– Раз гать проложена в стороне от райцентра и само полотно притоплено, значит, обнаружить ее непросто, это плюс. Опасаться обнаружения дороги врагом не стоит, это если, конечно, местные жители не рассказали о ее существовании… С другой стороны, я могу со стопроцентной уверенностью сказать – в Октябрьском сидят враги и ждут возможного прорыва через болото. Да и транспортные артерии проходят через райцентр, перебросить дополнительные силы к месту прорыва фашистам не составит труда… Не смогут наши перевести через гать достаточно большие силы, чтобы быстро занять сам райцентр и сдержать удары врага. Их сбросят и разобьют в болоте… Э-эх! – Вглядываясь в проведенную карандашом на карте линию дороги через топи, старлей горько вздохнул. Проход нашелся, а решение – нет! – Ну вот пройдут наши посыльные по этому пути к дивизиям и что? Как видишь – выхода все равно нет!
– Да-а, тут опять клин… Но выход есть! Захватить райцентр и перерезать дороги к нему… – И, не давая собеседнику возможности мне возразить, заговорщическим тоном добавил: – Нам захватить.
Лицо Клима вытянулось, глаза его полезли на лоб, а брови скрылись в складках на лбу.
– Но приказ… – пролепетал он.
– Плевать! – отмахнулся я. – Нам все простят, даже нарушение приказа, если мы сможем обеспечить выход дивизий из окружения! У нас с тобой в руках немаленькая сила, танки, самоходки, пехота с тяжелым вооружением. Да, враги знают о нашем существовании, но я сильно сомневаюсь, что они ждут от нас чего-то в этом духе. – Проведя стрелку на карте от склада до райцентра, я показал, что именно имел в виду. – Если захватим поселок на пару часов и дадим пройти хотя бы паре-тройке батальонов или даже полку из-за болота, противник ничего с нами уже не сделает. Сил у него не хватит! Поляки и немцы не первый день наступают, их коммуникации растянуты, тылы, вероятнее всего, отстают, как и резервы, – сил для повторного окружения двух дивизий им срочно взять неоткуда. Ну, я так думаю… А чтобы перебросить те войска, что блокировали наших у болота с той стороны, нужно время.
– Может быть, ты и прав… Но какие силы сейчас занимают Октябрьский? Мы не знаем! Может, у нас не хватит сил хотя бы для захвата, не говоря об удержании… – уже не так уверенно сопротивлялся собеседник.
– Нужно послать разведку. И сделать это надо немедленно. Тогда завтра днем мы сможем решить, что и как делать дальше. – Все, я выиграл этот поединок: в глазах старлея загорелся нешуточный огонь азарта.
– Да, так и сделаем. Я отправлю своих разведчиков, и хорошо бы твоих рейнджеров им в усиление выделить.
Подхватив со стола карту с пометками и фуражку, Клим направился к выходу.
– Хорошо, отошлю к тебе отделение. Но тогда нужен будет переводчик, – поторопился я следом.
– Вадер пойдет с разведкой, пусть к нему идут. Думаю, надо еще Полищука к ним подключить, раз он здесь все знает…
На выходе из землянки мы с удовольствием пожали друг другу руки и бегом отправились к своим бойцам.
Бойцы разведывательной группы довольно быстро собралась и уже через час после поступления приказа отправились в путь на трофейной польской технике – грузовике «Урсус» и танкетке TKS-4 с двадцатимиллиметровой пушкой, удивительно похожей на значительно уменьшившийся истребитель танков «Хетцер».
В полночь мы с Томиловым встречали эвакуационный транспорт. На освещенную фонарями площадку приземлились санитарные Си-6. Почти сразу я заметил отличия этих машин от той, на которой довелось полетать. Эти несли по четыре капсулы для транспортировки лежачих раненых – две на пилонах внешней подвески и две, расположенные поперек корпуса вместо пассажирских сидений. С вертушек высадились четверо гостей – майор-хирург с двумя ассистентками и армейский капитан, представитель штаба 29-й моторизованной дивизии из состава так и не дошедшего вовремя до Бобруйска мехкорпуса Хацкилевича.
Медики занялись своими делами, начались разгрузочно-погрузочные работы, а мы с Томиловым повели капитана в штаб.
Капитан минут пятнадцать, обстоятельно так, с душой, словно на политсобрании, рассказывал нам, что и где сделано для нашего благополучного прорыва за Березину. И о двух моторизованных полках, усиленных ротой танков, готовых переправиться к Стасевке и захватить плацдарм, о диверсионных подразделениях, стянутых для нанесения удара по тылам и коммуникациям врага в момент нашего прорыва, об эскадрильях штурмовой и истребительной авиации, ожидающей приказа поддержать нас… Только мне все это безынтересно было слушать, если не сказать больше – противно. И старлею, похоже, тоже. Столько сил нам в помощь выделили, если капитан не врет для нашего успокоения, а дивизиям помочь не могут… Однако ясное дело, там, у Паттона, – одно положение, считай безвыходное, у нас – другое. А на душе все равно погано… Капитан поинтересовался причиной наших кислых мин. И мы открыто поделились нашим замыслом…
Собеседнику не понравилась идея нарушения приказа. Он ругался, но не сильно: ведь одновременно с негодованием ему пришелся по душе наш план, точнее, зарисовки плана спасения окруженных союзников. Капитан понимал неравнозначность возможных потерь – пара батальонов против пары дивизий. И если, нарушив приказ, малые силы смогут спасти почти пятнадцать тысяч человек, то им точно простят все!..
С капитаном договорились о дальнейших действиях – если завтра днем мы на основании данных разведки сообщим в штаб, что идем на прорыв, значит, все подготовленные силы поддержки остаются у Стасевки. Если же пойдем к райцентру – они должны выдвигаться к Паричам и готовить прорыв там. Кроме прочего, попросили передать окруженным через штаб 29-й дивизии информацию о дороге через болото и просьбу готовиться к выходу из окружения, и планировать его не раньше, чем на завтрашний день.
После отлета вертолетов в лагере почти все отправились спать: время-то уже за полночь. Только группа «залетных» медиков и наших санитаров, готовивших к отправке вторую, и последнюю, на сегодня партию раненых, за которыми вертолеты прибудут к утру, продолжала бодрствовать.
Пред тем как отойти ко сну, я поймал себя на неприятной мысли: «А может, ну его, этот поход на юг… Паттон с Чаффи небось не дураки, прорвутся…» До боли сжатый в руке осколок, извлеченный из моей ноги, заставил забыть эту трусливую мыслишку…
Разведчики вернулись днем и привезли хорошие вести и добрых гостей. Точнее – Гостя! Целого подполковника железнодорожных войск, командира 7-го отдельного дивизиона бронепоездов Василия Павловича Жмакина. Измученный, с серым лицом и впавшими глазами, еле стоящий на ногах, он выглядел жалко. Мы с Томиловым, честно говоря, поначалу выпали в осадок – откуда он здесь взялся, этот подполковник?! Прежде чем разговаривать с железнодорожником, Вадер отправил его в сопровождении Полищука на кухню – командир несколько дней почти ничего не ел.
