ликовал, что заслужил похвалу от самой директрисы. Ребята за глаза её называли Шапокляк, но не старуха, а просто Шапокляк. Её пронзительный, колючий взгляд редко кто мог выдержать, но Гена не боялся смотреть ей в глаза. Он видел в них столько жизненного опыта, что становилось страшно.
— О чём задумался?
— Ни о чём, мне можно идти, а то время самоподготовки заканчивается, а я так и не успел позаниматься в библиотеке.
— Хорошо, Гена, иди.
Валентина Сергеевна вернулась в свой кабинет, открыла дело: «Гена семь ноль» и углубилась в изучение. За десяток лет существования учреждения проявился первый случай великолепных задатков бойца-ликвидатора. Одного знания единоборства мало, но это уже что-то. Из сейфа она извлекла памятку-инструкцию, разработанную в одном из секретных ведомств, пролистнула несколько страниц. Остановилась на пустой форме докладной записки и стала медленно её заполнять:
ФИО: Гена семь ноль
Возраст полных лет: двенадцать
Тест Сонди: норма
Тест Люшера: норма
Диагностика по Айзенку: сангвиник
Тест Леонгарда-Шмишека: выше среднего
Тест Холла: эмпатия
Тест на реакцию: до 150 мс
Тест на внимание: девять из десяти
Тест на лингвистическую интуицию: три…
Тут Валентина Сергеевна остановилась, повторно посмотрела на данные тестов. Нет, не ошиблась. В результате теста на лингвистическую интуицию стояла оценка «три», самая низкая, что она, когда только видела. Подняла итоги предыдущих учебных годов и убедилась, что ошибки нет. Гене с большим трудом давались предметы, связанные с лингвистикой. Из-за этого средний балл у воспитанника выглядел очень низким. По предметам: русский язык, литература, английский язык, французский, испанский, оценки едва дотягивали до «удовлетворительно», но остальные предметы, если не брать прикладные и специальные, имели твёрдое «хорошо» и «отлично».
— Теперь понятно, почему он выглядит серой мышкой и не сразу его заметили. Не на те предметы делали упор. Не даются ему иностранные языки, и чтобы не отставать от согрупников, он много времени проводит в библиотеке, теряя тем самым уверенность в себе и самое главное время. Ладно, переключим его на то, что лучше всего получается, — вслух произнесла свои умозаключения Валентина Сергеевна и принялась составлять индивидуальный план занятий для Гены семь ноль.
— Разрешите Виктор Степанович? — в просторный кабинет вошёл офицер.
— Что у тебя? — оторвавшись от изучения корреспонденции, поинтересовался мужчина в чине генерала-армии.
— Фельдъегерь доставил отчёт о работе специального учреждения номер шестнадцать, — ответил адъютант.
— Оставь, потом просмотрю, — произнёс мужчина.
Его — генерала-армии Щеглеватых Виктора Степановича буквально полгода назад назначили министром обороны страны и в полной мере освоиться на новой должности он не успел. После ставшего легендарным руководителя военного ведомства Васильева Сергея Александровича, возглавлявшего министерство без малого десять лет, прошло почти три года и за короткий срок на этом высоком посту сменилось шестеро руководителей. Он седьмой. За недолгий срок пребывания на высокой должности не только разобраться, вникнуть во множество закрытых, секретных разработок и статей расходов, попросту невозможно. И вот сейчас очередной «подарок» — отчёт о работе не встречавшегося ни разу по прежней службе в Генеральном штабе учреждения номер шестнадцать.
— Соедините с начальником Генерального штаба, — подняв трубку селектора, произнёс министр. Через несколько секунд послышался знакомый голос.
— Слушаю, Виктор Степанович, — говорил его бывший непосредственный начальник — Крутских Игорь Васильевич. В военном ведомстве только начальник Генерального штаба генерал-армии Крутских занимал свою должность дольше всех и, сохраняя дружеские взаимоотношения с бывшим сослуживцем, как не ему звонить и уточнять возникающие вопросы.
— Всё на работе?
— Так точно, нужна помощь?
— Да, Игорь Васильевич, сам понимаешь, трудно за такой короткий срок объять необъятное. Вот и появляются вопросы. Но давай к делу. Тебе о чём-то говорит наименование: «Учреждение номер шестнадцать».
— На вскидку, — недолго думая, произнёс Крутских, — ответить не могу. Скорее всего это детище Васильева. За долгий период службы впервые слышу эту аббревиатуру. Но сам знаешь, допуски разные. И начальник Генштаба не всё знает, а про любовь Васильева к секретности, по-моему, наслышаны все.
— М-да, ты прав. Жаль, что он не успел передать свои знания, ввести в курс дела кого из приемников.
