфемизм «трудный день», знакомый из ТВ-рекламы, оброс во взрослой жизни новой этимологией, почерпнутой из личного опыта половой жизни: когда у подруги наступают эти дни, становится трудно, но вовсе не невозможно делать любовь. Мужские трудные дни (как сегодня) — это когда трудно делать что-либо вообще. Трудно даже писать и говорить в этот немой день. Но когда придёт мой, и придёт ли он ещё? Не буду гадать, а лучше в этот неудачный день и начну историю большой любви и ненависти, смешав прошлое с будущим.

Когда полиция показалась на горизонте, Алина привычным движением набросила на плечи лёгкую сетчатую накидку — подарок одного из бывших. В столице царила раннеавгустовская пыльно-душная жара, однако засвечивание перед пентами на любительском уровне вытатуированного на левой лопатке «зигующего» при полном параде и со свастикой на повязке фюрера могло — так ей казалось, по крайней мере — сделать её кандидаткой на роль жертвы статьи 282-ой УК РФ, что было бы особенно неприятно именно сейчас, пока Алина, к её глубочайшему сожалению, не только была бесконечно далека от своей главной цели — создания нового «рейха» и собственной «правой» организации как первой ступеньки к нему — но и совершила ещё очень мало противоправных («правых») деяний над «чурками». Снегирёва продела обе руки в рукава накидки, взяла пакеты и пошла по Малому Козихинскому (полицейские обогнали её) в сторону Бронной, чтобы в нужный момент свернуть на Большой, почти безжизненный порой, но не сейчас. Ой, что тут творится! Теперь понятно, куда пенты ломанулись. Из расклеенных на здании лозунгов можно было сделать вывод о причинах лёгкого мордобоя, творящегося у этого же здания. Одни хотят его сносить, другие пытаются им не дать это сделать — и получают по лицу. Но сейчас не до них, надо работать. Алина оставила чужие разборки позади. Помимо них, за спиной были два десятка лет и неоконченное высшее в литературном. На спине — замаскированный партак с Гитлером. Что?.. «Не сотвори себе кумира, кроме Бога жидовскаго?» Христианство, построенное на обожествлении двух текстов, полностью противоречащих друг другу — слишком большая ересь, чтобы быть воспринятой ей всерьёз. Впереди… О! Вот и искомый театр впереди.

Алина подошла к охраннику и, подождав, пока он договорил с каким-то своим приятелем, после чего тот удалился вглубь театра — тоже работать, очевидно — обратилась к усатому мужчине в форме:

— Здравствуйте, я — курьер, забрать ручку у Дарьи Вернер по гарантии.

Охранник, окинув оценивающим взглядом стройную фигурку Алиночки, подумал секунду, как бы пристать, но, ничего путного не сообразив, стал рыться в списке в поисках внутреннего номера клиентки Снегирёвой. При этом он проговорил еле слышно:

— Ручка… Могла бы сразу у меня оставить, я бы вам передал.

И совсем уж тихо:

— Лень п*зду поднять!

Снегирёва, пока ждала клиентку, проглядывала лежавшие тут же флаера и мини-афиши. Тем временем зашли три девушки довольно симпатичной и аккуратной наружности. Из хода их с охранником диалога Алиночка поняла, что те хотели найти работу актрис. Охранник дал им образцы и бланки резюме, с тем они и ушли (ответственный за кадры сотрудник был в отпуске). Подошла Вернер, Снегирёва забрала брак, отдала деньги и покинула театр. Теперь можно было заехать в офис, и — свобода!

…Вечер. Лина приехала домой (на тот момент жила у подруги Ларисы вместе с Варварой, с которой также и работала). Поужинала, приняла душ и вышла из ванной голой. Попросив «крысиным тарифом» бывшего положить ей денег на счёт, позвонила своему нынешнему парню-скину (или — бону, если пользоваться трэд- и афа-лексикой), и они договорились о встрече.

— Кому ты там? — полюбопытствовала слегка полноватая, но весьма симпатичная за счёт таинственного шарма девственницы-лесбиянки Варвара, ровесница Алины. Варя хорошо рисовала, любила писать стихи. Лара, менее миловидная готик-гёл лет тридцати, впрочем, выглядевшая значительно моложе, бухала на кухне, как было у неё принято после работы. Недавно её ограбили и чуть не изнасиловали, что-то из этого послужило причиной депрессии.

— Ист, тусить с ним поеду, — объяснила Алина.

