Авиатор: назад в СССР 3 (СИ) - Михаил Дорин

Я видел, что от самолёта отделилась тёмная точка, которая превратилась в парашютный купол. Но это один, а где же второй?

Самолёт был почти над кромками деревьев лесопосадки, как вдруг появилась вторая точка.

— Второй, есть.

На душе немного отлегло. Значит, обоим удалось выйти «из кабинета», так сказать.

Если верить Инструкции лётчику Л-29 и разделу вынужденного покидания, первым катапультироваться должен был член экипажа, а затем командир. Но это не панацея. Можно производить в любом порядке.

Сам же самолёт, объятый огнём, стремился на встречу с земной поверхностью. Секунды падения смотрелись, словно в замедленной съёмке. Вокруг меня все пытались рассчитать место падения. Я даже не понимал, они сейчас восхищаться этим зрелищем или переживают так за судьбу «элочки».

Мне всегда говорили, что нельзя ставить свою жизнь выше этой «железки», пускай и дюралевой.

Свою грубую посадку с моментальным уничтожением, наш Л-29 совершил в районе объездной городской дороги на поле подсолнухов. В небо сразу устремился столп дыма. А со спины уже трубил общее построение эскадрильи Ребров.

— Все в казарму и ждать там. Курков старший и... над первым курсом тоже. Чего встали? Бегом, птенчики в гнездо! — крикнул Гелий Вольфрамович, а сам направился на КДП.

— Товарищ полковник! — догнал я его. — Разрешите я с наземной поисково-спасательной командой пойду сейчас. Там же наш товарищ и инструктор.

— Гелий Вольфрамович, и мы готовы...— сказал, подбежавший вслед за мной Макс. Вместе с ним был и Костя.

— Курков, приказ какой был? Свалили в ужасе, малыши. Будет ещё время для геройства. Два купола видели?

— Так точно.

— Приземлились, примерно в районе Вороновского полигона. Найдём и в лучшем виде доставим. Крууугом и не маячить здесь.

Несмотря на заверения Вольфрамовича, на душе было неспокойно. Пока шли в казарму, я проигрывал в голове всё, что мы видели со стороны.

— Высота маленькая была. Зачем так тянули? — задавался вопросом Костя.

— Могли от деревни уводить. Там же и Сметановка, и Орловка, и... на полигоне же мотострелки на учениях сейчас! — воскликнул Макс.

— Я тоже думаю, что пытались затушить пожар. А потом уводили. Непонятно, кто первый «вышел», а второй. Нестеров кричал в эфир, что 300 метров было, — сказал я.

— Вообще не помню, Серый. Я только крик Тёмыча услышал и сразу на улицу с туалета выскочил, — вздыхал Костя. — Там реально крик был. А если он обгорел? Свадьба же как?

— Пожар так быстро не развивается, чтобы они обгореть успели, — сказал я.

— И всё же вероятность есть, — пробубнил Макс.

— У Николаича тоже свадьба. Помните? Перед вылетом он говорил, — сказал я, а сам протянул руку Максу в просящем жесте и пару раз щёлкнув пальцами.

— Чего?

— Макс, ручник опусти. Сигареты давай. Обкурить надо, что Свете сказать и... Ирине Сергеевне, — предложил Костя, доставая свою белую мягкую пачку «Явы» с красным кругом посередине.

— Ничего не надо говорить. Рано ещё. Всё хорошо будет. Жалко, только не сможем ничего уточнить в больнице, — сказал я, подкуриваясь от спички Макса.

— Так ты ж не куришь, Серега, — воскликнул Курков, не убирая при этом горящую спичку.

С первой же затяжки мне стало не по себе. Если в прошлый раз, когда в своем кабине сигарету мне дал Ребров, отказываться было не по статусу, то сейчас на меня никто не давил.

— Ну да, не курил и не надо начинать. Здоровье поберегу, — сказал я и переломил сигарету.

В скором времени шум двигателей со стороны аэродрома затих. Мы ещё долго сидели в курилке, так и не зайдя внутрь казармы.

— Он ещё и вместо меня полез в самолёт, — сказал я.

— Серый, нашел, кого винить в происшествии. Тем более, ты же видел, что там всё нормально было. Два купола, успели наполниться, — говорил Макс, срывая ягоды с тутовника.

Время уже близилось к отбою, но в казарму так никто и не зашёл из наших командиров. Никаких новостей, полный информационный голодняк. Макс даже сходил к дежурному по полку, чтобы узнать о произошедших событиях.

— Был, мягко выражаясь, послан очень далеко, — сказал он, возвращаясь в курилку.

— Родя, мы здесь ничего не высидим. К нам никто не придёт, — затушив сигарету, сказал Костя.

— Нестеров бы пришёл, — печально вздохнул Макс.

— Ладно, мужики. Завтра будет день — завтра будет и пища. Пошли... — собрался я уже уходить, как в темноте появился знакомый силуэт.

Вот кого, а этого парня, мы не ожидали сейчас увидеть. Если именно так выглядит гонец с плохими новостями, то избить Швабрина было бы не так страшно. Везёт ему, что он офицер.

— Я и не удивлён. Как верные пёсики, ждёте своего хозяина, — сказал старший лейтенант, подойдя к курилке. — Вставать не учили при старших по званию?

— А мы же пёсики верные. Только перед хозяином хвостом виляем, Иван Фёдорович, — сказал я, вставая со скамьи и пытаясь пройти мимо него.

— Ну, будет, Родин. Нормальные вы ребята. Меня к вам Новиков отправил, а его попросил ваш товарищ. Рыжов вам привет передаёт, и просит не волноваться за него.

Мои товарищи буквально бросились к Швабрину узнавать подробности. На этот шум сбежались и остальные обитатели нашей казармы.

— Вы чего? Да успокоились! — кричал Швабрин, пытаясь отделаться от заваливших его вопросами курсантов. — Становись! Курков, построить всех перед казармой.

— Форма одежды? — спросил Макс.

— Да по барабану!

Оба взвода построились в колонну по три, оставив небольшое пространство между собой.

— Второй курс налево, первый курс напраааво! — скомандовал Швабрин.

Сейчас он вполне соответствовал образу нормального офицера. Голос командный, движения и походка статные. Иван Фёдорович становится взрослее! Такими темпами и перестанет кретином быть.

— Все вы видели сегодняшнюю аварию самолёта Л-29. Хочу вам сказать, раз уж меня занесло к вам, такое вполне может случиться и с вами...

Мда, умеет он приободрить народ. У некоторых в глазах уже буквы, собирающиеся в слово «Рапорт» видны.

— Не с того начал... сегодняшний случай видели все. Такое случалось раньше, может случиться и в будущем...

Швабрин посмотрел в нашу сторону,