— А метеорологией сам решил заниматься?
— То Его Светлость упросил. И термометр, и барометр его же. Анемометр по его же чертежам… Добрейшей души человек. Просвещеннейший.
— Его светлость?
— Ах, Ваше превосходительство. Вы у нас человек новый, а князь Николай Алексеевич Костров уж давно изучениями Сибирскими занят. Хоть и сам жалование надворного советника получает, а по пятидесяти копеек с попутными гостями передает.
— Что-то не припомню штатного положения в губернском правлении по метеорологии…
— Что вы, что вы, Ваше превосходительство…
— Что ты право, с этим превосходительством зачастил. Герман Густавович я. В крайнем случае, господин губернатор.
С юмором у парня совсем туго, и шутки он не понял.
— Герман Густавович, Его Светлость при Губернском правлении комиссионером соляной операции служит… И в Русское Географическое общество сообщения отсылает, где и моя лепта малая…
— Похвально, — только и нашелся я что сказать.
Ну, с пресловутым местным бэтменом Караваевым все понятно. Служит себе мужчинка инспектором, а значит, имеет право почтовые станции посещать и документы смотреть. А в журналах все подорожные расписываются. Кто, куда, откуда, зачем. Коли мозги в голове, а не на метр ниже — не сложно понять, кого стоит встретить в пустынном месте, а кого себе дороже. Пригрел чиновничек десяток варнаков, приручил, да и натравливает. А сам в полной безопасности. Даже случись облава — ему-то что? Его только предупредить должны. А он уже и татей своих. На один только вопрос моя паранойя ответ не нашла — Гера-то чем ему помешал? Думаю — ни чем. Как говориться — ничего личного, просто бизнес. Или если по нашенски — заказали меня. Что душегубам-то? Одной загубленной душей больше, одной меньше — все едино. И, либо о-о-очень хорошо заплатил неведомый пока вражина, либо не может господин Караваев, он же Капитолий свет Игнатьевич, этому кому-то отказать. Например, тому, кто от беды бережет. Верхнему «папе». И вот доберусь я таки до губернского стольного града Томска, и раскрою что-то этакое, прямиком к южному берегу моря Лаптевых ведущее. Тут сразу «крыше» и поплохеет. А, значит и самому Робингуду.
Логично было еще узнать — с какой такой радости сотня здоровых мужиков из теплых казарм сорвали новенького губернатора встречать? Яйцы в седлах морозить. Неужто я бы сам не доехал? Мне бы еще «Максим» на крышу, так точно бы доехал…
А вот что казачки бы свершили, если бы нашли мое тело бездыханное на тракте, да троих придурковатых грабителей? При учете, что сотнику строго-настрого приказано было меня в дороге сыскать и в Томск сопроводить? Да порубали бы в капусту! Потом может и подумали бы, что надо было вязать да в острог тащить. Но сначала бы точно порубали. И концы вводу ушли бы безвозвратно. Ну, напали тати на карету. Ну, убили. Не повезло. А чьи людишки, кто кого, о чем попросил? Только Бог ведает. Зачистили хвосты-то.
Только ошибка вышла. Душегубов самих приголубили. Проверить исполнение задания Караваев не успел, а тут и казаки. Наверняка, поторопились приказ исполнить, всю дорогу коней нахлестывали. И самое забавное, что Безсонов мне легко расскажет, от кого инициатива исходила об его февральском вояже.
Дорофеюшка же, со своей башней и князем Костровым меня потряс до глубины души. На его-то доходы только с хлеба на воду перебиваться, а он — в Русское Географическое Общество статьи пишет. И ведь наверняка их, эти его сообщения, благосклонно принимают. Может, и благодарственные письма шлют. Значит, не без таланта парнишка.
— Чем еще могу служить, господин губернатор?
— Матрену пришли. Пусть сотнику на стол накроет. Поди, весь день в седле…
— Не извольте беспокоиться, Ваше превосходительство. Разве ж мы без понятия…
— И еще… Посмотри, как там извозчик мой. Если не спит, приведи его сюда.
Дорофей Палыч клюнул головой в попытке изобразить военный поклон. И даже каблуками попытался щелкнуть, только нет у овчинных чуней каблуков. Но попытку я оценил.
Казачий сотник, похоже, тоже. Потрепал, протискиваясь мимо, парня по курчавой голове, разулыбался.
— Славный парень растет, Ваше превосходительство! Уважают его крестьяне тутошние шибко.
— Я заметил, — кивнул я. — Не каждого в его-то годы по отчеству величают.
— Так-то еще с отроческих лет евойных, — позабыв величание, вскинулся могучий казак. — Дядька его по матери покойнице, Степан Иванович Гуляев, увлек колосками…
— Это как?
— Дык сам Степа под Барнаулом обретает. Науками там занимается. А Дорофейке раз по приезду и сказал, мол ежели из колосьев пшеничных самые богатые выбирать, да из тех самые крупные зерна, потом только их и высаживать. На следующую осень все по новой. Так мол, за десяток лет можно и семена вывести, что урожай вдвое поднимут.
— Правильно сказал. Так оно и есть.
— Так уже лет пять, как все это поняли. Ваше превосходительство, — вспомнил и смутился богатырь. — Ить девятая осень только вот была, а из зерен Дорофейкиных и правда поболе урожай уже выходит. Уже и до ста двадцати пудов с десятины получается, коли с другим семенем не мешать…
Полцарства за таблицу соотношений. Пуд — это шестнадцать килограмм. А десятина — это сколько? В мое время урожаем в 35–40 центнеров с гектара никого не напугать было. Двадцать пудов — это 19,2 центнера. Если десятина — десятая часть гектара, то гигантский у них выход. А если больше? У кого бы спросить? Где бы прочитать?
— Вы присаживайтесь, Астафий Степанович, — махнул я рукой. И на крепкий, туземного, незамысловатого производства стул, и на свои мысли о мерах и весах. — Повариха здесь отменная. Рекомендую.
— Благодарствую, — склонил голову польщенный величанием по-отчеству сотник, снова смутился и поспешил добавить. — Ваше превосходительство.
— Давайте уж без чинов, раз за одним столом сидим. Герман Густавович — я… Потом, на людях церемонии разводить будем… А что касается смотрителя местного, так селекция — это конечно замечательно. И полезно. Только надо бы по науке все. Агроном знающий нужен. Чтоб не только зерна и колосья отбирать, а и как какие земли обрабатывать, что лучше сеять выяснил. Губерния наша велика. Где-то одна земля, в другом месте другая. А кое-где и ковырять землю, быть может, не стоит — не для того подходит. Знаком вам такой человек в наших землях?
Эх, как было бы славно, вот так вот, походя, решить извечный сельскохозяйственный вопрос. Уж кусок земли для опытов с посевами и удобрениями я бы им легко подыскал. И финансирования ведь тут особенного не нужно. Вот и Гера подсказывал — провели бы изыскания по крестьянской комиссии при губернском правлении. Думаю, и внедрить на местах нашли бы как. Да тех же казаков в их поселениях бы припрягли. Потом сарафанное радио лучше всякой рекламы по региону весть бы разнесло. Одним, ну парой выстрелов такой пласт проблем бы перевернули — ого-го! На обильных урожаях бы рождаемость повысилась. Цены на хлеб уравновесились бы. Глядишь, и на экспорт бы что-нибудь пошло. А больше денег землевладельцев — выше их покупательская способность. Есть спрос — появилось бы и предложение. Сначала купчины из России бы товары везли, потом яб им подсказал, что и сами с усами — тут можно все производить. Первое время — протекцию для туземных фабрикантов…
