машина есть? Своя, не эта, — предупредил я его вопрос. — Эта-то точно служебная.
— Есть, — после небольшой паузы ответил он. — «Победа», отцовская. Он её в пятьдесят пятом купил и водил до самой смерти. С тех пор так и стояла в гараже, он кооператив взял в своем институте, у меня прав не было… даже хотели исключить, раз не пользуюсь.
— Как в фильме?
— Примерно, — усмехнулся он. — Пришлось чуть надавить на их правление, гараж на меня переоформили, сейчас думаю сыну его передать, лет пять там уже не появлялся… а он как раз собирается «жигуль-пятерку» взять.
— Пусть подождет немного, в конце года на ВАЗе должны «восьмерку» запустить, совершенно новая модель, с передним приводом, очень неплохая машина, только трехдверка. Но ждать «девятку» долго, года три, — посоветовал я.
— Отку… ах, да, — Валентин улыбнулся. — Передам, спасибо.
— А с «Победой» что?
— Понятия не имею… — рассеяно ответил он. — Я там последний раз года три назад появлялся, она по-прежнему не заводилась.
— По-прежнему?
— Её и раньше только отец мог завести… он умер семь лет назад, я тыкнулся к машине… нас тогда уже всех обучили и права выдали… для оперативных целей… и так и не смог с ней справиться. Потом дела всякие, забот полон рот, не до неё, в общем. Думаю, продам какому-нибудь любителю.
Я обдумал тот вариант истории, в котором таким любителем старых «Побед» оказывался некий попаданец. В моем времени «Победы» были лакомой добычей для разного рода поклонников автомобильных артефактов великой советской цивилизации, но они ценили экземпляры с родными деталями и запчастями. В принципе, «ГАЗ М-20» была относительно неплохой машинкой, не слишком скоростной, но достаточно надежной. Что могло испортиться в её двигателе, причем до такой степени, что она не заводилась, я не знал, а пытать Валентина, видимо, было бессмысленно. Можно было грешить на всё, что угодно — от свечей, того же трамблера или севшего аккумулятора до полного отсутствия проржавевшего в труху мотора в подкапотном пространстве. Я не волновался только за кузов — предки всё делали по уму и на совесть, и если в том гараже не шли постоянные дожди, металл должен был прожить прошедшие тридцать лет без особых проблем.
— И почем?
Валентин бросил на меня быстрый взгляд.
— Думаешь взять себе?
— Можно, если не слишком дорого. Только своего машиноместа у меня нет, придется у мужиков в нашем кооперативе попрошайничать, если серьезный ремонт понадобится.
— Хм… знаешь, не готов тебе сейчас вот так сразу ответить. Давай закончим сегодняшнее дело, я потом помозгую и сообщу. Пойдет?
— Да без проблем, — настала моя очередь улыбаться. — Я тоже как-то не готов прямо сегодня становиться хозяином старой машины. У меня ещё мопед не отремонтирован.
— Какой мопед? — удивился Валентин.
— Да самый обычный…
Истории с мопедом как раз хватило до пункта назначения.
***
Обед у Михаила Сергеевича предполагался на «Соколе». Нас никто не встретил, Валентин открыл своим ключом калитку, потом — ворота и загнал «Волгу» на то самое место, где я когда-то, давным-давно, парковал фиолетовую «двушку». На все его манипуляции я смотрел со стороны, скромно перекуривая у обочины, а когда он начал закрывать ворота, выбросил окурок и вошел на участок.
— Хозяина нет? — спросил я.
— Будет чуть позже, машина за ним уже пошла, — ответил Валентин.
Ну да, сегодня суббота, советские чиновники — даже высокопоставленные — КЗоТ чтут чуть ли не выше программы КПСС, по выходным стараются присутственное место не посещать, оставляя за себя безликих дежурных из неудачников-подчиненных. Конечно, обстоятельства складывались всякие, но чаще всего по субботам и воскресеньям их можно было найти только дома. Конечно, кто-то по примеру Брежнева ездил на охоту, но со смертью многолетнего владыки страны эта мода вроде поутихла. Так что и товарищ Смиртюков наверняка обретался в своих хоромах на улице Хользунова — в ожидании того момента, когда его верный Валентин отловит некоего Егора и доставит того в нужное место.
— Проходи, чего застыл? — позвал меня Валентин уже с крыльца. — Прислуги сегодня нет, всё сами.
Гостиная на первом этаже тоже была мне хорошо знакома, хотя отдельные детали слегка потускнели в памяти. Но сервиз, из которого мы со стариком пили чай, я разглядел — он стоял в вычурном буфете так, словно его никогда не касалась рука человека.
— Так… что у нас тут? — Валентин сунул нос в недра массивного монстра иностранной выделки, который маскировался под холодильник и под который в комнате было отведено солидное пространство. — Ага… ага…
Нарезка в этом доме, видимо, использовалась в качестве чего-то вроде фаст-фуда. Валентин поставил на стол несколько тарелок с ветчиной, сырокопченной колбасой и сыром, там же оказался солидный шмат перемазанного в чесноке и перце сала, который почему-то не был порезан на мелкие кусочки. И ещё он добыл пару бутылок.
— Неплохое столовое вино, — Валентин подхватил одну из бутылок и протянул мне. — Я не большой любитель, но сейчас не до водки. А для беседы хорошо подойдет.
Вино оказалось “Крымским” и, кажется, самопальным — если, конечно, судить по косо наклеенной этикетке, которая была очень простой и скромной.
— Да, наверное, неплохое, — протянул я и решил слегка обнаглеть. — А пиво есть?
— Понятия не имею, — Валентин безразлично пожал плечами и забрал у меня бутылку. — Посмотри в холодильнике, вроде что-то там стояло.
Он начал возиться со штопором, а я пошел в указанный мне угол. Открыл дверцу — и тут же увидел ЕГО. Три штуки вытянутых и зеленоватых бутылочек «Будвайзера».
***
Не веря своему счастью, я схватил одну из бутылок, посмотрел на этикетку — это был не американский, а чешский вариант, производства «Будеёвицкого Будвара», но это меня смущало меньше всего. Насколько я знал, чехи и штатовцы спорили только о названии, про качество не говорилось ни в одном иске. На бутылке имелись размашистая надпись красным на белом фоне, у неё была золотистая голова и большая сургучная печать под крышкой. В общем, это была правильный «Будвайзер», а по нынешним временам — безусловное сокровище.
Я повернулся к Валентину и продемонстрировал ему свою добычу.
— Можно?
Он оторвался от своего бокала, который наконец наполнил почти доверху.
— Эту мочу? — он скептически скривился.
— Моча это «Ячменный колос», — парировал я. — А этот напиток чешские пивовары приготовили с любовью и заботой из отборных семян по старинным рецептам.
— Хе! — Валентин широко улыбнулся. — Когда-то за такие слова могли припечатать — и припечатывали — «низкопоклонство перед Западом», а потом загоняли туда, куда Макар своих телят не гонял.
— Это когда было, — я развел руками. — Сейчас Чехословакия это вполне себе
