неподвижно застывших Котофея и Петьки. Миг — и я уже рядом с лосем. С облегчением вижу, что это все же взрослый теленок — вон, и шишки у него на лбу есть, и «серьга» на шее свисает. Но мельком отмечаю, что по размеру он великоват для сеголетка, скорее уж это двухлеток!
Лось стоит неподвижно, представляя собой идеальную мишень, и я с размаха бью зверя острогой прямо в сердце, а потом ножом наношу ему удар в шею, чтобы еще и перебить яремную вену. Отскакиваю в сторону, выключая дар, и мир сразу наполняется звуками. Вижу, как лось, пошатнувшись и булькая кровью, медленно оседает на землю. Дело сделано. Смерть для зверя стала мгновенной и безболезненной — думаю, он даже не понял, что с ним произошло. Жил, жил и вдруг бац… умер.
— Ну, ты силен, Паш…! — ошалело качает головой подошедший Петр. А сам бледный, даже губы от перенапряжения дрожат. Совсем свой дар не развивает…
В отличие от Южинского, я чувствую я себя вполне нормально, почти не устал. Скосил глаза на свою звезду в вороте рубахи — она лишь чуток потускнела. Еще на несколько коротких рывков меня точно хватило бы. Выходит, что дара во мне гораздо больше, чем в Петре. И нельзя на этом останавливаться, нужно наращивать не только мышцы, но и родар.
— Петь, сходи-ка глотни крепкого чайка! С медом — советую я другу — Лось теперь никуда уже не сбежит, успеешь еще им налюбоваться.
Друг заторможено кивнул и на заплетающихся ногах побрел в дом. На полдороге его под руку подхватил Истислав — видимо мы всех в доме разбудили.
— Ну, что Котофей? — перевожу я взгляд на довольного кота — Печенку ты сегодня заслужил, она по праву твоя. Сейчас позавтракаем и займемся разделкой туши…
Прошла неделя, и Николай постепенно начал успокаиваться, даже ночные кошмары перестали мучить. А за бесконечной чередой дел, требующих неотложного внимания императора, и сам темный ритуал стал казаться нелепым, дурным сном. Он запретил себе его вспоминать, и с каждым днем это получалось у Николая все лучше, и лучше.
Вскоре настал момент, когда выслушивая очередной доклад шефа жандармов о безуспешных поисках беглецов, император оборвал его, небрежно махнув рукой:
— Полноте, Александр Христофорович… Отзывайте уже своих людей. Незачем тратить время и силы на бесцельные поиски преступников, которые давно уже мертвы. У нас в губерниях разбойники на дорогах распоясались — грабят и убивают путников средь бела дня, а жандармы ищут тех, кого в живых больше нет.
Бенкендорф растерянно уставился на царя, не веря своим ушам. Потом осторожно поинтересовался:
— Ваше Императорское Величество, а позвольте узнать: на основании чего вы сделали такое умозаключение?
Николай усмехнулся и одарил шефа жандармов снисходительным взглядом
— Генерал… неужели вы думаете, что в таком важном деле я полагался исключительно на ваших людей? Плохой из меня был бы тогда император! Нет… есть в моем распоряжении и некие люди, и скрытые силы, которым можно доверить дела исключительной важности. А это был, как раз такой случай.
— Позволено ли мне будет узнать хоть какие-то подробности их…расследования?
Царь молча встал из-за стола, не спеша, прошелся по кабинету, словно обдумывая вопрос Бенкендорфа. Потом остановился напротив него и холодно произнес
— Нет. Просто примите сие, как данность: преступники мертвы.
— Но…
— И изыщите способ убедительно довести это до сведения нашего общества. Пусть уже все успокоятся: беглецы утонули. Или сгинули в трясине болот, если угодно. Это уже, как вам самому будет удобнее представить их нелепую смерть. Но вы, Александр Христофорович, можете быть твердо уверены — сии преступники уже неделю как мертвы. Все трое. Это мне известно доподлинно, и никаких сомнений в том нет. Дело закрыто.
…Бенкендорф покинул кабинет императора в полной растерянности. И даже не ответил на приветствие фельдъегеря, ожидавшего в приемной — настолько выбили его из колеи слова Николая. Он не знал, что и думать после всего услышанного.
С одной стороны, у шефа жандармов не было ни малейшего повода сомневаться в полном здравомыслии молодого царя. К тому же слова Николая не противоречили донесениям подчиненных из трех поисковых отрядов. Да, след беглецов оборвался в Старой Ладоге десять дней назад, и они никак более не проявили себя. Действительно… словно сгинули в окрестных болотах.
С другой стороны… что это за «некие люди и скрытые силы»? И почему он — шеф жандармов, ничего о них не знает⁈ Соперничества с непонятными силами Александр Христофорович не опасался, они явно были немногочисленными и какое-то влияние на императора с их стороны пока не прослеживалось. Но! Один факт того, что люди такие все-таки существуют, уже давал ему законный повод для беспокойства.
Император в течение последней декады из Царского Села не выезжал и даже дворец не покидал. Вдовствующую императрицу в Гатчине не навещал, сославшись на свое плохое самочувствие, только записками с ней обменивался через посыльного. Но, зная мнительный характер Николая, он вряд ли доверил бы бумаге важное дело… Очень похоже, что секретная встреча с кем-то из этих загадочных людей произошла все-таки здесь, во дворце.
Но в журнале посещений искать запись об этом визите бесполезно. И тем более не стоит дежурных флигель-адъютантов расспрашивать о подобном — те сразу императору доложат, что шеф жандармов проявлял ненужное любопытство. Сам был когда-то на их месте. Остаются фельдъегери и слуги каретного двора. Ну, и еще те гвардейцы, что несут службу в вестибюле первого этажа. Расследованием следовало заняться незамедлительно, пока в памяти у людей хоть что-то сохранилось. Но действовать при этом нужно крайне, крайне осторожно…
* * *
…Разделкой лосиной туши пришлось заняться нам с Истиславом, как самым умелым и не брезгливым. Петя после применения родара все-равно был, как вареный, и, позавтракав, сразу же отправился отдыхать. Верный Котофей, конечно же, увязался за ним следом, бросив перед этим на меня многозначительный взгляд — мол, не забудь, Павел, о своем обещании порадовать героического кота парной печенкой!
Тушу Истислав сразу освежевал, и общими усилиями мы подвесили ее на крюк за баней, предварительно сняв оттуда мою самодельную «боксерскую грушу». Перед разделкой сначала нужно спустить всю кровь в подставленное под тушу корыто.
— Знаешь, Павел, а лось-то наш не жилец был: он заднюю ногу где-то умудрился сломать — удивил меня волхв — и если бы не вы с Петром, так волки или медведь его все равно
