У меня не выходило из головы: что я такого должен сотворить, чтобы уменьшить потери в советско-польской войне? В идеале – завершить войну не начиная наступления на Варшаву, согласиться на условия Керзона.
Выиграть войну, конечно же, очень заманчиво. Победа не мировой, но хотя бы европейской революции. Беда только, что я не знаю – что мы потом с этой победой станем делать? Допустим, разгромили польскую армию вместе с французскими и прочими добровольцами отправившимися защищать Европу от коммунистической угрозы. Представим, что Польша стала советской и социалистической. И что дальше? Германский пролетариат протягивает руку помощи российским рабочим? Сомнительно. Одну революцию там довольно успешно подавили, подавят и новую. Разумеется, мощь у немецкой армии после Версаля совсем не та, что раньше, но на подавление восставших рабочих даже остатков армии хватит. Сами не справятся – позовут на помощь французов. Так что не похоже, что вся Европа полыхнет революционным огнем. Значит, мы получаем еще одну советскую республику, где проживает около тридцати миллионов человек. В цифрах не уверен, плюс-минус пять миллионов. А что из себя представляла Польша с точки зрения экономики? Помнится, накануне Второй мировой войны, она была если не сугубо аграрной, то с изрядным перевесом сельского над городским. Если не ошибаюсь, три четверти населения занято в сельском хозяйстве. Не думаю, что в тысяча девятьсот двадцатом ситуация лучше. Три четверти занято в аграрном секторе, но одна-то четверть в промышленности, хотя нужно вычесть прослойку собственников, служащих и мещан. Пожалуй, это несколько лучше, нежели в России накануне революции семнадцатого года. Но все-таки потенциальных союзников у большевиков не так и много. Будем считать, что рабочие горнодобывающей промышленности, металлургии и машиностроения нас поддержат. А мы на всякий случай промышленность национализируем и передадим в руки рабочего класса. Ну, за исключением за исключением мелкого бизнеса, где не больше десяти наемных рабочих. Следом настанет очередь земли. Что там у них? Есть крупные помещичьи владения – почти половина земель, есть средние и мелкие крестьянские хозяйства. Пожалуй, крестьян можно привлечь на нашу сторону, если пообещать им землю.
И все бы так, но кое-что не так. Мы не учли два очень важных фактора. Во-первых, национализм поляков, которые видят в русских не освободителей от помещиков-капиталистов, а оккупантов. Поляки не забыли ни три раздела Польши, ни подавление восстаний и, скажем так, теплых чувств к русским не питают. В данном случае патриотизм окажется сильнее идеологии коммунизма. А во-вторых, мы забываем, что поляки – очень верующие люди, и католическая церковь там играет огромную роль. Что произойдет, когда РККА войдет на территорию этнических польских земель, предсказать не сложно. Будем закрывать храмы, выгонять ксендзов, бороться с суевериями. Пойдут восстания, начнутся волнения. А если учесть, что восставшие станут получать помощь из Франции, Англии, Америки, получим сплошную головную боль, а не путь к мировой революции.
Посему закрадывается чувство, что не так это плохо, что мы проиграли польский поход. Да и черт-то с ней, с коммунистической Польшей. Нехай остается Польша независимая вместе с ее гонором, отчего-то считающая, что если она сумеет оттяпать у нас изрядный кусок земли, то мы про это забудем. Нет, шановные паны, не забудем, и все вернем. Другое дело, что жалко парней: убитых на поле боя, скончавшихся от ран либо умерших от голода в концентрационных лагерях.
Обидно, что я ни с кем не могу поделиться своими соображениями. Даже со своими друзьями – ни с Виктором Спешиловым, ни с Артузовым. Впрочем, даже если они мне поверят, что это меняет? Увы, мои друзья пока лишь фигуры на шахматной доске, но не игроки.
С появлением Артузова штабной вагон начал приобретать черты кают-компании. К Артуру постоянно приходили помощники, размещенные в купейных вагонах, чтобы обсудить с ним детали будущих операций. Иной раз мне приходилось оставлять их наедине, особенно, если Главный контрразведчик Советской России беседовал с поляками. Если честно, я не очень-то понимал, для чего ВЧК решила воспользоваться услугами бывших агентов оффензивы, но не спорил. Решение принимал Председатель, ему виднее.
