Э клана Мишильер - Макс Мах

Она покинула постель только на третий день. Вышла к навестившему её князю Трентскому на четвертый, но долго тогда не продержалась: сил хватило едва лишь на полчаса. Посидела с Зандером в ореховой гостиной, поговорила о том о сем, — стойко игнорируя испытующий взгляд собеседника, — поблагодарила за визит и снова вернулась к постельному режиму. Что-то с ней было не так. Словно, сломался внутри какой-то важный механизм и никак теперь не желал поддаваться починке. Серафина и её помощники-целители чего только не пробовали, — и заговоры друидов, и заклинания золотой дюжины Асклепия, и панацею Иосифа Египетского [1], - но ничего путного из этих попыток, увы, не выходило. И на пятый день, Габи поняла, что дела её по-настоящему плохи, потому что никто — даже её Золотой человек, — ей в этот раз не поможет. А Источник, как и обещал, больше к ней не приходил. Исчез из виду и никак не давал о себе знать даже при том, что Габи, отчаянно нуждавшаяся в его помощи, только что криком не кричала, призывая его во сне и наяву прийти к ней, простить и ещё раз помочь. Она готова была на все, даже на целибат [2] по эту сторону сна, если он её, случаем, приревновал. Однако все её усилия оказались напрасны. Тадж’А [3] к ней так и не пришел. И к себе не пустил, закрыв перед ней проход к пещере под замком.

«Сказал «нет», — признала Габи, — значит «нет».

Между тем, после схватки в императорском дворце — хотя схватки-то как раз и не было, а была казнь, — вернуться к прежней жизни оказалось совсем непросто. Разумеется, грех жаловаться, и Габи это хорошо понимала. Ведь, несмотря ни на что, она выжила и не утратила своего Дара. Однако так плохо, как сейчас, она себя никогда ещё не чувствовала. Накатывающая по временам апатия, общее недомогание, физическая слабость и много чего ещё, что не так уж просто выразить словами. Впрочем, как бы то ни было, сдаваться Габи не собиралась. Не для того пережила она чудо преображения, чтобы превратиться сейчас на самом пике успеха в немощную девицу, впавшую в меланхолию и общее убожество. Поэтому вечером того самого, пятого дня, она все-таки покинула постель. Встала и, превозмогая слабость, самостоятельно оделась. Спустилась в казематы, служившие ей и другим кланникам полигоном боевых искусств, и, проделав через силу десятиминутный комплекс разминочных упражнений, шесть минут затем кидала в цель молнии, огненные дротики и прочую опасную чепуху, включая сюда метательный нож, наскоро слепленный из nebulosus nebula — колдовской туманной дымки, создавать которую она научилась ещё в самом начале новой жизни.

Ну, что сказать. «Метания» прошли на удивление успешно, — уверенные броски, точные попадания, — но эти шестнадцать минут выжали её насухо. Ноги перестали держать, и, обмякнув, Габи осела на каменные плиты пола. Впрочем, не усидела и практически сразу же опрокинулась навзничь. Лежала долго, не в силах вернуть себе упорядоченное дыхание, умерить заполошный бег сердца и задействовать свою магию. Сила была рядом. Габи её чувствовала, но сейчас никак не могла до неё дотянуться. Так что прошло ещё не меньше четверти часа, пока она смогла наконец встать на трясущиеся ноги и, держась за стены, отправиться в обратный путь. Где-то через двадцать минут, — наотрез отказавшись от помощи набежавших со всех сторон слуг, — она все-таки доплелась до своих апартаментов и с наслаждением опустилась в приготовленную камеристкой горячую ванну. Пока сидела в воде — благоухающей растворенными в ней минеральными солями и настойками целебных трав, — выпила один за другим три общеукрепляющих и тонизирующих коктейля, галантно презентованных ей накануне князем Трентским. Учитывая то, что она знала о Зандере со слов Триса, скорее всего, снадобья эти приготовил он сам, но, разумеется, — из скромности, наверное, — ей в этом не признался.

— Поверьте, Габриэлла, — сказал он во время их короткой встречи, — в империи и за её пределами найдется немного столь же талантливых алхимиков, как мастер из Вердена. Однако, в отличие от большинства других людей, пользующихся его уникальными зельями, я знаю этого алхимика лично и могу свидетельствовать под присягой, что он не шарлатан, а, прежде всего, ученый. Анонимность же его связана исключительно с его личными обстоятельствами.

При этом, смотрел Зандер на Габи так, что ей даже стало неловко. Однако о том, что им, быть может, следует объясниться, сказать так и не решился или, быть может, просто не захотел. Промолчала и она, хотя, видят боги, не из робости. Она просто не знала пока, что с этим делать. То ли смириться с неизбежным и принять предполагаемые «чувства и отношения» такими, как есть, то ли отвергнуть Зандера, плюнуть и забыть.

— Здесь, — продолжил между тем Зандер, указав на плотно укупоренную бутылочку синего стекла, — эликсир, который поможет вам, Габриэлла, упорядочить обмен веществ и очистит кровь от шлаков. В зеленой бутылочке — общеукрепляющее снадобье. И наконец в этом сосуде, — кивнул он на маленький терракотовый кувшинчик, — находится отличная тонизирующая микстура. Все вместе, эти снадобья помогут вам вернуть здоровый аппетит, вольют в вас толику новых сил и прибавят бодрости.

Неуверенная в том, что все эти эликсиры ей чем-нибудь помогут, Габи, тем не менее, была благодарна Зандеру за заботу и, если бы не тотальная слабость, подумала бы даже о возможности превратить дружбу в близость. Но, увы, не в её состоянии было мечтать о плотских утехах. А зелья она у князя не только взяла, но даже начала их употреблять. Однако сегодня, сейчас, это был всего лишь третий прием рекомендованных князем Трентским снадобий, и, даже если это была настоящая панацея [4], скорого эффекта Габи от них никак не ожидала. Но, как показали дальнейшие события, в этом отношении она ошибалась, серьёзно недооценив научную компетенцию своего нового «более чем друга».

Прежде всего, этим вечером она впервые после нападения Жемчужной женщины испытала нешуточный голод. Выбралась из ванны, добралась, поддерживаемая служанкой до кровати, легла в постель и неожиданно поняла, что не уснет, поскольку ужасно голодна. Тогда, позвонив в электрический звонок, заменявший ей сонетку, Габи вызвала ушедшую было горничную и приказала Шанталь принести ей что-нибудь поесть.

— Легкое, — не преминула она напомнить девушке о своем жалком состоянии, — но сытное…

В заказе содержалось явное