Варя, как преданная поклонница любовных утех в духе Сафо, не одобрявшая ни этого иста, ни парней вообще, ни недавнего увлечения подруги национал-социализмом, слегка поморщилась, но, как хорошая подруга, промолчала.

Алина, обладательница тела с бронебойным коэффициентом сексуальной привлекательности, была бисексуальна. Она зашла на ноутбуке Лары в «Контакт», прокомментировав:

— Опять всё тормо́зит!

Во всех формах глагола «тормозить» Алина весьма мило ставила неверное ударение.

Из-за сидения в нэте, вызванного попыткой найти истов про запас, Снегирёва подъехала, как всегда, чуть позже нужного времени. Фаш стоически ждал. Запрыгнув на его мужественную фигуру, девушка обвила талию Кирилла ногами, одарив бритоголового самой ослепительной улыбкой, после которой обида на опоздание этого ребёнка становилась невозможной. Фаш и не думал обижаться, вместо этого он, слегка полапав мягкие гениталии подруги сквозь короткое платьице, повёл её за руку к выходу из метро.

Выйдя на поверхность, Кирилл зашёл в магазин за водкой. Хотя сама Алина уже почти месяц не пила, она скрепя сердце позволяла делать это Кирюше, понимая, что так ему будет удобнее осуществлять то немногое, что от него требовалось, чтобы получать безлимитный доступ к вожделенному сладкому отверстию в теле Снегирёвой.

От поллитры фаш, бывший военнослужащий в «горячих точках», быстро дошёл до нужной кондиции. Они с Алиной довольно оперативно вычислили одинокого гастарбайтера. Кирилл схватил жертву за шкирку. Вид у кавказца в ходе экзекуции был самый жалкий. Фаш от души заехал пару раз по неславянской физиономии, но тут подкатили вызванные кем-то пенты.

Алина кое-как уговорила легавых отпустить их, благо избитый уже испарился с места происшествия.

Тут же, за палаткой, Снегирёва взяла в голову и исступлённо отдалась под покровом ночи.

На следующий день Алина также работала. Переносясь полуспящей совой с ветки на ветку, считала, приоткрыв рот и скрутив губу, остановки и выручку.

На улице, возле одной из станций метро, к Алине подошёл киргиз и принялся втирать что-то на своём языке. Кавказцы с азиатами всех мастей всегда и везде преследовали Алину, даже в начальной школе били сразу впятером… Но если в наше время уроженцам Дагестана и Чечни было, как минимум, присуще некое чувство самолюбия и самоуважения, благодаря чему они понимали сразу, когда девушка отказывает, то те же киргизы и многие-многие прочие продолжали идти за Снегирёвой, будто стрёмные зомби, по крайней мере пока не видели вытатуированного Гитлера.

Вот и этот киргиз, будучи посланным куда подальше более или менее вежливо, не пожелал, однако, так просто отвалить. Он даже послал нацистку на х*й, за что немедленно получил по лицу (Алина разбила ему губы) и лоу-кик, как показывал бывший. Киргиз не ответил. Ситуация была подарком Алине за тот раз, когда бывший, вступившись за Снегирёву, посланную аналогичным же образом, «работал» по кавказцу один и, не желая разделять с ней упоение боем, попросил не помогать.

…Снегирёва собралась было уже уходить, но киргиз шёл следом как на поводке и без устали ало-раззяво твердил всё одну и ту же печальную мантру: «За что?!»

Делать было нечего, пришлось пустить в ход тяжёлую артиллерию, благо никто не смотрел. Телескопичка — подарок бывшего — упала на голову ошалевшего оппонента с глухим звуком. Из разбитой ударом железной подруги башки хлынула кровь, враг присел на землю. Что ещё было делать: работа не ждала! Впрочем, иногда, после бурной ночи с фашом, Снегирёва забивала на работу (её любезно отмазывала Варвара), но сейчас не тот случай.

Оставив мужчину сидеть и подняв пакеты, Алина собралась идти работать дальше, но вовремя пропалила, что жертва встала и со своим вечным русским «за что?!» вновь двинулась следом. Офигеть! Алина предпочла найти укрытие в ближайшей заходиловке.

В ресторане «Суша планеты» случайно оказался знакомый по клубу «Релакс» здоровенный добродушный бон по кличке «Вилли Фог». Он угостил Алину чаем. На вопрос о том, почему у неё так трясутся руки, Снегирёва ответила: