– Испугался?
– Скажешь тоже, – возмутился Рошиван, – сегодня мой день. Хвала Всевышнему, что он покрыл мою голову своей благодатью!
– Снимай поскорее золото, Исаак. Нашему другу не терпится на него взглянуть.
Старый Исаак отстегнул кожаный пояс и бросил его к ногам казначея.
– В нем три тысячи золотых, как и договаривались. Можешь не пересчитывать, я человек слова!
Рошиван поднял пояс и на вытянутой руке оценил тяжесть содержимого.
– Ты, наверное, забыл, что я служил казначеем у Фархада? Я знаю, сколько весят три тысячи золотых, однако нужно еще убедиться, что здесь зашит не свинец?
Выхватив из ножен кинжал, он быстрым движением вспорол пояс и извлек на лунный свет несколько золотых монет. Попробовав металл на зуб, он остался доволен:
– Все в порядке. Получай свою "Звезду Хазарии"!
Подбросив в воздух кисет с камнем, Рошиван быстро перебрался в поджидавшую его лодку и отчалил от мола.
Под учащенный ритм ударов собственного сердца, трясущимися от нетерпения руками Завулон развязывал шелковый узел, стягивающий расшитый жемчугом кисет. В серебристо-лунном свете драгоценный кристалл тускло и уныло поблескивал у него на руке.
– Так вот ты какое, "Око кагана"?! Наконец-то синхронизатор времени теперь у меня! Миссия удачно завершена! – тихо пробормотал он, крепко зажимая кристалл в ладони.
Переполненный чувством долгожданной радости, Завулон совсем забыл про векиля Абдурахмана. Не успел еще Рошиван отдалиться от берега Семендера на достаточное расстояние, как из камней за ним вдогонку устремилась другая лодка…
– Завулон, нам пора! – тронув за плечо мудреца, старый Исаак оторвал того от мыслей и вернул назад к реальной действительности.
******
– Сегодня остаток ночи я проведу один, – голосом, не терпящим возражений, холодно отрезал Завулон.
Не обращая внимания на спазмы в пустом желудке, он отделался от старого Исаака, услужливо предлагавшего ужин, и закрылся в комнате. Дождавшись, когда Исаак оставит его одного, он взял со стола кресало и после нескольких ударов сумел высечь искру, которая подожгла трут. Зажигая масляный светильник, Завулон подрегулировал фитиль. Невесело усмехнувшись, он поставил светильник обратно на стол и вернулся к двери.
– Чуть было не забыл запереть дверь, – пробормотал мудрец себе под нос. – Исаак не должен мне помешать.
От мысленного напряжения сеть морщин пробежала по его лицу. Будто стараясь припомнить что-то очень важное, Завулон задвинул дверной засов и вернулся обратно к столу.
– Нужно разжечь огонь. Хвала Всевышнему, что хворост Исаак заготовил заранее.
Мудрец машинально пригладил свою клиновидную бороду и, взяв со стола светильник, подошел к выложенному из камней камину.
Сухие дрова, обильно политые маслом, вспыхнули мгновенно. Ровный яркий свет озарил внутреннее пространство небольшого помещения. Мрачные предчувствия все сильнее разрастались в душе иудейского мудреца. Завулон постарался совладать со своими не добрыми мыслями. Сунув руку в карман, он извлек и выложил на стол золотую звезду Давида и расшитый жемчугом кисет, в котором находилось "Око кагана". Озабоченная улыбка озарила напряженное лицо мудреца. Огонь в камине разгорелся к этому времени в полную мощь и стал быстро поедать остатки хвороста. Вглядываясь в трепетные языки пламени, уменьшавшиеся с каждой минутой, резким движением взял со стола мудрец золотую звезду Давида, повертел амулет из стороны в сторону, переложил из руки в руку, словно размышляя над правильностью своих действий, и бросил прямо на кучу красно-оранжевых угольев.
По прошлому разу Завулон отлично помнил, как все должно произойти, но, упав на раскаленные угли, звезда Давида повела себя достаточно странно. Комната не наполнилась липким густым туманом, временной не хотел открываться, а амулет лежал ровно, словно простое золотое украшение. Золотая звезда Давида просто тускло поблескивала в кучке красно-оранжевых углей.
– Кто его знает, почему портал не открылся? Скорее всего, побывав прошлый раз на углях в башне Альгамбра, амулет утратил свою силу. Вероятно, в Академии времени меня посчитали погибшим? И что теперь?
Холодный пот покрыл Завулона. Вопреки ожиданиям, после того как ключ, который должен был открыть временной портал, побывал в огне, чувство гнетущей тревоги не исчезло, а наоборот усилилось. Опасения вернулись назад с полной силой. Причем, полностью оценив произошедшее, они стали, как бы накатывать волнами на иудейского мудреца, сначала слабыми, затем такими сильными, что Завулон едва смог выдержать их натиск.
– Может быть, мне нужно было раньше проверить в действии звезду Давида? – задавался он вопросом. – Глупости все это. Я три месяца таскал этот амулет, ожидая подходящего случая.
Нужно было заметить, что Завулон был основательно огорчен произошедшим. Но все же при всей неоднозначности этого момента, при всей неопределенности сложившейся ситуации, он не потерял чувства духа и со всей горячностью опытного бойца, готов был и дальше продолжать свою миссию.
– Я никогда не бегал от опасностей! Наоборот, за долгие годы не раз привык встречаться с ней лицом к лицу и упорным натиском всегда преодолевал любые препятствия. Не стоит пугаться неведомо чего. Временной Патруль не оставит меня в беде и вскоре следует ожидать в гости кого-нибудь, кого отправят мне на выручку!
******
Осада Семендера длилась второй месяц. За весь этот срок персы ни разу не приняли попытки прорвать кольцо окружения. Помощь так и не поступала. В преддверии зимы, воины Кара-Кумуча занимались праздным бездельем, им оставалось всего-навсего внимательно следить за воротами города. Но не все так просто было в самом Семендере. Для жителей города, со временем, осада превратилась в тяжелое испытание.
Через пару недель вода в единственном источнике, питающем город, приобрела резкий запах и неприятный вкус. Стал подыхать скот, появились первые больные люди. Понимание всего ужаса сложившейся ситуации пришло тогда, когда воду в единственном источнике признали непригодной к употреблению. В принципе ничего страшного не произошло. Беспрерывный, обезвоживающий тело понос, вещь не очень приятная, но не смертельная. Хуже всего было другое, практическое отсутствие чистой питьевой воды, которое усиливало негативные настроения защитников города и подталкивало их к открытому бунту. Начались волнения, которые безжалостно подавлялись Фархад Абу-Салимом. Все колодцы Семендера были взяты на учет. Вода распределялась строго по нормам, но ее количество было ограниченно, и она не доходила до рабов и животных, которым, чтобы утолить жажду приходилось пить зараженную воду. Сначала начался падеж скота, затем начали умирать рабы. С каждым днем последствия эпидемии разрастались. Улицы города были завалены падалью. Дабы избежать распространения заразы, трупы грузились в лодки, вывозились и сбрасывались в море, но постоянно дувший в эти дни сильный юго-восточный ветер, упорно выносил их назад, к побережью Семендера.
