До основанья, а затем - Роман Феликсович Путилов

Глава первая. Замок колдуна.

Все имена и события вымышлены, любые совпадения с реальными людьми и событиями случайны.

«В период с марта по ноябрь одна тысяча девятьсот семнадцатого года Россия являлось государством с самым демократичным режимом в мире.»

Из лекции по истории КПСС для второго курса юридического факультета НФ ТГУ в 1988 году.

9 марта 1917 года.

Всю ночь в столице бывшей империи было неуютно. Где-то вспыхивали истеричные перестрелки, зачастую пачками. Пару раз по набережной пробежали группы солдат. Судя по количеству блестящих, в сполохах редких фонарей, штыков, колышущихся над строем, в каждой группе было не менее пятисот бойцов. В довершение всего, где-то, скорее всего, в фортах далекого Кронштадта, ударила крупная пушка. Под утро все успокоилось, лишь по противоположному берегу реки Мойка, возле стен Новой Голландии проехал куда-то отряд пулеметных броневиков, не менее десяти единиц. Пришедшая на рассвете помогать с готовкой Исакова Анфиса, вдова зарезанного мастерового, которую я пригласил поработать на кухне кухаркой, рассказала, что вчера вечером большие силы германцев, то ли морской десант, то ли отряд с броневиками, пришедший по льду Финского залива. с территории Финляндии, которой позавчера Временное правительство, специальным манифестом, подтвердило все ранее существовавшие вольности. Якобы немцы напали на отряд анархистов. Бой шел несколько часов, пока кайзеровцы не применили против мужественных защитников города газовые снаряды. Но к тому времени, к изнемогающим анархистам, подошла подмога, и вражеский десант был сброшен в Балтийское море.

Всю ночь сотрудники отдела милиции крутились, как белки в колесах, приводя в порядок, засраный бандо-анархистами, наш новый дом. Через час после захвата здания, торжествующие гимназисты, разогнать которых по домам у меня не получилось, втолкнули в занятый мной кабинет, занимаемый ранее великим князем, дрожащего пожилого господина, одетого в какую-то рвань, с пожелтевшим синяком под глазом.

— Это вы, господа, человека так обидели?

— Нет, ваше благородие, это меня, три дня назад, анархист-максималист уму-разуму поучил, когда я его попросил не брать из гардероба пальто их высочества Александра Михайловича… Но мне разъяснили, что со своими реакционными воззрениями на частную собственность я в новое общество…

— Понятно. Несвоевременно вы за княжеское имущество вступились, не учли, так сказать, политический момент.

Старик покивал седой головой с густыми бакенбардами, мол, так и есть, не учел.

— Вы, милейший, кто такой будете?

— Я смотритель дворца, Бабицкий Сергей Станиславович. Я имею…

— Прекрасно, вы-то мне и нужны, любезный. Господа гимназисты, вооружайтесь бумагой, берите господина Бабицкого и начинайте осмотр всех помещений дворца. Бумагу назовите протокол осмотра, в протокол вносите описание каждого помещения с перечислением предметов обстановки и сразу же, со слов господина смотрителя, чего и где не хватает. Как закончите, бумаги и Сергей Станиславовича ко мне.

Под утро основные и неотложные дела были сделаны. Люди были отправлены отдыхать, предварительно проинструктированы, что ни одна бархатная штора не должна быть использована в качестве портянок или полотенца, а за похищенное народное достояние, спрос будет самый жесткий. Были выставлены наблюдатели в местах вероятного подхода сил противника. Грузовик и лошади устроены в конюшне и каретном сарае, а из телег, сцепленных между собой, устроена импровизированная баррикада у главного входа во дворец. Утром анархический лозунг на черной материи был заменен нашим, выписанным заранее на красном ситце «Милиция есть орудие защиты самых широких народных масс.», а рядом большое объявление, что отдел народной милиции по адмиралтейской части набирает в штат…

Любопытствующие и страждущие потянулись к нам сразу после рассвета. Часовой, щеголявший в новенькой повязке кумачового цвета, степенно выяснял цель прибытия очередного посетителя, после чего-либо предлагал подойти после девяти часов утра, когда будут осуществляться собеседования на предмет зачисления в штат, либо ожидать в фойе, на выставленных в ряд стульях.

Я приказал выставить туда же, в просторное фойе, два стола, за которым пара гимназистов с важным видом, принимала по составленному мной образцу, заявления от обиженных и оскорбленных. Свободный личный состав завтракал посменно в просторной столовой, я же с лежащим в ногах доберманом совещался со своими ближниками.

— Коллеги, сегодня к нам придут, будут пробовать нас на всхожесть. Я буду здесь, разбираться с нашим вчерашним пополнением. Вы продолжайте работать по плану. Учет трофеев провести немедленно, полный список трофеев мне на стол, желательно через пару часов и, в окончательном виде. Семен Васильевич, надеюсь на вас.

Фельдшер Красного креста Загибов Семен Васильевич, отправивший наших раненных на складе купца Пыжикова бойцов в городскую больницу, неведомыми путями нашел нас в квартире немецкого резидента, прибился, вчера участвовал в штурме дворца, а после победы вызвался организовать подсчет трофеев и их складирование в подвалах дворца.

— Когда закончите, Семен Васильевич, соберите газовые маски у всех, ровно двадцать пять штук и верните их на склад Егерского полка, я сейчас напишу, кому их надо сдать….

— Петр Степанович! — фельдшер вертел в руках мою записку для прапорщика с егерского склада: — Может быть, пока, несвоевременно маски возвращать, пусть они у нас останутся. Анфиса…

— Семен Васильевич, вы так шутите? — мне было не до юмора фельдшера, времени было катастрофически мало: — Давайте потом пошутим.

— Да какие шутки Петр Степанович! — фельдшер тоже начал злится: — Я, знаете ли, видел на фронте отравившимся хлором. И если в окрестностях города еще остались германские войска с газовыми снарядами, то негоже нам оставаться совсем без защиты. Двадцать пять масок — это хоть что-то.

Я недоуменно захлопал глазами, а потом начал истерически ржать, не в силах остановится под недоуменными, а потом и укоризненными взглядами соратников.

Наконец, я успокоился, смог взять себя в руки, и протирая платком повлажневшие глаза, смог дать объяснение своему странному поведению

— Извините, меня, господа. Я просто не сразу понял ваши мысли. По моему глубочайшему убеждению, никакого германского десанта нет и не будет. Между нами, господа, это мы и есть эти германцы с их газами. Просто я не видел иного способа выгнать из дворца несколько вооруженных банд без стрельбы, а, следовательно, без потерь, кроме как имитировать газовую атаку. Ведь нас было в несколько раз меньше, чем бандитов. И пулеметы наши бы не помогли. Началась бы перестрелка, несколько наших людей обязательно бы погибло. Я и попросил наших «химиков», когда они бумагой, пропитанной селитрой и марганцовкой, пустые консервные банки