— С османами, батюшка, войны больше не станет? Вроде полячишки у нас снова бунтуют?
Суворов умоляюще посмотрел на Петра, и тот понял: фельдмаршалу не хватает войны, он живет ею, дышит. Если отнять у него любимую игрушку, произойдет страшное — без служения Марсу полководец просто умрет. Вот только утешить старика было нечем.
— Турки на войну не решатся, мы им в прошлый раз хорошо дали, беснуются, но воевать не станут. А поляки… Костюшко снова поднял восстание против пруссаков, но помогать своему младшему кузену я не стану. Больше почтения ко мне испытывать будет. Надеюсь, что сын Саша их к «Северному Союзу» скоро притянет, и тогда вся Балтика нашей станет.
— Я с англичанами, батюшка, не воевал, всех бивал, а с ними как-то не пришлось! — вкрадчиво произнес Суворов и посмотрел на императора умильными глазами. — Несчастье какое, Божье наказание прямо! Все оставшиеся годы переживать буду. Страдать…
— Да куда тебе на Индию идти?! — взорвался Петр. — Стар ты уже, пески и жара тебя уморят! И поход долгий…
— Стар?! — взвился фельдмаршал в самом искреннем негодовании. — Да я тебя на год моложе, отец родной!
— Какой я тебе отец?
— Как какой?! — Суворов притворно округлил фальшиво-честные глаза. — Когда ты мир этот криками разбудил и нянькам указания давал, меня еще в утробе материнской не имелось. Сам посуди, батюшка, мой сынок, крестник твой Петенька, младше внуков твоих. А потому ты мне — отец родной, никак иначе. А отправлять меня в Индию не желаешь, потому как место сие своему любимцу Бонапартову приготовил! А я генералом раньше стал, чем он кадетом! И в Индию сходить страсть как хочется, на слонов посмотреть, по следам Александра Македонского пройтись…
— Ладно, уговорил. — После мучительной паузы Петр развел руками, усмехнулся. — Языкастый ты наш! Через неделю маневры проведем. Возьмешь 2-ю дивизию гвардии и бригаду лейб-конвоя, а Бонапартов будет 1-й командовать. И кирасиров ему дам… Кто победит, тот на Индию и пойдет! Все, это мое слово! Э-э, ты куда?!
Таким Петр своего фельдмаршала еще не видел, тот радостно взвизгнул и бросился в дверь, а до императора глухим эхом донеслись брошенные уже из коридора слова ответа:
— Войска готовить, батюшка!
Петр усмехнулся и неожиданно вспомнил, что в реальной истории Суворов очень ревниво следил за успехами Наполеона и считал великим несчастьем, что ему не удалось сразиться на поле брани с величайшим завоевателем Европы.
— Так, выходит, я ему сейчас еще один подарок сделал?! Пусть не в реальном, а в учебном сражении… Недаром в Кончанском тот Суворов постоянно приговаривал: «Широко шагает мальчик, пора унять!»
Копенгаген
— Роман Владимирович, смотрите!
Капитан-командор Кроун живо обернулся на звонкий выкрик вахтенного офицера лейтенанта Павлова и обомлел: по узкому проливу из-за низкого острова выплывали один за другим корабли. Сами корпуса были еще не видны, только торчали мачты с надутыми белыми парусами, но их было много, очень много.
— Да сколько вас?!
Наметанным взглядом старого моряка, ориентируясь по рангоуту, Кроун насчитал с десяток линкоров, но за ними выдвигались все новые и новые суда, мачты которых появлялись на горизонте.
— Прах подери!
Такого флота на Балтике не имелось ни у одной страны, и даже в совокупности Россия, Швеция и Дания едва ли могли выставить три десятка линейных кораблей. Только одна держава смогла бы отправить сюда столь многочисленную эскадру.
— Никак сюда английский флот пожаловал…
Шотландец скривил губы, еще не в силах поверить собственным глазам. Как и все жители гористой Каледонии, Кроун сильно недолюбливал высокомерных англичан, с которыми горцы на протяжении столетий вели ожесточенные войны. Но, как говорят сами русские, сила солому ломит — и свободолюбивые шотландцы покорились насилию.
Однако горячая кровь время от времени брала свое, и шотландцы предпочитали уезжать на чужбину, лишь бы не находиться под владычеством британского льва.
Так двадцать лет тому назад молодой лейтенант английского флота Роберт Кроун попросился на русскую службу, пойдя по проторенному пути многих своих соотечественников.
В России издавна тепло принимали шотландцев — еще при первом императоре Петре Алексеевиче потомок древнего королевского рода Яков Брюс достиг почти что фельдмаршальского чина, став командующим всей русской артиллерией, генералом-фельдцехмейстером, а позднее еще и академиком.
С его именем москвичи всегда связывали Сухареву башню, в которой Брюс проводил свои опыты. Да еще долго работал в Навигацкой школе, обучая недорослей математике и астрономии, без знаний которых на флоте делать нечего.
И сейчас в русской армии служило немало шотландцев — те же генералы Барклай де Толли и Фермор. Да и на флоте все русские моряки знали адмирала Грейга. Кроун, следуя их примеру, сменил имя на Романа Васильевича, накрепко обжился в Северной Пальмире, женился на милой барышне Марфе Ивановне и окончательно обрусел, считая приютившую его Россию своей второй родиной…
И теперь настал час показать ей свою верность!
Петербург
— Господа, а ведь это символично! Вот кровь императора! Она уже пролилась, посмотрите на стол! Нас ждет успех!
Мелодичный женский голос заставил всех присутствующих обернуться. Танцующей походкой воительницы Паллады Ольга Жеребцова в накинутом на плечи плаще подошла к столу и с победной улыбкой на губах оглядела собравшихся. Затем повернулась к высокому здоровяку лет сорока с похожим, все же родной брат, пусть и старший, но будто вытесанным топором, а не резцом лицом.
Тот правильно понял ее взгляд, его лапищи извлекли из-под такого же плаща два туго набитых кожаных мешочка, бросили их на стол. С мелодичным звоном монеты покатились по столешнице. Один из золотых кругляков попал в красную винную лужицу и тут же был извлечен из нее тонкими женскими пальцами.
— Смотрите, господа! Петрушка уже в крови. Очень символично, ибо нас ждет успех!
Собравшиеся за столом с трудом отвели завороженные взгляды от золотой россыпи и пристально посмотрели на прелестную сестру братьев Зубовых с немым вопросом в алчущих глазах, и та немедленно разрешила их сомнения.
— Это вам, господа! По десять тысяч рублей каждому, дабы уже к вечеру вы смогли хорошо подготовиться. Тиран в Гостилицах, у него почти нет охраны, а вечером он любит прогуливаться по тому кровавому полю, где погибли восставшие против этого упыря гвардейцы, наши отцы и деды. Я пойду вместе с вами, господа!
