41 - 58 Хроника иной войны - Александр Викторович Горохов

— Что скажешь об этом, Андрей Андреевич? — повернулся к соратнику Сталин, когда зажгли свет.

— Подобрать и загримировать актёров, конечно, можно. С такой точностью воссоздать интерьер твоего кабинета намного сложнее, но тоже возможно. И твой портрет с погонами нарисовать, — усмехнулся Андреев. — А что говорят эксперты?

— Фильм я не показывал никому, кроме тебя. Охрана, конечно, проверила всё на отсутствие ядов. И документы тоже. На новых состав бумаги и чернил отличается от нынешнего. А вот те два письма с моей подписью полностью соответствуют оригиналам, если не считать того, что они старее лет на пятнадцать. Но они и утверждают, что у них прошло уже семнадцать лет с этой поры. Ни единого отличия, ни по виду, ни по химическому составу бумаги, чернил, оттиску печатной машинки.

— Странно…

— Вот именно. На глупый розыгрыш не похоже, но и в правду поверить я не могу.

— Ты считаешь, Коба, мне нужно ехать?

— Они просили, чтобы приехал кто-нибудь из людей, кому я доверяю, и, в то же время, знающий их лично. Можно было бы послать Семёна или Клима, но они уже отбыли на фронт. Вече у них якобы на прежней должности, но ему сейчас невозможно отлучиться из Москвы. Это, конечно, больше по профилю Лаврентия, но его тем более нельзя трогать в эти дни. Лучше он предоставит тебе охрану. Район, который они указали в качестве места встречи, уже оцеплен и тщательно прочёсывается.

Сталин закурил, так и не поднимаясь из кресла в крошечном кремлёвском кинозале, и принялся махать рукой, гася спичку.

— Они очень торопятся. Да ты и сам слышал: они информированы о положении дел на фронтах в последние дни даже лучше нашего Генерального Штаба. А если учесть, что прошло несколько дней после съёмки этой ленты, то знали обо всё заранее. Поэтому вылетать нужно немедленно. И действовать очень быстро. К тому времени, когда ты будешь в этом самом… Берещино, туда уже протянут линию ВЧ-связи. Так что немедленно созванивайся со мной, когда встретишься с их связником. Действуй по обстановке. Но если всё сказанное ими подтвердится, я разрешаю тебе принять разрешение о дальнейших контактах с ними самостоятельно.

Председатель Совета Союза Верховного Совета СССР, Секретарь ЦК ВКП(б), председатель Комиссии партийного контроля, Член Политбюро… Так много должностей для невысокого, щуплого, неприметного человека с небольшими усиками, никогда не стремившегося к публичности. Но среди знающих людей слывшего едва ли не «серым кардиналом» при властном титане Сталине, доминирующим над всё и вся в Стране Советов. По крайней мере, если и говорить о доверии Вождя, то им Андрей Андреевич Андреев действительно пользовался. И глава партии большевиков прекрасно знал, что самые ответственные поручения можно дать именно этому невзрачному человечку: не подведёт.

* * *

Андреев даже не предполагал, какой дырой окажется эта самая станция Берещино. А чего ещё взять от обычной развилки путей узкоколейки, построенной в 1920-е годы для вывоза продукции небольшого чугунолитейного завода и древесины с лесозаготовок? Ну, да. В следующем десятилетии силами детской трудовой коммуны узкоколейку пробросили ещё и в соседний Саров. Особенно мрачное впечатление производило это среди ночи. Чем понравилась приславшим необычное послание Сталину такая глухомань, остаётся лишь гадать: здесь только будочка стрелочника в наличии. Именно в неё и протянули никем доселе невиданную здесь линию правительственной связи, «ВЧ», как её называют.

«Связники», как и договаривались, появились только во второй половине дня: два крепких рослых мужчины в военной форме, бодро орудующие рычагом четырёхместной дрезины-качалки. Как и было приказано, их пропустили к стрелке беспрепятственно, и лишь когда те приблизились метров на пятьдесят к группе чекистов, окружающих Андреева, дали команду остановиться. Но… Тут же взяли под козырёк, вытягиваясь во фрунт.

Столь необычное поведение прояснилось, когда сидящий спиной обернулся, оценивая оставшееся расстояние.

— Ну, здравствуй, Андрей Андреевич!

Семён Михайлович, одетый в привычную Андрееву маршальскую форму, на которую прикрепил три ордена Ленина и шесть орденов Красного Знамени, просто лучился улыбкой. Наград больше, значительно больше, чем было несколько дней назад.

