— Наш отец — мудрейший из всех людей, которых я знал, — важно подтвердил Родерик. — Ни один из моих учителей не умел ответить на вопрос лучше, чем он. А среди них были такие знаменитые мудрецы!..
Продолжения судебного заседания пришлось долго ждать. Сначала обедали. За тем же столом, в том же составе. Повар Ладри в этот день превзошел себя. Подан был молодой олень, два молочных поросенка, три каплуна и чуть ли не дюжина свежезажаренных рыб, купленных на рынке в городе у прибывших с побережья купцов. Даже рождественский ужин, как помнил Роланд, не был более обилен и вкусен. А свежий эль, особо сваренный Брайаном Вулиджем в дар милорду, не позволил ни гостям, ни хозяевам встать из-за стола, пока все до капли не исчезло в глотках бравых рыцарей, Маленького Джона из Линкольншира и хмурого Вилла, которому предстояло держать ответ на суде после перерыва.
Паж Мозес, наряженный ради такого случая в ярко-голубые одежды, прислуживал за столом не хуже, чем юный Рон Дейни в корчме. Только еще более торжественно. Когда он подносил вино для леди Марианны — с левой стороны, как следовало ожидать — то появлялись восхищенные улыбки даже на лицах Фиц-Керна и Роланда. И рука дамы, тридцать лет державшая чаще лук, чем кубок, поднималась к подносу грациозно-медленно, точно танцуя, и поднимала вызолоченный бокал бесшумно, нежно, как пуховку с рисовой пудрой... Честное слово, ради такого зрелища Торин затянул бы обед еще на три часа!
А рядом с ней сидела темнолицая красавица, укутанная в яркие шелка, усыпанная драгоценностями с ног до головы. Темелин надела все — ну, почти все — что привезла с собой. Это не составило и сотой части ее царского приданого, а тем более даров мужа, но это были ее любимые украшения. Она надела их на себя в первый раз за все годы... для того, кто чудом вернулся к ней. Он тоже сидел рядом за этим столом, молчаливый, собранный, почти неподвижный. Его глаза цвета темного золота, если отрывались от Темелин, останавливались всегда только на двух лицах: лорда Ардена и его сына. По очереди...
Графиня и ее дочь тоже надели праздничные наряды. Роланд не знал, куда деть глаза. Если он смотрел на Леонсию в нежно-палевом бархате и прозрачно-зеленоватом драгоценном газе из Палестины, ему казалось, что он предает Хайди. А переведя взгляд на тончайшие розовые шали, так идущие к юной коже леди Хайдегерд, на ее жемчуга и тонко звенящие браслеты, он чувствовал себя варваром, которому юная богиня ни за что не простит подобной дерзости.
Но и дамам было на что поглядеть. Шесть благородных мужчин в возрасте, наиболее приятном для женского взгляда, двое юношей, один седобородый красавец, а еще — кряжистый великан, романтический герой из сказки, бравый солдат с мужественно-грубым лицом и один таинственный светловолосый воин, чья судьба неясно воображалась в дымке английских баллад...
Поистине, в Арден-холле достойно принимали гостей!
А ведь это и вправду первые гости Ардена с того самого времени, как новый господин занял крепость, подумал Роланд. Если не считать монахов, которые, если уж на то пошло, гостями даже и не являлись. А эти, стало быть, являются? Судя по торжественности обеда, милорд Арден считает их — всех — своими почетными гостями. И в то же время устраивает над ними суд. Интересно, а наказать гостей он тоже сумеет? С него станется... У этого человека странное свойство избирать из двух путей — третий, а из двух зол — цветок папоротника...
К величайшему сожалению Торина и его друзей, всему хорошему приходит конец. Обеду — тоже. И настал миг, когда леди графиня, аккуратно промокнув губы и ополоснув концы пальцев в чистой воде, отдала Мозесу белое маленькое полотенце и знаком приказала обнести остальных дам таким же аристократическим умыванием. Для мужчин незаметный Тэм Личи поставил на специальный табурет тазик из белой глины, кувшин с теплой водой и принес полдюжины кусков чистого холста. Сам граф подошел первым сполоснуть руки, а за ним потянулись все остальные. Замешкался только Джон, но и ему не удалось избежать непривычной процедуры. Под присмотром Тэма, он даже не сумел как следует расплескать воду. С кем поведешься...
— Дамы и господа, судебное заседание возобновится по сигналу гонга через один час. Прошу господ подсудимых, свидетелей, а также всех остальных вернуться вовремя. Особо прошу... гм... прекрасных дам несколько уменьшить количество украшений, дабы высокий суд мог сосредоточиться на исполнении своего долга, — высокопарно обратился граф Арден к благородному обществу.
Леонсия расхохоталась и чмокнула мужа в щеку. Марианна, которая больше не была одета в холст и выглядела как настоящая леди, широко улыбнулась и неистребимым женским жестом прикоснулась к волосам, впервые причесанным умелой горничной. Хайди порозовела и бросила взгляд на рыцарей, а леди Темелин только грациозно поклонилась лорду и чуть-чуть шевельнула синее покрывало. Ее скромность не нуждалась ни в поощрении, ни в упреке.
Тем не менее, час после обеда был использован по назначению. Торин проверил караулы, заглянул в казарму и посмотрел, как на на плацу тренируются молодые оруженосцы, в том числе девушки. Их первые успехи не обманывали ни его, ни их: только ежедневный упорный физический труд, упражения и постоянная нагрузка на мышцы делает из человека воина. Мало уметь стрелять в цель, надо уметь стрелять в цель часами, и чтобы рука не уставала через десять выстрелов... Мало уметь фехтовать, надо еще знать, что победа над одним противником — это вообще не победа, потому что через один миг тебя убьет следующий противник... И ноги должны прыгать, и легкие — дышать в любом положении, и глаза должны видеть в четыре стороны одновременно. Только в таком случае воин остается живым...
Роланд тоже зашел в казарму. Он жил в доме, но с товарищами по тренировкам чувствовал себя более свободно. Ему хотелось также кое о чем поговорить с Торином наедине.
— Сэр Торин, — спросил он неуверенно, — можно ли вас спросить...
— Сэр Роланд, — перебил его первый рыцарь, — между воинами такие церемониии не приняты. Если ты хочешь что-то спросить, спрашивай. И не называй меня «сэр», ради бога. Мы все здесь равны. Это наш дом.
— Я слышал... Однажды ты рассказывал, что служил пажом в войске короля, что оставалась на материке. И граф говорил мне об этом.
— Ну, и что? Все с этого начинали. Мальчишек брали на службу, кто выживал, становился оруженосцем, некоторые — рыцарями... Сколько малолетних солдат погибло в походах, никто не считал.
— Да, но... Ты еще вспоминал, как к солдатам на биваке приходили бродячие менестрели. Они пели песни о Робин Гуде.
