Ознакомительная версия.
Позиция Советского Союза, если таковая имелась, не была озвучена прямо. То есть Советский Союз, продолжая клеймить агрессивную политику Германии, не предпринимал никаких враждебных шагов в отношении Рейха и не спешил присоединиться к Западному блоку. От позиции СССР, от того, на чью сторону он встанет, зависела география будущего театра военных действий и то, какую нагрузку и потери понесет каждое конкретное государство в этой войне.
Было понятно, что если СССР заявит о нейтралитете и останется сторонним наблюдателем той бойни, которая в скором времени должна будет развернуться в Европе, то больше всех от этой войны выиграет именно Советский Союз. Оба блока выйдут из нее сильно ослабленными и в военном, и в экономическом отношении, и тогда Сталин сможет диктовать свои условия мирового или, по крайней мере, европейского устройства.
Такие перспективы не устраивали ни Гитлера, ни британский кабинет. Поэтому с весны 1939 года в Москве эмиссары той и другой стороны развернули активную деятельность по подготовке такого пакта, который позволил бы опираться на СССР как на союзника. Необходимо было любыми средствами втянуть Советский Союз в большую войну.
Характерным является высказывание Черчилля о том, что в противоборстве Германии и России следует помогать более слабой стороне, с тем чтобы они как можно сильнее истощили друг друга. Черчилль тогда думал, что в грядущей войне, так же как это происходило во всех европейских войнах за последние двести лет, Великобритании удастся остаться над схваткой, загребая жар чужими руками, а в самом конце, опираясь на нерастраченные силы, выступить в роли арбитра.
Сэр Уинстон ошибся.
В Кремле сидел человек, который по части политической интриги мог дать сто очков форы даже такому искушенному политику, как Уинстон Спенсер Черчилль.
Слушая доклады Молотова, Сталин с интересом и удовлетворением отмечал, как представители государств, определяющих мировую политику, еще недавно не желавшие принимать Советский Союз в Лигу Наций, сейчас наперегонки лебезили и заискивали в наркоминдельских кабинетах, желая привлечь СССР на свою сторону. Представители Германии и Великобритании пихали друг друга локтями, как студенты в театральном буфете, мешали друг другу, шпионили друг за другом. Они готовы были идти на все новые уступки в переговорах, лишь бы СССР выступил на их стороне.
Только Сталин отнюдь не спешил начать такие переговоры ни с одной из сторон. Сталин ждал. Время работало на него. Он ждал так, как терпеливо, с безразличным видом ждет настоящей ставки матерый карточный шулер. Он не принял никого из иностранных представителей лично и ориентировал Молотова на крайнюю сдержанность в беседах, которые ему, как народному комиссару иностранных дел, по службе приходилось вести с иностранными дипломатами. Никаких оценок! Никаких прогнозов! Никаких обещаний!
Такая тактика конструктивного выжидания в скором времени дала свои результаты. Не только эмиссары, но и правительства Германии и Соединенного Королевства были доведены Сталиным до паники. Гитлер в бешенстве наорал на министра иностранных дел Риббентропа, обвинил его в неумении вести дела и жестко посоветовал ему отозвать посла Германии в СССР Шуленбурга.
Можно сделать вывод о том, что, вероятно, Германия через Молотова заверила Сталина о своей готовности идти на все уступки, которые ожидала от нее советская сторона. Не просто же так в июле 1939 года английские эмиссары получили распоряжение прекратить всякие переговоры и были отозваны, а в августе между Германией и СССР было подписано соглашение, которое вошло в историю как пакт Молотова – Риббентропа и определило географию Европы на пятьдесят два года вперед. Можно предположить также, что не Риббентроп с Молотовым писали текст соглашения, хотя, безусловно, именно они руководили работой по его составлению. И писалось оно не накануне прилета Риббентропа в Москву, так как необходимо было время для окончательного определения условий и формулировок. Следовательно, документ секретной почтой несколько раз успел мотнуться по оси Москва – Берлин. Выходит, что ключевые договоренности между СССР и Германией были достигнуты до отзыва британских эмиссаров и эти два события вытекали одно из другого.
В августе 1939 года правительства Великобритании и Франции предприняли последнюю отчаянную попытку втянуть Советский Союз в войну, которая начиналась в Европе не по нашей вине. Одиннадцатого августа в Москву прибыли английская и французская военные миссии во главе с адмиралом Драксом и генералом Думанком. На встречу с Молотовым они захватили с собой послов своих стран в СССР. Вячеслав Михайлович внимательно выслушал военных и дипломатов, которые всеми силами стремились отправить наших солдат умирать за английские интересы, компенсируя русской кровью самонадеянную глупость британского кабинета. Услышав простой и ясный вопрос «Зачем нам это надо?», послы не мычали и не телились, поэтому переговоры закончились ничем.
Черчилль, встревоженный срывом переговоров, отлично представляя себе дальнейшие перспективы, через три дня срочно полетел в Париж, якобы для консультаций с президентом Лебреном. На самом же деле он осматривал Линию Мажино, чтобы лично удостовериться в крепости французской линии обороны.
Через неделю, девятнадцатого августа, между Советским Союзом и Германией было подписано торгово-кредитное соглашение, по которому Германия предоставляла СССР кредит на сумму двести миллионов марок для закупок немецких станков и оборудования.
В тот же день в советскую прессу, до того ежедневно поливавшую известно чем гитлеровский фашизм и германский милитаризм, мелким шрифтом была вброшена мысль о том, что принципиальных разногласий между СССР и Германией не имеется, в том числе и по политическому режиму. У них, мол, там тоже социализм, хоть и с приставкой «национал-», и что возможное сотрудничество столь схожих между собой государств пойдет на пользу обоим народам – немецкому и советскому. И… все. С этого дня затихла вся антигерманская истерия в советской прессе.
Двадцать третьего августа в час дня на московский аэродром совершил посадку самолет с немецкими опознавательными знаками и свастикой на хвостовом оперении. По откидному трапу на советскую землю сошел приятный во всех отношениях человек – Иоахим фон Риббентроп. В этот же день, вернее, в ночь с двадцать третьего на двадцать четвертое августа, был подписан документ, который настолько хорош и интересен, что рискну привести его здесь.
Договор о ненападении между Германией и Советским Союзом
Правительство СССР и
Ознакомительная версия.