— Больше года тебя не видел, с празднования 250-летия основания Ленинграда. А ты ничего, помолодел с тех пор, в отличие от меня! — засмеялся он, распространяя вокруг себя запах крепкого мужицкого пота. — Тебе связь с Хозяином провели? Тогда пойдём, я тоже хочу с ним поговорить.

С «Ива́новым» соединили достаточно быстро, и маршал, назвавший свой действующий позывной, сразу как-то весь ощетинился от покрывшей его «гусиной кожи». Даже голос от волнения дрогнул.

— Здравствуй, Коба. Разрешите доложить, товарищ Верховный главнокомандующий? Прибыл из 1958 года для встречи с вашим представителем товарищем Андреевым на эту чёртову станцию Берещино… Да, здесь, рядышком стоит… Передаю.

Судя по голосу, Генеральный секретарь тоже был немало удивлён, кого именно прислали для связи с будущим.

— Ты уверен, в том, что это именно Семён?

— Сердцем чую, что он. Постарел, но ничуть не изменился.

— И ещё хочу сказать тебе, Коба, — в завершение разговора вырвал у сталинского посланца трубку Будённый. — Не знаю, успеем ли мы вам помочь на Украине, но когда я тебе из Киева пришлю предложение отводить войска за Днепр, немедленно начинай отвод! На Гудериана, на Гудериана, который в августе повернёт на юг и захватит мосты через Десну, всё внимание. Меня до сих пор совесть гложет за то, что я не настоял на своём, и мы под Борисполем и Броварами потеряли в окружении почти весь Юго-Западный фронт, семьсот тысяч человек.

Назад на дрезине ехали вчетвером: к Семёну Михайловичу и «полковнику КГБ» Иванову в форме майора ГУ ГБ присоединились посланник Сталина и капитан госбезопасности Зайцев. По распоряжению областных органов внутренних дел движение между Берещино и Саровым закрыли, поэтому опасаться встречного или попутного поезда не следовало, так что у Будённого, едва ли не за троих налегавшего на качалку, от волнения не закрывался рот. Никакого связного рассказа: просто говорил, перепрыгивая с одной темы на другую, но всё-таки стараясь отвечать на вопросы Андреева.

За час, пока они добирались от Берещино до какого-то молодого леска, выросшего на месте вырубки, Андрей Андреевич узнал, что война, гремящая сейчас на западе, оказалась невероятно тяжёлой и долгой. Закончилась она в том мире, куда они ехали, только 9 мая 1945 года, но полным разгромом Германии. Ценой двадцати миллионов жизни советских людей, и больше половины этих потерь составили мирные граждане, которых фашисты стреляли, вешали, жгли целыми сёлами, угоняли в рабство, травили газом в лагерях смерти. Дошли они до Москвы, Сталинграда и Кавказа, которые удалось отстоять только огромным напряжением сил. Почти три года был в блокаде Ленинград, где от голода погибло несколько сотен тысяч человек. Не хотелось верить в такой кошмар, но по слезам, выступающим на глазах маршала, было видно: не врёт он.

— Восстановились мы уже к сорок седьмому году, но тут новая напасть приключилась: союзнички наши бывшие, — ввернул крепкое выраженьице Будённый. — До прямой войны дело не дошло, но крови они нам по сей день много портят. Всё грозятся атомными бомбами забросать. Да только шиш им!

На мгновенье отпустив ручку качалки, бывший командарм Первой конной скрутил дулю.

— У нас теперь и своих бомб хватает, чтобы ответить этим американцам с англичанами! Вот прямо здесь, в Сарове, их и делаем. А эта самая дыра в прошлое, портал, как её физики называют, получилась как побочный эффект при их опытах с излучениями. Год они мучились, пока не научились делать так, чтобы стало можно сюда, к вам, грузы и людей пересылать и обратно забирать. И сейчас ещё эту установку отлаживают. Потому и работает она кое-как: пять минут работает, полчаса отдыхает. Но уже хоть чем-то можно будет помочь советскому народу в этой страшной войне.

О себе Андреев узнал, что совсем одолели его начавшиеся почти десять лет назад проблемы со слухом. Да так, что в 1950 году не смог больше работать в Политбюро: почти совсем оглох.

— Ты там, у нас, как и я, на пенсии. Только я — в распоряжении министра обороны, а ты — в Президиуме Верховного Совета. Да всё одно отошли