Казалось, он только сомкнул веки, как его тут же стали бесцеремонно трясти за плечо. Возмущенный до самой глубины души такой наглостью и фамильярностью, Александр рявкнул, не открывая глаз:
– Какого черта, Савва! Сегодня дежурит первый взвод!
– Командир, просыпайся! Командир…
– Да чтоб вам! А, Гриша… тебе чего в такую рань?
Унтер слегка замялся, скосив глаза на большие напольные часы, показывающие девять утра, после чего ответил непривычно тихим голосом:
– Беда у нас, командир, наших побили.
Сонный штаб-ротмистр не понял, кого там побили и за что, но подниматься из постели по такому поводу категорически не желал. Подумаешь, пара синяков.
– Ну побили и побили. Потом разберусь.
– Насмерть…
Одеяло полетело в одну сторону, подушка – в другую, а хозяин квартиры вылил себе на голову ковшик холодной воды и принялся быстро одеваться.
– Подробности!
– Когда унтер секреты проверял, дозорцы с шестого не ответили. Ну, побегали, след нашли и их нашли. Недалеко были, их в кустах ветками завалили. Саженей тридцать, не далее. Оружия нет, лядунок… Еще сапоги стянули, паскуды. И ведь не слышал никто ничего! Как их отыскали – голубя на заставу пустили. Ну, Трифон Андреич меня туда. Я тама осмотрелся и сразу на доклад к тебе отправился, командир.
– Их просто убили или еще и караван прошел?
– Похоже на то. Только следов маловато, да потом и вовсе пропали – на тропе-то. Лошадей, видать, и не было, все на себе тащили. Человек с дюжину, не менее. Роса выпала, точнее не сказать.
Когда Александр уже застегивал последние пуговицы на кителе, появился вестовой с приказом от командира заставы – немедленно явиться в отрядную канцелярию!
– Через пять минут буду. Свободен! – И, уже обращаясь к ждущему ценных указаний унтеру, добавил: – Возьми первое отделение и походите вокруг близких хуторов, может, чего интересное заметишь. Хотя нет, давай еще раз там хорошенько осмотрись, а потом решим, как быть дальше. Пошли…
Ротмистра было слышно еще на подходе – до того усердно он на кого-то орал:
– Что?! А ну-ка смирна! Чтобы к вечеру казенное имущество было на месте. Пшел!
Из двери в канцелярию вышел отрядный фельдфебель Трифон Андреевич, вытер красное и потное лицо измызганным носовым платком, дернул воротничок, расстегивая верхнюю пуговицу, после чего двинулся дальше, так и не заметив стоявшего в двух шагах от него офицера. Увидев комвзвода-два, командир заставы закрыл лежавшую перед ним папку и слегка побагровел, точнее – побагровел еще больше. Тем не менее с явно вымученной вежливостью ротмистр огласил то, что его подчиненный и так знал, а в конце короткого (и неполного) пересказа выдал распоряжение: отправиться на место происшествия, осмотреть его и составить подробный отчет.
– Вам ведь не привыкать составлять рапорты для жандармов, не так ли, штаб-ротмистр?
– Так точно, не привыкать. Правда, в последнее время немного подзабыл, как это делается: ни контрабанды перехваченной, ни нарушителей.
– Идите!
Последнее слово ротмистр не сказал, а прошипел, с ненавистью глядя на Александра. В ответ тот сочувственно (и даже с участием, как больному человеку) улыбнулся и вышел – у Григория Анатольевича уже и губы синеть стали, как бы удар не хватил. Вот было бы горе у всей заставы.
«Козел… место происшествия. Место, где убили пограничников!»
Когда штаб-ротмистр добрался до шестого поста, то едва нашел Григория: тот вместе с тремя солдатами прочесывал разросшийся за последнее время кустарник в поисках чего-нибудь интересного.
– Показывай.
– Вот, командир. Здесь они устроились и сидели, потом след во-он туда уходит.
Дойдя до небольшой ложбинки, унтер показал место, где нашли тела. Примятая трава и сломанные ветки – вот и все, больше никаких следов.
– Несуны вот здесь и здесь сидели. Когда только начали искать, то сперва дальше прошли, а потом Семка… рядовой Семен Чишников заметил, что среди листвы что-то белеет. Полез смотреть, а они там, остыли уже. Обоих в спину ножами или еще чем навроде шила большого… Митрофан, который с последнего пополнения, и Силантий.
– Постой, это у которого шрам такой занятный на лбу и переносице?
– Он.
– Вот ведь… Ему служить оставалось всего ничего, до осени. Черт!
Офицер в сердцах пнул небольшой пенек, после чего на него же и уселся, достав из планшетки стопочку бумаги и поудобней пристроив ее вместе с планшеткой же на коленях. Покрутив в руках тонкую деревянную палочку карандаша, он задумался.
«И что мы имеем? Сидели в секрете, затем резко покинули лежку и двинулись в сторону границы. Значит, или услышали, или увидели что-то, вернее, кого-то подозрительного. Или сразу все вместе: и услышали, и увидели. Преследовали и убиты. А как смогли подобраться к ним так близко? Хоть один, да успел бы шумнуть. Странно. Дальше – оттащили немного в сторонку, наспех обыскали и ушли. Тела уже остыли, значит, примерно рассветные сумерки. Да, наверняка – до смены дозорных как раз и пройти, и вернуться можно. Если только не местные поработали, тогда и возвращаться без надобности».
– Старший унтер!
– Здесь!
– Григорий, следы где теряются?
– Да в полуверсте отседова, там тропа есть большая и утоптана хорошо.
«Значит… значит, три хутора надо проверить – больше они никуда бы не успели. Опять же если не местные».
– Так. Сейчас обратно на заставу, я – рапорт писать в канцелярию, а ты давай ко мне и приготовь все, что полагается – навестим окрестные хутора.
Григорий в ответ только молча кивнул, без вопросов – и так все понятно. Освободился Александр через час, а через два он уже смотрел, как один из его солдат примеряется пнуть массивную воротину, второй занимает удобную для стрельбы по двору позицию, как и третий, четвертый и пятый. Лай собак ненадолго притих и…
– Кто?!
– Штаб-ротмистр князь Агренев. У меня есть к вам небольшой разговор, вы не откроете?
Вместо ответа тихо лязгнул засов, и из проема калитки показался хозяин – с недовольно-настороженным выражением на лице. У живущих рядом с Олькушской заставой уже давно появилась верная примета: если увидишь солдат, одетых в незнакомую униформу и с винчестерами вместо штатной берданки, это к неприятностям. А если с ними командир второго взвода – к беде. Так что лицо у хуторянина моментально стало… гм… скажем так – законопослушным и благожелательно-предупредительным.
– Господин офицыр, я всегда… я везде… я хотел сказать, что ничего такого у меня нет!
– Вы знаете, я вам верю. Можно пройти?
Радушие и гостеприимство хозяина хутора было настолько велико, что он с готовностью согласился похвастаться своим жильем и зажиточностью, а заодно показать, что посторонних у него в доме нет. И тайников нет… Ах, этот? Так это погреб… будет скоро. Вы же видите, он пустой…
