— Есть новости? — спросил Рукомойников.
— Так точно, товарищ комиссар. Докладывали из тюрьмы, что майор Титор только что повесился в камере.
— Хорошо, — одобрил комиссар и кивнул на Колю. — Документы на товарища готовы?
— Так точно. Разрешите?
— Давай.
Адъютант положил перед комиссаром тонкую папочку из плотного картона и вышел из кабинета. Рукомойников небрежно, мизинцем открыл папку, достал два листка бумаги с машинописным текстом, прочитал их и протянул Коле.
— Что это? — спросил Коля, принимая бумаги.
Рукомойников ответил устало и отчасти даже нехотя:
— Приказ, подписанный Лаврентием Павловичем, о присвоении вам специального звания «майор государственной безопасности» и представление в Верховный Совет СССР о присвоении вам звания Героя Советского Союза за вклад в разработку атомного оружия.
2 июня 1943 года. Стокгольм, посольство САСШ.
— Well done! — Даллес прохаживался по кабинету, держа в руке неприкуренную трубку. — Очень хорошая работа, Олег. Меньше, чем за год, вам одному удалось достичь большего, чем всей нашей европейской резидентуре за тот же срок.
Даллес прибыл в Швецию специально для встречи со Штейном, и Олег Николаевич более трех часов докладывал своему новому боссу положение дел. Никакие шифровки, никакие письменные отчеты не могли заменить живого общения. Для построения дальнейшего сотрудничества с русским перебежчиком Даллесу была необходима личная беседа. Придраться к работе Штейна было нельзя, но полного и абсолютного доверия в его глазах этот русский еще не заслужил.
— В Вашингтоне высоко оценили добытые вами документы по атомной тематике. И Гейдельбергский университет, и профессор Рикард — это все очень перспективно. Печально, что вы не уберегли профессора. На его приезд в Штаты многие возлагали большие надежды.
— Позвольте, Ален! — стал оправдываться Штейн. — Но ведь это была именно ваша идея — повременить с вывозом профессора. Я вам давно предлагал вывезти Рикарда в Штаты. Мне, кстати, это было бы даже выгодно, потому что отпала бы необходимость приезжать в Рейх для встреч с ним.
— Никто вас не винит, Олег. Просто все сложилось так, как сложилось. Кто же мог предположить, что у такого здоровяка, как профессор Рикард, окажется аллергия на аспирин? Редчайший случай, вы не находите?
— Я не знаю подробностей его смерти.
— Нелепый случай! Никогда не болевший профессор попытался вылечить банальную простуду обыкновенным аспирином, купленным в ближайшей аптеке, и в результате аллергии на препарат скончался от отека легких. Один случай на миллион. Можно было бы предположить происки наследников, которые решили ускорить получение наследства, узнав о возможном отъезде богатого родственника за океан. Но Рикарда сложно было назвать богатым человеком. Его могли отравить аптекари из СС, но он был неинтересен для немцев. Немецкое руководство просто не понимало важности его работ и даже лишило его кафедры в университете. Немцам гораздо выгоднее было загрузить профессора работой, создать ему условия, позволить самому подобрать персонал, чем убивать его. У меня только две версии относительно причин его смерти. Либо в наши дела вмешалась некая таинственная третья сила, либо действительно произошел тот курьезный и нелепый случай, который вторгается иногда в самые стройные расчеты и путает всю игру.
Штейн промолчал. Он был непричастен к смерти профессора. Когда тот в теплой Германии солнечной весной внезапно и случайно подхватил простуду, Олег Николаевич уже две недели как вернулся в Стокгольм. Олег Николаевич был непричастен к этой смерти настолько, что лицам, желающим доказать обратное, пришлось бы очень сильно потрудиться для опровержения его алиби. Поэтому Штейн напустил на себя выражение лица, которое, приличествуя случаю, должно было сказать Даллесу: «Да, все это очень прискорбно. Но такова жизнь. Все мы смертны».
— Олег, ускорьте, пожалуйста, работу по розыску перспективных европейских ученых и переправке их в Америку, Даллес положил перед Штейном два машинописных листа. — Вот еще тридцать две фамилии, которые интересуют нас в первую очередь.
— Хорошо, Ален, я займусь этим немедленно.
Даллес одобрительно посмотрел на Штейна:
— Ну, хватит на сегодня о печальном. Давайте поговорим о хорошем. Во-первых, президент Рузвельт прислушался к моим настоятельным просьбам и подписал приказ о присвоении вам звания полковника американской армии. Теперь ваше будущее в Штатах можно считать обеспеченным — пенсия и все такое. Не благодарите, это еще не все.
— Не все? — Штейн не стал скрывать того, что новость была для него приятной. Устранялась двойственность его положения.
— Я думаю, что хороший отдых на теплом пляже вам бы не помешал. Я согласовал со своим руководством, что после выполнения одного задания вы получите три недели отдыха в Штатах. Вам, кстати, самому будет интересно и полезно познакомиться с вашей новой родиной. Выполните срочное задание и полетите греться во Флориду.
Штейн не стал спрашивать, что это будет за задания, ожидая, что Даллес сам знает, когда лучше начать разговор.
Даллес откладывать не стал.
— Из вашего доклада, Олег, я понял, что вам удалось связаться с представителями норвежского движения Сопротивления и установить с ними самые тесные контакты? — Штейн утвердительно кивнул. — Насколько я понял, вам удалось объединить разрозненные группы патриотов в цельную организацию, управляемую из одного центра, — Штейн кивнул второй раз. — По документам и по вашим отчетам выходит, что норвежское движение Сопротивления располагает достаточным количеством оружия и боеприпасов. Запас оружия создавался не только из наших поставок по вашим заявкам. Со стороны англичан тоже была поддержка.
— Я докладывал вам о каждом факте приема оружия со стороны моря и о ввозе оружия из Швеции. Я, разумеется, учитываю только те заявки, которые исходили от меня. Если потребуется, я готов отчитаться за каждый ствол.
— Не потребуется. Я и без того убежден, что вопрос учета оружия у вас поставлен надлежащим образом.
Даллес прервался и стал раскуривать трубку. Делал он это достаточно долго для того, чтобы позволить Штейну собраться с мыслями, но тот все никак не мог понять, куда клонит его шеф.
— У вас должен был образоваться запас оружия и боеприпасов, достаточный для организации и ведения общевойскового боя, — продолжил Даллес, выпустив дым.
Штейну не удалось скрыть своего удивления. Одно дело — ввозить оружие в страну для далеких и туманных целей, складировать его в тайниках и схронах, другое — используя накопленное оружие, организовать открытое вооруженное выступление. И не просто вывести людей на улицу побряцать оружием, а вступить в самый настоящий бой с регулярными армейскими частями. Тут одного оружия недостаточно. Тут требуется еще подготовить и обучить людей, отработать слаженность действий каждого бойца в отдельности и в составе подразделения, закрепить порядок взаимодействия между подразделениями. Такая слаженность достигается только на полевых учениях и не за одну неделю. Проведение даже батальонных учений в оккупированной стране граничило бы с безрассудством.
