От требюше принесли глиняные походные ёмкости со спиртом. Сбив одной из них крышку и обнаружив, что там осталось граммов двести, он засунул туда немного ветхих тряпок и, выждав, пока материя пропитается спиртом, поджёг и метнул её рукой из-за угла в сторону засевших арбалетов. Судя по крикам, он достиг искомого эффекта. Поэтому Эрик скомандовал ещё трём сержантам перекатом вваливаться в коридор и с пола стрелять в расчёт крепостных арбалетов. Но это было излишне. Те, будучи одеты в рясы, пылали как факелы и не обращали внимания на врага. На них даже болты тратить не стали, добив мечами. Этот барьер был пройден, и Эрик двинулся дальше.
Перед ними была, судя по плану монастыря, последняя комната, которая ещё не взята. Большой зал. Сколько там человек и есть ли тяжёлые арбалеты – неизвестно. Дверь оказалась очень крепкой, пришлось даже нести большой таран. За ней находилось человек пятнадцать с копьями, стоящих так, что любой входящий попадал под удар сразу нескольких бойцов. Среди них было два человека в дорогих доспехах. Дав необходимые распоряжения, Эрик наблюдал, как один за другим падали монахи, поражённые в лицо из мощных арбалетов с малой дистанции, в конце остались только эти двое. К ним вышел сам князь и, поймав руками их синхронный удар в грудную клетку, прижал их копья под мышками. Его люди не растерялись и очень оперативно ввалились и скрутили этих бойцов. Как и ожидалось, в этой последней комнате находился настоятель Саввас и его помощник Мелетий. Их ждала очень страшная и увлекательная судьба длительного пыточного допроса.
До конца дня люди князя вместе с монахами занимались наведением порядка в монастыре – избавляли от доспехов и выносили в зал главной церкви для отпевания трупы, собирали оружие, боеприпасы, демонтировали крепостные арбалеты и прочее. Собственно, последнее оставили в дар Иоанну, чтобы он смог ими укрепить Великую лавру, так как Эрику они были совершенно ни к чему. По общим подсчётам получилось, что монастырь защищало двести тридцать два человека, больше половины из которых монахами не были. Простые бойцы имели стёганые гамбезоны и акетоны, унтер-офицеры дополняли последние кольчугами, а несколько офицеров носили чешуйчатые доспехи из болгарских мастерских. Стрелами, кстати, побило всего двадцать человек, однако на доспехах насчитали большое количество попаданий. Видимо, скала была недостаточно высокой, и эффект крымской Сугдеи не удалось повторить. Потери же со стороны князя оказались довольно скромными – пять бойцов и два ефрейтора легко раненными и один сержант убит.
Савваса и Мелетия пытали в отдельных комнатах подвала, разнесённых на максимальное расстояние. Само собой, патриарх лично присутствовал на допросах обоих и узнал очень много нового. В общем, предположение о том, что всё это происки папы, подтвердилось полностью. Что касается этих двух активистов, то их ждала очень незавидная судьба. Они надеялись на то, что искреннее раскаяние смягчит их участь, а потому выложили всё, что знали, практически без пыток. Правда, это их не спасло, а даже напротив, усугубило наказание, так как они не только однажды уже предали своих, но и сдали без особого сопротивления нового сюзерена. Поэтому, поняв, что они более ничего не знают, с них живьём срезали кожу, после, связав и обильно посолив крупной солью, обернули простынёй. Далее разместили на дне одной лодки под парусом и отправили по ветру от берега. Лоханка, что служила им последним в жизни плавательным средством, имела небольшую течь, так что сутки мучений у них были. После же они пошли на дно вместе с лодкой. Жестоко, зато отменное назидание будущим предателям, так как все монахи Святой горы узнали об их судьбе.
Все доспехи и оружие, само собой, князь забрал как трофей, в то время как патриарх порадовал его прекрасными рукописями, ряд которых датировался временами аж древней Латинской империи. Особой прелестью стала «Риторика» Аристотеля в двух частях – то есть потерянная мистическая вторая часть, о которой в его мире столько слагали легенд, теперь была у него в руках. Хотя особую ценность сейчас для Эрика представляли, конечно, многочисленные рукописи римских инженеров, конструкторов, мореходов, учёных – целый ворох древних, но крайне полезных текстов. Там были и тексты на древнегреческом языке, оказавшиеся переводами древнеегипетских, шумерских и вавилонских работ по астрономии, что само по себе очень большая и удивительная редкость. Это не считая просто титанического объёма текста в виде более чем двадцати тысяч свитков по работам собственно греческих учёных, таких как Архимед, Пифагор, Аристарх Самосский, Демокрит, Платон, Сократ, уже упомянутый Аристотель, Евдокс Книдский, Эратосфен, Апполоний Пергский, Гиппарх, Гиппократ, Птоломей и прочие. Это было по-настоящему потрясающее богатство, которое позволило бы, при должном подходе, организовать феноменальный рывок вперёд даже без знаний самого князя, полученных в далёком будущем. Такого богатого улова полезных книг ему даже Афины и Константинополь не приносили. В общем, неспешно грузясь и собираясь, Эрик смог отплыть в сторону Константинополя только первого июля.
По пути его эскадра заметила странный корабль, который, увидев её, развернулся в противоположную сторону и решил спасаться бегством. Раз бежит, значит, виновен. Поэтому наш герой загнал его в одну из бухт побережья и взял на абордаж. После обыска его ждал сюрприз – в трюме, переодевшись в простого моряка, прятался бывший император Алексей III Ангел, который плыл… да это уже, собственно, не важно, куда он плыл, так как его путешествие окончилось. Эрик приволок его к себе в каюту, закрыл дверь, достал из ящика лист чистой бумаги, чернильницу, связку перьев и прочие письменные принадлежности.
– Садись и пиши.
– Как ты себе позволяешь обращаться со своим императором! – Алексей попробовал повысить голос, но, схлопотав резкий удар в печень, скрючился на полу, постанывая.
– Садись и пиши. Или тебе мало?
– Хорошо, хорошо. Что писать?
– Пиши, что отрекаешься от императорского престола в пользу Балдуина, графа Эно и Фландрии.
– Что! Да как ты смеешь?!
После подобных заявлений князь вежливо взял императора за горло, прижал к стене каюты, приложив об стену затылком, и душевно отходил по ливеру. И продолжил:
– Ты ведь правша? Отлично. Так вот. Ещё один возглас подобного толка – и я тебе ломаю палец на левой руке. Когда закончатся пальцы, я сломаю тебе кисть, потом локоть. Ты меня ясно понял?
– Да, – кисло ответил наш мученик.
– Любезный Алексей, ты в любом случае напишешь эту бумагу. Вопрос только в том, как ты будешь себя чувствовать после написания. Так что не усложняй себе жизнь.
