— Не может быть, что ж там вылечиться, просто не пей и все!
— Уж поверь, Сашка, даже лично я, в отношении самого себя не уверен, смог бы вылечиться или нет.
— Вона как, оказывается, — ребята в недоумении переглянулись.
— Именно так. Скоро опий расползется по всему миру, и мы к этому должны быть готовы, а все население обязаны изначально воспитать, как в отношении пьянства, так и в отношении наркомании. Кстати, Оксана, напомни мне в отношении последа, я тебе некоторые соображения должен написать. Из нее тоже можно получить ценнейший продукт, правда, мы пока не знаем как. Но ничего, скоро сюда приедет доктор Янков, и мы заложим университет, где вы, ребята, доучитесь. Возможно, сами станете преподавателями и займетесь научными изысканиями, тогда-то и разберемся. И это, Оксана, — кивнул на роженицу, — у нее молока может не быть, а может и будет, не знаю. Короче, ты в этом сама разберешься и решишь что делать, здесь ты лучше меня все знаешь. Но учтите, мне детки тоже должны быть живы и здоровы, я их через месяц крестить буду. Да, и на живот холодный компресс надо класть, быстрее матка сократится, и кровь сочиться перестанет.
Еще целые сутки после операции, я не находил себе места. Оксана тоже к делу отнеслась очень ответственно, первую ночь просидела рядом с Настей и глаз не сомкнула. Боялась, не загноится ли рана, не откроется ли кровотечение? Но все, слава Богу, обошлось, и детки и молодая мама оказались крепенькие, и главнейшее приключение их жизни пережили нормально. Молоко появилось, да было его мало, но другие молодые мамы ее в обиде не оставили и с этим делом помогли.
Не буду рассказывать, с каким благоговением народ стал относиться к нашим лекарям. О себе даже не говорю. Оказывается, когда стало известно, что Настя умирает, большинство девчонок просто плакали навзрыд, примеряли к себе ее судьбу, ведь почти все они были беременны в первый раз. Но когда заорали новорожденные, и улыбнулась живая роженица, в округе сама атмосфера изменилась. Радовались абсолютно все, особенно будущие мамы. Теперь рок неизбежности не преследовал их, а в душах поселилась надежда.
— Трудно переоценить, ребята, значение того, что случилось. Имею в виду не только для нашего княжества, но и для всего мира, ведь, сколько раньше умирало девчонок, рожавших в первый раз. Теперь их жизни будут сохранены, а именно для нас и нашего людского дефицита это особо важно, — делился с ними своими мыслями, когда вручал Оксане обещанные записки. Степа Жук при этом почему-то отворачивался и кривился.
— Степа, у тебя на этот счет другое мнение?
— Что?
— Что-то ты рожу кривишь, вот я и спрашиваю, у тебя на этот счет другое мнение?
— Нет, сир, простите. Это у меня в животе что-то болит.
— Э, парень, с этим не шутят. Давно болит?
— С вчерашнего дня.
— Ну-ка встань и покажи где.
Он оперся на здоровую ногу, стал подниматься и опять скривился:
— Вчера болело возле пупа, а сегодня вот здесь, — правой рукой он ткнул вниз живота. Я надавил это место пальцами, как это когда-то делал наш доктор, и Степа теперь громко «ойкнул».
— Боюсь огорчать, но придется тебя резать.
— Зачем? — он испуганно завертел головой.
— Думаю, что у тебя воспалился отросток слепой кишки, аппендицит называется, а когда он еще больше нагноится и лопнет, то будет тебе хана. Поэтому, его надо удалять.
— А может быть это не пиндицит?
— Может и не аппендицит, но резать все равно надо.
— Тогда ладно, хе-хе, — улыбнулся он с гримасой боли на лице, — Уже не один раз мог издохнуть, теперь послужу для науки.
Оттягивать это дело не стали. Пока кипятили воду, мы быстренько изготовились, а Степан отстегнул с ноги протез, разделся и лег на стол.
— Мне опия не давайте, — сказал он, — так потерплю.
— Немного выпить обязательно надо, иначе не вытерпишь, и от болевого шока умрешь, — не согласился с ним и подсунул полшкалика.
Теперь резала его Оксана, а сшивал сосуды и накладывал швы Николай. Я только показал, где и каких размеров делать рез. Аппендицит нашли сразу, он выглядел, как толстая зеленоватая сарделька. Когда Оксана перехватила слепую кишку, а отросток удалила и бросила в ведро, то вонял он здорово.
Степа операцию перенес стойко, кривился только в полудреме, но ни разу не застонал. Однако, хирургические опыты после этого над ним не закончились. Он решил себя улучшить всесторонне и дней через десять пожаловался на боль в горле. Так что практиковали мы еще с удалением гланд. Мне в душе было смешно от воспоминания старого анекдота, когда, как и в нашем случае, гланды рвал акушер-гинеколог. Но что делать?
Моя личная хирургическая практика на этом тоже не закончилась. Приходилось еще не единожды и самому брать в руки скальпель, и много раз ассистировать докторам Янкову и Жуку. Но это было не сейчас, а гораздо позже.
Маленькую Радугу или теперь Аполлинарию, как записали ее при крещении, пристроил к Оксане.
— Я не могу ее таскать с собой по морям и океанам, поэтому, возьмите ее к себе и отнеситесь по-человечески, — молодой чете Орликов кивнул на сидящую рядом скво, — По духу она сродни наших казачек, ибо тоже воспитана в воинской среде. Проконтролируйте, чтобы выучилась грамоте и вообще, Оксана, возьми ее помощницей и обучи всему, что знаешь, а я тебе за то буду признателен.
— Ой, ваша светлость, да вы для всех столько сделали, что мы перед вами будем в вечном неоплатном долгу. И мы посчитаем за честь взять Полину в свой дом.
— Оксана, не называй меня «светлостью», лично для тебя на всю оставшуюся жизнь я Михаил Акимович. А Полина не навсегда войдет в ваш дом, через год-полтора вернусь, и все подруги дней моих суровых будут иметь, что им положено.
— Хорошо, Михаил Акимович, — она внимательно посмотрела на мою Маленькую Радугу, искренне улыбнулась и сказала, — Я к тебе буду относиться как к родной сестре. Младшей, имей в виду.
Мы все вместе посмеялись, а растерянной скво языком жестов попытался объяснить то, о чем мы говорим. Конечно, от будущего расставания на длительное время она была не в восторге.
— И еще, Оксана, моих горничных Глашку и Марфушу пристрой в строящемся госпитале и определи им какой-то круг обязанностей. Когда вернусь, я их заберу. Кстати, они обе сейчас беременны и детей носят, учти, моих.
— Ах, ну да, я знаю. Не переживайте, присмотрим за ними, да-да, — она часто закивала головой.
В общем-то, я и не сомневался, что все они всё обо мне знают. Еще бы, моя жизнь круглосуточно на виду. Забегая немного вперед, хочу сказать, что и Глаша, и Марфуша родили мне девочек. Через два года я их обеих выдал замуж за достойных парней. Марфуша стала богатой купчихой, родила своему мужу еще троих сыновей, и до конца дней своих прожила в Ангелове.