— Что поделать, сердце не выдержало. В своём кабинете, на рабочем месте скончался.
— Да, помню, присутствовал на похоронах. Я тут проверил базы данных своих предшественников, но упоминания об этом учреждении не встретил.
— И такое может случиться. Скорее всего финансирование заложено на три-пять лет с ежегодной корректировкой суммы. Если не выходили за предельный лимит, то до достижения конечного результата никто и не услышит о разработке.
— В том-то и дело, Игорь, это не разработка изделия или строительство какого-то объекта, а… я пробежался по диагонали по отчёту. Выходит, что это какая-то спецшкола.
— Спецшкола? — в голосе начальника Генерального штаба послышались нотки удивления, — Василию Михайловичу не звонил?
— Начальнику ГРУ [5]?
— Да. Спецшколы по его ведомству проходят.
— Возможно-возможно, — задумчиво произнёс министр обороны. — Ладно, благодарю. Завтра на совещании увидимся, — закончил разговор Щеглеватых и вновь погрузился в скупые строчки отчёта. Теперь ему стало понятно, почему в базах данных предшественников нет упоминания о таинственном учреждении. Они просто не получали такой отчёт. А сейчас видимо исчерпан лимит финансирования и для утверждения нового, предоставлен отчёт о потраченных средствах.
Щеглеватых перевернул страницы, найдя сводную объективку. Выходило, что учреждение действует четырнадцать лет. Министр хмыкнул. Последние четыре года он занимал высокие должности в ведомстве, но ничего не слышал об учреждении. Он поднял трубку селектора и произнёс:
— Соедините с начальником ГРУ, — на этот раз пауза затягивалась, а потом в трубке раздался голос адъютанта, — товарищ министр, Василий Михайлович находится в самолёте, что сейчас заходит на посадку. При первой возможности он свяжется.
— Принято, отставить, — немного подумав, отдал приказ министр.
«Завтра в полдень совещание. Там с ним и поговорю», — здраво рассудил генерал-армии, кладя трубку селектора…
— Василий Михайлович, задержитесь, — завершив координационное совещание, произнёс министр. Четыре часа докладов, обсуждений, вымотали всех, но дела ждать не могут.
— Слушаюсь, — коротко ответил генерал-полковник.
— Пойдёмте, поговорим. Есть несколько вопросов, думаю, что по вашей части, — открывая дверь комнаты отдыха, проговорил министр.
Расположились в удобных креслах. Адъютант подал заварной чайник, расставил чашки, тарелки с лёгкой закуской и удалился.
— Весь внимания, товарищ министр обороны, — подался вперёд Гудков.
— Василий Михайлович, в приватной обстановке давайте на «ты». Хотя вопросы и касаются работы, куда ж без этого, но так проще, — уловив короткий кивок, министр продолжил, — вы не стесняйтесь, наливайте чай, перекусите, а я вкратце изложу, почему попросил вас задержаться. На днях мне доставили отчёт о неком учреждении номер шестнадцать, где, как понял, проходит обучение спецконтингент. Никаких приказов о создании и прочих распоряжений найти не смог. Можете что-то пояснить по этому поводу? — задал основной вопрос министр. Отправлять в номерное учреждение комиссию он не торопился, постарался сначала сам разобраться, что, почему, а главное с какой целью столько лет действует учреждение, о котором никто не знает.
— Шестнадцатое учреждение? — переспросил Гудков, но тут же продолжил, — как же, помню. Я как раз, лет десять-одиннадцать назад курировал его. Помните, конфликт на Дальнем Востоке, в ЦАР [6], «Летняя война» в Заполярье…
— Помню, — нехотя признался действующий министр обороны. В те годы он занимал пост командира сто шестой Дальневосточной отдельной гвардейской моторизированной дивизии и конфликт на Дальнем Востоке не обошёл его стороной. С обеих сторон конфликта много погибших, массированные прилёты из-за горизонта не смогла отбить система ПВО и обоюдные потери оказались столь высоки, что пришлось в корне менять не только подготовку в армии, но и практически с нуля создавать, менять концепцию боевого применения не справившейся с запредельной нагрузкой войск противовоздушной обороны.
— Так вот, в тот период было много потерь среди личного состава. А контрактники все люди семейные и в большинстве случаев оба супруга носили погоны. Когда накрыли гарнизон «Норильска-6»…
— Я помню, не надо… — прервал министр. Среди погибших мог оказаться и он, и его семья. Буквально за месяц до трагедии он получил новое назначение и убыл на Дальний Восток принимать дивизию. Он иногда вспоминал тот день, когда получил известие о ракетном ударе и, будучи неверующим, каждый день благодарил Бога и скорбел о погибших.
Повисла пауза, превратившаяся в минуту молчания.
— Осталось много
