– Добре, батьку, Мотря просила переказать, что после полудня в селе будет, с тобой толковать хотела, казала что заедет.
– Пусть едет, заодно поперек мне посмотрит, как с утра схватил, так и не отпускает.
Направив коней к дому Остапа Нагныдуба, размышлял о том, как успешно распространилась информация среди казацкого сообщества, пример прямо просится в учебник по рекламе. Первой шла новость-крючок. Об удачливом казаке, который бился об заклад с татарами на своих и чужих поединках, остался жив, и выиграл кучу денег, об этом каждый расскажет всем кого увидит. А рядом с ней, паровозом, шла вторая, более громоздкая новость, и менее интересная к обсуждению о том, что предсказал тот же казак, в течении десяти лет, морской поход на ладьях, и добычу невиданную, и готов биться об заклад с каждым, кто ему не верит. Причем они еще очень хорошо усиливали друг друга. Там бился об заклад и выиграл, тут биться об заклад хочет, там кучу денег заимел, и тут добыча невиданная светит. Нарочно бы хотел, такую забавную информационную связку не придумал бы, как тут случайно вышло.
И еще одна немаловажная деталь. Ценят казаки синюю птицу. Жизнь на острие клинка быстро учит, будь ты Геркулес, имей ты самый лучший доспех, а без синей птицы, все это не стоит и ломаного медяка. Поэтому простит казак и атаману, и товарищу, характер тяжелый, зубоскальство, придирки по службе, если видит, что ухватил тот за хвост синюю птицу удачи, и не рвется та из его рук. Потому что в походе, удача это высшая ценность. Самые продуманные планы разбивались из-за глупой неудачи, и самые большие авантюры сбываются, если с тобой синяя птица. Поэтому так чувствительны в этом вопросе казаки, и зримое доказательство удачливости, значит для них гораздо больше, чем любое обоснование, и логическое построение самых правдоподобных планов.
Предупредив Остапа о завтрашнем походе, направился домой, показать наш исхудавший организм родичам. Вызвал Богдана, и попросил подольше, и живописней рассказывать матери о наших приключениях, чтоб на меня у нее уже сил не осталось. Богдан отодвинул меня на задний план, но восприятие внешнего мира не отрезал, чтоб я все видел и слышал, но и в кинотеатре можно поспать, не вникая, и не уделяя внимания событиям, происходящим на экране. Этим я и занимался, пока неугомонный Богдан о чем-то трещал матери, а та крутила его во все стороны, как на примерке у портного. Но дошла очередь и до меня. Тут взгляд сразу похолодел. Надо бы как-то намекнуть матери, что я не невестка, и сына у нее не отбираю.
– Выходит, что знает уже Мотря про тебя, Владимир Васильевич. А ведь я ж просила тебя, будь осторожней, пойдет поголос по селу, ни тебе, ни Богдану того не надо.
У женщин есть одна потрясающая особенность, которая не перестает удивлять меня, всю мою сознательную жизнь. Будь ты золотой, будь ты серебряный, настоящая женщина всегда найдет к чему прицепиться. Долго думая над этим, единственное, что приходит в голову, это генетически заданная программа по совершенствованию окружающего мира. Поскольку мужчина в нем, самый несовершенный объект, он сполна получает и внимания, и усилий, направленных на улучшение этого объекта, и его духовного роста за пределы возможного.
– Мать, она все знала, еще когда Богдана яйцом откатывала. Ни ты, ни я про то не знали, а она уже знала, что будет две души в одном теле. И видела она, таких как мы, достаточно, сама мне рассказывала. Так что зря ты меня попрекаешь, ничего нового она не узнала.
– А как ты Богдана лечить будешь, тебя не выспрашивала?
– Нет, так откуда бы она то узнала?
– А кто ее знает… Только от нее ничего на сердце не спрячешь, все сразу видит, словно мысли твои слышит, а может и слышит, разное про нее говорят… Тогда мне скажи, как ты Богдана лечить будешь, опасно ли это? Может лучше оставить все как есть…
Мы очень редко, на самом деле разговариваем с женщинами. Чаще всего мы их слушаем, или делаем вид что слушаем, часто, молча выполняем, что от нас хотят. Или говорим им комплименты, хвалим за все на свете, за то, что они сделали, или думают сделать, а особенно за то, что они не сделали, да и не надо…
Но в те редкие моменты, когда ты действительно разговариваешь с женщиной, ты не перестаешь удивляться, с каким мастерством они перескакивают с одной темы на другую, как легко и непринужденно закручивается вязь разговора в немыслимые кружева, и как быстро ты перестаешь понимать, о чем, вообще, был этот разговор.
– Э… Как бы это тебе так объяснить, чтоб без мата…
– Так, можешь и с матом, нашел, чем удивить, у вас, мужиков, без него, и два слова вместе не сойдутся. – Сразу среагировала мать. Хорошая реакция, это у нас семейное.
– Ты не воспринимай все так буквально, это у меня просто присказка такая, когда не знаю что сказать, я думаю, как тебе все рассказать, чтоб ты поняла…
– А так и говори, как есть, чай не дура, разберу, что к чему. Только слов мудреных поменьше говори.
– Ну, тут уж как получится, извиняй, что не поймешь, спрашивать будешь. Первым делом должны вы мне рассказать, как дело было, где Богдан был, когда резня у вас в усадьбе началась, что он видел, и кто его в дом забрал. Потом поехать нам туда надо, хорошо бы было, чтоб и ты поехала, на месте все показала и рассказала, да не знаю или тебя батя отпустит.
– А я его и спрашивать не буду. Поживут у нас Оксана со Степаном, приглянут за ним, пока нас не будет. – Мать все проблемы решала быстро и эффективно, в наше время она бы преподавала кризис-менеджмент.
– Ну и казаков с собой взять надо. Дорога дальняя, люди злые обидеть нас могут, надо подмогу взять, вдвоем много не навоюем. Ну а если казаков с собой брать, то придется зарезать кого-то. Кто в такую даль захочет ехать просто так. А если зарезать кого-то надо, другое дело, каждый помочь захочет. Так что обмозговать все добре придется, куда ехать, как ехать, кого зарезать, сколько народу нужно. Даст Бог, целое там все стоит в вашей усадьбе, как и было. В чем наша задача. Поставить Богдана, там, где он тогда стоял, пять лет назад, чтоб он вспомнил все. Называют это, конфронтация с местом события. Беда в том, что Богдан о том помнить не хочет, живет тем, что он раньше знал, и ведет себя так, как он себя раньше вел. Как будто не было того дня, не видел он той крови, и тех, кого убивали. Так и живет, маленьким, этот день для него не наступает, значит, и помнить нечего. Вот когда он вспомнит все, переживет этот день, так сразу и взрослеть начнет.
– А откуда ты это знаешь?
– Вот тут ты крепко попалась мать. Хороший вопрос задала. Слушай внимательно. Знаю я это, от верблюда. Есть у меня верблюд знакомый, все мне рассказывает.
– Я погляжу, ты Владимир Васильевич, не старше мого Богдана будешь. Тоже такой дурнык. То-то вам вдвоем так добре.
