— Ну-с, — протянул он с ленцой, ну прямо как наш родной российский земский врач, — что у нас тут болит, юноша?
И грабарки свои толстопальцевые к моим повязкам тянет.
Тут я ему по рукам и зафинделил рукояткой кинжала.
Лекарь отшатнулся от меня и взвыл, баюкая ушибленную кисть, глазами взывая к окружившим нас рыцарям о справедливости.
— Руки помой, прежде чем в моей голове копаться будешь, — возмутился я.
— Зачем? — Лекарь сделал круглые глаза, в которых прыгали большие непонятки.
— Саншо, повесь этого шарлатана на ближайшем суку, — крикнул я инфанту, — он захотел отправить меня на тот свет!
Но первым был Микал, уже приставивший свой страхолюдный свинокол к горлу медикуса, а второй рукой державший его за оттянутые на затылке волосы. И смотревший на меня в ожидании команды прирезать этого славного представителя третьего сословия королевства франков.
— Что ты творишь, Феб, — прикрикнул на меня удивленный дон Саншо.
Остальные рыцари сделали вид, что это их совершенно не касается. Пусть принцы[65] развлекаются как хотят.
— Мы тебе лекаря с утра искали по всем окрестностям, — добавил дон Саншо с укоризной.
— Это не лекарь, а шарлатан, — заявил я убежденно. — Он руки не моет, когда пациента пользует. А убивает, как ты знаешь, не железо, а грязь в ране.
— Первый раз слышу, — округлил свой единственный глаз инфант.
— Теперь знай, — и повернулся к своему пажу: — Иниго, принеси мне сумку этого унтерменша.
Бинтов в нашем понимании термина у этого, мягко выражаясь, врача в сумке не было. Валялось там на дне несколько скрученных полос льняной ткани, вместе со всяким сором вперемешку. Убил бы! Несколько горшочков с завязанными крышками из пергамента без надписей. Бронзовый ланцет зверского размера и еще какая-то железная хрень, вся изогнутая.
— Это что? — спросил я, показывая лекарю эту изогнутую хрень.
— Бандаж для прижигания ран, — ответил тот дрожащим голосом.
— Sadist, — обругал я его за такие методы лечения, но уже осознал, что ни он, ни вообще никто вокруг меня этого слова не поняли — маркиз де Сад родится только через триста лет. А сам термин появится еще через век.
— Филипп, Иниго.
— Мы тут, сир.
— Разведите небольшой костер здесь, неподалеку от меня, и поставьте кипятить большой котел воды. И еще один котелок приготовьте, поменьше.
— Сержант, — поискал я глазами.
— Нет его, сир, на разведку поехал, — ответил мне Микал.
— Осмелюсь заметить, ваше высочество, что кровь пустить сможет и мой цирюльник, — сказал безбородый сьер Вото.
Лицо лекаря стало цвета свеклы, когда он услышал мое титулование.
— Давай его сюда скорей. Пусть пустит кровь этому лекарю, а то он тут мигом lasty skleit.
Лекаря быстро освободили от кафтана, камзола и рубашки. А прибежавший цирюльник, который по совместительству был у сьера Вото лучником, медной бритвой с шипением пустил доктору кровь прямо на землю.
— Ne ponos, tak zolotucha, — констатировал я это безобразие.
Лицо медикуса приобрело здоровую бледность, и угроза инсульта его вроде как миновала.
— Положите его подальше и присыпьте его дурную кровь землей, чтобы не воняла.
Цирюльник с Микалом утащили лекаря за шатер, с моих глаз долой, и там перевязали его рану его же грязной тряпкой.
Вскипела вода в котелке над костром, который разожгли паж и оруженосец. Я приказал побросать в маленький котелок бинты и ланцет и продолжать кипятить. Заодно и бритву цирюльника, который так неосторожно ее оставил в пределах моего зрения. А большой котелок — поставить охлаждаться в тень.
Пришел цирюльник, глазами ища свою бритву.
— Тебя как звать? — спросил я его.
— Хулио Эскаланте, ваше высочество.
— Твоя бритва, Хулио, кипятится, — просветил я его. — Брось также в котелок свой ланцет.
— Зачем, ваше высочество?
— Потому что я так хочу!
Уф… Приказать все же легче, чем объяснить. А главное — быстрее.
— Микал, намочи мою повязку.
— Как намочить, сир? Всю? — уточнил тот у меня.
— Нет, только там, где присохла кровь, а то отдирать будет трудно.
Без боли не обошлось. Пришлось терпеть — теперь я рыцарь! Эбенть! Ноближ оближ, епрть! Кровь склеила волосы и приварила их к коже и тряпке. Пришлось цирюльнику аккуратно обрезать их ножом. Эх… Побрить бы сейчас голову, да невместно: аристократия тут ходит с длинными волосами. Пережиток прошлого, когда шлемы были маленькими, а туго заплетенная коса на затылке — дополнительная защита от рубящего удара.
— Рана не страшная, ваше высочество, чистая, — сообщил свое авторитетное мнение Хулио. — Свезло кожу, и только в одном месте обнажилась кость. Крови, конечно, много пролилось, но с головой всегда так. Сейчас мы лишнюю шкурку обрежем. Положим мазь и снова замотаем. И все быстро заживет. Гноя нет, хвала Иисусу.
— Кипяченым бинтом вяжи, — предупредил я цирюльника, по совместительству врачевателя. — Тем, который уже высох. И остальные бинты заверните в чистую холстину, как высохнут. Не дай бог, пригодятся.
И я перекрестился, вовремя вспомнив, что с левого плеча надо. Все у них на западе через назад да наоборот делается.
— Всенепременно, ваше высочество. Ваше желание для нас — закон.
Продувной рожи Хулио я не вижу, но затылком чую, что глумится надо мной этот кантабр. Как бы сказали в двадцать первом веке — прикалывается.
— Сьер Вото.
— К вашим услугам, ваше высочество.
— Дайте лекарю обещанные деньги и отвезите его обратно, — распорядился я.
— Но он же ничего не сделал, ваше высочество, — возразил мне рыцарь. — За что ему платить?
— По крайней мере, он привез мази, которые мы у него выкупим, и бинты. Пригодятся в дороге. Но если вы хотите, чтобы все было по справедливости, то вычтите из оговоренного гонорара долю Хулио за то, что он пустил лекарю кровь. Уврачевал, так сказать, врача. Не то бы он тут богу душу отдал от удара.
Хотел сказать — инсульта, да вовремя язык прикусил.
Хулио за моей спиной самонадеянно фыркнул.
Окружающие удовлетворенно заулыбались. Правильный у них принц, справедливый. Всегда приятно в этом убедиться.
— Это вам на память, сир. — Филипп протянул мне мятый кусок свинца. — Шар был полый, от удара смялся и треснул, поэтому не смог вам причинить фатальных последствий.
— Кто же это балуется подобным оружием? — Я с интересом вертел в руках шар, диаметром немного меньше кулака, толщиной стенки в два миллиметра примерно. Увесистый.
— Церковники, сир, — ответил за Филиппа Микал. — Им запрещено проливать кровь. Да и не предназначен этот шар для того, чтобы убивать. Оглушить — да. Взять в плен.
