были штаны из явно шерстяной материи в красно-коричневый цвет покрашенный. Заправлены были штаны в сапоги, тоже красные. Сапоги были без каблуков. А ведь стремя точно есть. Недоработка. Нужно будет исправить. На плечах сотника был крытый шёлком зелёным кафтан, не кафтан… Всплывало в голове слово свита. На груди были петли и пуговицы костяные, а подол без пуговиц, всё это стягивал широкий шёлковый вышитый и украшенный медными бляхами пояс, и по краю эта штука (Свита всё же) была оторочена мехом соболя, наверное, как и круглая шапка из черного сукна, что сдёрнул воин с головы, войдя в горницу. Сдёрнул, бухнулся на колени перед образами и троекратно лбом об пол грохнул.
Не сумев сломать пол, детина под два метра ростом и в плечах чуть поменьше, поднялся и спросил князя о здоровье:
— Прости княже, не уберёг.
— Бог простит. Что привело тебя, Мечислав, к болезному?
— Так это… Андрей Юрьевич, нужно дружину чуть не заново набирать. Треть осталась.
Виноградов и сам понимал, что оба княжества и Владимирское, и Галицкое сейчас оказались в очень уязвимом положении. Приди именно сейчас ляхи или литовцы и кердык, даже обороняться некем. Но ведь набрать пахарей — три сотни человек — не выход. Они не воины и у них нет ни доспехов, ни оружия, ни коней.
— А чем вооружать воинов новых? — этот вопрос и задал сотнику Андрей Юрьевич.
— Ох. Боже! Я и сам запамятовал, княже, тебя же раньше повезли… Так поганые первые поле боя покинули. Мы и похоронили своих со всеми почестями, и доспехи все собрали и наши, и татаровей, коней всех словили, даже их мелких. Есть и брони у нас, и сабли, и шеломы. Да и с конями нет проблемы. А ещё, хвала Господу, тех лучников в засаде мы же порубили, так что теперь даже полсотни луков татарских есть. Можно набрать отроков и готовить полусотню, как лучников. Чую боронить придётся вскоре города, так со стен полсотни подготовленных лучников много урона нанесут супостату.
— Раз есть брони и оружие, то набирай, конечно, воев и лучников набирай. Вестимо не оставят нас соседи в покое. Готовы должны быть к нашествию.
— Сделаю, Андрей Юрьевич, — великан начал подниматься, но тут профессору пришло в голову, что пора начинать прогресс вперёд толкать.
— Ещё набери, Мечислав, сотню юношей. Новую сотню создадим — половина будут копейщики с длинными толстыми копьями, против конницы, а половина арбалетчики… — брови сотника сдвинулись к переносице, — из самострелов будут стрелять. С монасем одним говорил я перед походом. Он гутарил, что в книге секрет вычитал, как железо сделать таким же как дерево. Натянул железный лук, а он распрямляется с силой в разы больше, чем самые мощные татарские луки. Взводить придётся специальной ногой. Так с такого арбалета — самострела за две сотни локтей бронь любую пробить можно, даже немецкие латы рыцарские пробьёт. И говорил ещё тот монась, что можно их сделать пятизарядные в пять ударов сердца можно болт пущать. Двадцать ударов сердца и пять болтов во врага улетело. Полсотни арбалетчиков, копейщиками прикрываемые, и две с половиной сотни раненых али убитых у ворога. Сила же?
— Да правду ли баял тот монась, возможно ли чтобы железо как дерево гнулось? — аж привстал гигант.
— Ну, не получится если, то просто луки хорошие выдадим или из луков самострелы понаделаем. Но токмо уверял монась, что книга та ромейская, и всё детально описано, как то железо пружинное — это название у него такое, делать. Найдём хорошего кузнеца и спытаем.
— Понятно. Хорошо бы. Знатная задумка. Как монаха звать-то?
— Я сам, Мечислав, ты людей набирай…
— Не доверяешь, Андрей Юрьевич, — насупился сотник.
— Нет. Просто не уверен. Вот выздоровею и сам все прочитаю в той ромейской книге и проверю. Тогда и радоваться будем. Но людей набирай наперёд.
— Выздоравливай быстрее, господарь. Чую скоро нам придумка та понадобится, не спустят нам татары сечей сей, придут добивать. У них народу в разы больше.
— Хорошо. Постараюсь, как можно быстрее в строй встать.
Событие двенадцатое
Bonae fidei possesio
прав. Добросовестное владение.
А на следующий день пришла целая делегация. Пятеро. Все одеты в шелка. Нет, так-то весна ранняя на дворе и в шёлковой рубахе и таких же штанах будет прохладно. Так местная аристократия — бояре, а пришли именно они, уже создали, судя по всему, моду, которую только Петр порушит, причём в худшую сторону. Бояре были в нескольких слоях одежды. Они, эти слои, проступали или высовывались один из-под другого. Но поверх были свитки крытые узорчатым, шитым золотой нитью, шёлком, и отороченные мехом соболя, а у самого щуплого, но явно главнейшего из пятёрки даже белым-прибелым мехом. Ну, не заяц же, стало быть, горностай, о чём кое-где чёрные пятнышки намекали. Даже шапки у пятёрки были похожи на шапку Мономаха только без креста, зато с самоцветами. Камни не сверкали и не переливались гранями. Так и не могли, и не отсутствие солнечных лучей тому виной, обработаны они были… как это называется? По методу кабошонов? Тьфу, хреновенько звучит, в общем, были кабошонами. Овалы такие. Без всяких граней. В основном зелёные и красные. Если, уральские изумруды ещё не открыты, то привезли самоцветы издалека. Словом, люди не бедные. И ещё они были при саблях здоровущих в ножнах, и рукояти этих мечей почти, и ножны тоже были с каменьями. Всё руки пришедших были в жуковицах — перстнях, с теми же зелёно-красными кабошонами, а на шеи висели золотые цепи.
— Здрав будь, Государь! — радостно эдак воскликнул мелкий.
— И вам не хворать, бояре, — блин, Виноградова пот прошиб, монашка Дмитрия не было в это время при нём, и предупредить о приходе бояр было некому, а стало быть, и представить их никто не мог. На счастье профессора, один из бояр сделал это сам.
— Говори, Владислав Кормильчич.
— Может ты скажешь, Андрей Молибогович, — этот тёзка был высок, статен и явно воин. Перстней на руках почти не было, а ножны на сабле были без каменьев и потёрты, не украшение, а оружие.
— Это… Мы, княже, тут так рассудили. Воев наших в битве у Кременца побили ж… Да, не всех… Вот… И что думаем… Думаем, что…
— Андрей Молибогович, давай я лучше всё же скажу, — перебил «оратора» мелкий в горностаях.
— Говори.