Глядя на сотрудников Особого отдела ВЧК, в штабной вагон потянулись и «архангелогородцы». Правда их у меня и осталось-то всего ничего. Потылицын с Холминовым отправлены в Минск, выяснять ситуацию. Кроме того, для бывших господ офицеров у меня нашлось и другое задание. Пусть присмотрят, кроме конспиративной квартиры поляков и за другим зданием, не менее важным.
Нет теперь с нами ни уголовника, ни художника. Эти командированы в Петроград с миссией совсем не относящейся к моей деятельности чекиста, а напротив, если копнуть поглубже, совсем противоположной, если не сказать – контрреволюционной. Правда, таковой это станет не в двадцатом году, а через год. Что именно им поручено говорить не стану, чтобы не сглазить, но коли удастся, то Семенцову можно простить все прошлые прегрешения, выдать заграничный паспорт и отправить куда-нибудь в Чехию, а еще лучше – в Англию. А Прибылову устрою персональную выставку в Музее современного искусства и похлопочу о членстве в Союзе художников. Правда, музея нет, Союза тоже, ну так ведь будут.
К слову, предпоследний червонец пришлось отдать уголовнику с художником. Те настойчиво намекали, что лучше бы два, но последний золотой я «зажилил». Не знаю, понадобится он мне или нет, но пусть лежит, а эти два… ханурика, сами выкрутятся. В крайнем случае, Прибылов нарисует колоду карт, обыграют кого-нибудь на Невском проспекте, и все дела. Не пропадут.
И Татьяна Михайловна в последние дни не выходит из своего купе. Не то Артузова стесняется, не то на меня в обиде. Что поделать… Знала, что связывается с почти женатым человеком, а с женатых что можно взять?
Так что из команды остался лишь взвод красноармейцев, Исаков с Кузьменко, да Новак с Книгочеевым.
Александр Петрович любил играть в шахматы с Никитой Кузьменко, а Книгочеев был занят делом: начал-таки писать пособие для начинающего шпиона, но, как это часто бывает, не знал, с чего начать.
– Александр Васильевич, начните с Библии, – посоветовал я.
– С Библии? – переспросил бывший жандарм. Похлопав глазами, радостно воскликнул: – А ведь точно! В «Книге чисел» говорится, что сказал Господь Моисею: «Пошлите людей, чтобы они обозрели землю Ханаанскую».
– И послал? – полюбопытствовал я, давясь смехом.
– Ну да, – подтвердил Книгочеев. – Послал Моисей, да еще и велел взойти на гору, чтобы обозрение было лучше. Владимир Иванович – вы гений!
Это я-то гений? Хм. Приятно, конечно, но, если учесть, как часто в книгах современных мне авторов я встречал отсылки на Библию… Пожалуй, все «силовики» находят свои основы в Главной книге. Разве что не могу припомнить библейских «морпехов».
– А про контрразведку там что-нибудь сказано? – спросил я немало не сомневаясь, что экс-ротмистр в отличие от меня досконально знавший текст Священного Писания, что-нибудь да найдет.
Так и есть. Александру Васильевич не пришлось долго вспоминать, сразу же выдал:
– Царь Иерихонский сразу же узнал, что в дом девицы легкого поведения проникли чужие люди. А как он мог об этом узнать, если бы не имел соответствующей службы? В крайнем случае – добровольной агентуры из числа обывателей. Надо только уточнить, в какой главе и про что сказано.
– Молодец, Александр Васильевич, – не преминул похвалить я своего «спеца», но тут же опустил его с неба на землю. – Только лучше сделать введение не библейским, а историческим. Не забывайте, что ваше пособие станут читать современные чекисты, а сами знаете, к религии равнодушны. Начните с организации войсковой разведки у монголо-татар, перед тем как они напали на Русь. Или о том, что русские князья использовали в своих интересах купечество. Вон, князь Дмитрий Иванович получил сведения о выступлении татар.
